Пятка свободной ноги врезалась в его левую бровь, раскроив её. Он протолкнулся ближе к ней, везя спиной по земле. Кровь заливала глаз, но он двигался быстро, и со знанием дела, обеспеченным практикой на протяжении всей жизни. Он обхватил её горло обеими руками, сжимая изо всех сил. Её трахея оказалась под его большими пальцами, и он наконец мог сломать её, как грецкий орех...
Вот только она уже подтянула свои руки под его, перекатываясь на плечах, игнорируя захват. Она это запланировала. Она не впала в ярость. Она всё ещё просчитывала ситуацию.
Обхватив его ногами, она перекатилась, оказавшись сверху. Основание ладони её левой руки уперлось ему в подбородок, оттягивая назад, и кулак правой смог приземлиться на его горло. Амос закашлялся, попытался перекатиться обратно. Его дыхание превратилось в хрип. Воздуха, попадавшего в легкие, теперь было недостаточно. Он изо всех сил забился, пытаясь оттолкнуться, подняться на ноги, но она уже ждала его, и подсекла под колено. Он тяжело рухнул на палубу. Она нависла сверху, впечатывая его обратно. Стукнула головой об пол. Он пытался вывернуться прочь. Её пятка впечаталась ему в плечо, в спину. Её ботинок прилетел по почкам, он пытался отползти, но уже не мог. Боль была изысканной и обширной. Он был полностью беспомощен. Его имели. Она ударила снова, вложив в удар весь вес тела, и он почувствовал, как подалось ещё одно ребро.
Он уже ничего не мог исправить. Насилие будет продолжаться, пока она не решит, что всё кончено, и он никак не мог это остановить. Он вздрагивал от каждого следующего, и следующего, и следующего удара, чувствуя, как повреждения в теле становятся глубже. Он больше не мог сделать ничего, чтобы защититься. Если Бобби захочет, чтобы он умер, он умрет.
Он терпел, беспомощный. Боль наслаивалась сама на себя, пока не осталось ни одной его части, которая бы не болела. Пока она не стала больше его тела.
Сознание ускользало, расплывалось. Картинки проскакивали сквозь него, как память, слишком глубокая, чтобы заботится о связности. Духи, пахнущие сиренью и бергамотом. Белое одеяло, затертое так, что хлопковые волокна почти истерлись, но мягкое. Вкус дешевого мороженого, которое продавалось в дерьмовом маленьком барчике в Кэри и Ломбарде. Звук новостной ленты в соседней комнате, звук дождя. Давным давно он последний раз вспоминал, как звучит дождь в Балтиморе. Насилие, беспомощная боль, и дешёвое мороженое впридачу.
Глубокий покой разливался из его живота, вытекая через него, поднимая вверх, выталкивая его из тела. Он расслабился. Ком в горле исчез. Или нет. Или он никогда не исчезнет. Но он насытился. Возвращался в глубину, которой принадлежал. Он чувствовал себя как после оргазма, только лучше. Глубже. Более реальным.
В конце концов, он заметил, что Бобби больше не бьёт его. Перекатился на спину. Открыл глаза. На переборках и палубе была кровь. Его яйца как футбольные мячи, наполненные агонией. Запекшаяся кровь залепила левый глаз. Горло саднило и горело, когда он глотал, но ком исчез. Однако, что-то странное было с его дыханием. Ему потребовалась секунда, чтобы понять. Он был не единственным, кто хрипел.
Бобби сидела, прислонившись спиной к двери. Ноги немного разбросаны в стороны, занимая пространство. Руки лежат на коленях. Маленькие кровоточащие порезы на костяшках пальцев выглядят как нарисованные. Волосы прилипли к шее. В основном от пота.
Он смотрел, как она смотрит на него. Некоторое время они молчали. Гул станции был единственным звуком.
- Ну... - наконец сказала Бобби, и сделала ещё пару вдохов, прежде чем продолжать. - Какого хера это было?
Амос сглотнул. На сей раз болело чуть меньше. Он попытался сесть, и решил, что стоит поразмыслить об этом ещё разок. Даже на потолке было несколько следов крови. Один из них выглядел немного похожим на морду мультяшной собаки.
- Я не..., - сказал он, и сглотнул ещё раз. - Не хочу. Понимаешь?
- Нет.
- Люди... люди хотят разного. Они хотят детей. Или стать знаменитыми, или богатыми, или чего-то достичь. А потом они все идут нахер, пытаясь это получить. Так что я просто ничего не хочу. Не вот так.
- Ага, - сказала Бобби.
- Только эта тема меня поимела. Я даже не знал, что это происходит, пока не получил своё "я хочу". - Он подождал, пока ком вернется в горло, а когда этого не произошло, продолжил. - Я хочу, чтобы Персик умерла дома. Со своей семьей.
- На Роси, - сказала Бобби. - С нами.
- Да, вот моё "я хочу". Только с тех пор, как мы вернулись из Фрихолда, вообще всё пошло по кочкам. Было ещё не так плохо, когда только Холден и Наоми отчалили, потому что выбрали это сами.
- И оказалось, что они на самом деле никуда не ушли, - сказала Бобби.
- Но потом этот здоровый ублюдок проходит через ворота Лаконии, и теперь мы заперты здесь вдали от Роси, и похоже шанс сделать все по-правильному, ускользает слишком далеко, чтобы удержать его, понимаешь? Я вижу, как она изображает, что в этом ничего такого, тем или иным путем, вот только для меня это не так. И тогда... тогда все становится сложнее. Я начинаю чудить. Начинаю думать обо всяком дерьме, о котором не хочу думать. Ну ты знаешь.
Долгое время они молчали. Амос попытался сесть снова, и на этот раз ему удалось.
- Ладно - сказала Бобби. - Думаю, я поняла.
- Думаешь?
- Более менее - сказала она. - Думаю, я уловила суть.
Она подтянула себя, и поднялась, затем протянула ему руку. Он принял ее, его рука легла на ее запястье, её на его. Они потянули каждый в свою сторону, и он поднялся. Ее лицо почти не пострадало, но на шее уже проступали синяки.
- Да уж, ты действительно меня отметелила, - сказал он.
- Тебя было проще убить, чем отметелить, - сказала Бабс, ухмыляясь, и открывая окровавленные зубы. - Но у меня чувство, что твоя тупая задница нам еще нужна.
Он кивнул. Она была права насчет обеих вещей.
- Надо бы нам раздобыть для тебя немного льда - сказал он.
- Отвали нахер - сказала она - Даже половины моей работы хватило бы, чтобы ты обложил своего шутника всеми холодными штуками, которые у нас имеются.
- Ага. Тогда, полагаю, ты сможешь их забрать, когда я закончу.
Она изобразила на лице еще одну кровавую улыбку и повернулась к двери.
- Эй, Бабс - сказал он. - Не держим зла, так?
- В следующий раз, когда тебе понадобится кого-нибудь избить, как насчет того, что бы не оскорблять меня для начала.
Он усмехнулся. Было больно.
- Если мне понадобится кого-нибудь избить, у меня полно возможностей по всей станции. Но если мне понадобится, что бы кто-нибудь избил меня, обязательно приду к тебе.
Она подумала секунду:
- Справделивая оценка.
Ему потребовалось около пяти минут, чтобы добраться до сортира. Он отмыл всё, что смог, но ему была нужна какая-то свежая одежда, и когда он мыл глаза, сковырнул запекшуюся кровь. Рана снова начала кровоточить. Он решил поговорить с Сабой о том, чтобы попросить кого-то зашить её. Но сначала одежду.
- Господи Иисусе, - сказала Персик, когда он вошел в каюту. - Что случилось?
- Что? О, ты имеешь в виду это? Я и Бабс немного спарринговались. И моё лицо приложилось туда, где его не должно было быть. Ничего страшного.
Выражение её лица балансировало между недоверием и согласием, несмотря на тонкость лжи. Он взглянул на ее ключицу, ожидая, что придут мысли о том, как сломать ее, но этого не произошло. Это было хорошо.
- Видимо ты немного заржавел, - сказала она наконец.
- В этом есть доля истины - сказал Амос. - Чем займешься?
- Собиралась пойти размазать еду по лицу, как маленький ребенок. - сказала она.
- Звучит неплохо. - сказал он. - Я иду с тобой.
Глава сороковаяНаоми
- Вставай. Надо уходить. - говорил кто-то. - Сейчас, давай, давай.
Наоми с трудом разлепила глаза. Её ноги коснулись пола ещё до того, как сон ослабил свою хватку. Был пожар. Она говорила с... она чувствовала, что забывает, сон растворялся, как сахарная вата в воде.
Амос уже скатился со своей койки и помогал Клариссе. Алекс натягивал штанину комбинезона на худую коричневую ногу. Голос нового человека принадлежал девушке, слишком молодой для татуировки с расколотым кругом на запястьях.
- Что случилось? - спросила Бобби - У нас проблемы?
- Саба получил весточку, что нужно уходить, и мы уходим. Прямо сейчас.
- Где он? - спросила Бобби.
- Ушёл, - ответила девушка, и тоже испарилась. Свет лился на койку из двери, которую она не закрыла за собой. Голоса и звякание металла о металл, были громкими и паническими, но всё же это не звуки боя. Стрельбы нет. Но страх и желание двигаться, захватившие сердце Наоми, были такими же сильными.
- Все хорошо, Персик? - спросил Амос. Кларисса кивнула и стянула волосы в конский хвост, словно готовилась к работе. С тех пор, как она стала принимать новые лекарства, её щеки порозовели. Если бы Амос не нашел, где их достать, прямо сейчас им пришлось бы её нести. Небеса. Малые милости. Вроде вот этой.
Они высыпались в коридор, Наоми приостановилась, оглянулась назад. Они не оставляли за собой никаких инструментов, терминалов, вообще ничего, кроме волос и следов ДНК. Но и этого будет достаточно, чтобы идентифицировать их.
- Наоми? - позвал Алекс из холла. - Все остальные поспешили на выход. Может и нам надо...
Она двигалась быстро и решительно, стягивая одеяла, подушки, и простыни в кучу на своих руках. Они были дешевые, и спрессовать их в комок не составило труда. Ещё одна маленькая милость. Она запихала всю кучу в импровизированный переработчик в конце зала. Может быть, это ничего не изменит. Может быть, глупо с её стороны терять время. Это было неважно. Она сделала то, что сделала.
Большая часть её жизни была такой, как сейчас.
Саба находился у входа в служебный коридор, выходивший в остальную часть станции. К огромному телу Медины, которое подполье уже не контролировало. Челюсть стиснута, а круги вокруг глаз не может скрыть даже коричневый цвет кожи.