- Прошу прощения, я ... - начал Сингх.
- Это не допрос, - сказал Дуарте, мягким, как теплая фланель, голосом. - Я знаю все факты о капитане Иваса. Я хочу услышать вашу версию. Вы подали первоначальный рапорт о неисполнении обязанностей. Что заставило вас сделать это?
Один из профессоров в военной академии однажды сказал, что когда нет укрытия, единственное, что разумно сделать, это как можно быстрее пересечь зону огня. Сингх выпрямился на стуле, воплощая лучшую версию вставания по стойке смирно из сидячего положения.
- Сэр, да, сэр. Капитану Иваса не удалось обеспечить соблюдение недавно обновленного флотом военного устава, а когда ему был задан прямой вопрос по этому поводу, он солгал Адмиралу Гойеру, своему командиру, в моем присутствии. Я отправил адмиралу Гойеру записку, в которой указал на ложь капитана.
Дуарте смотрел на него задумчиво, без намека на гнев. Это ничего не значило. По общему мнению, высокий консул не был человеком, неспособным контролировать эмоции.
- Изменения, которые приравняли неисполнение обязанностей к преступлению, карающемуся отправкой в Загон? - спросил Адмирал Дуарте.
- Да, сэр. Капитан Иваса считал это наказание чрезмерным и открыто говорил об этом. Когда двое морпехов были найдены спящими на дежурстве, он назначил им административное наказание.
- Значит, вы обратились через голову вышестоящего начальства к Адмиралу Гойеру.
- Сэр, нет, сэр, - сказал Сингх. Он опустил глаза, чтобы взглянуть прямо на высокого консула. - Я был свидетелем того, как офицер лгал своему командиру в ответ на прямой вопрос. Я уведомил об этом, как и был обязан.
Сингх остановился, но Дуарте ничего не сказал. Просто смотрел на него, как на особо интересного жука, приколотого к пробковой доске. Затем, словно это незначительный вопрос, спросил:
- Вы недолюбливаете капитана Иваса?
- Я могу говорить откровенно, сэр? - спросил Сингх. Когда Дуарте кивнул, он продолжил. - Действовать в рамках устава - обязанность каждого офицера и военнослужащего. Это инструмент, с помощью которого мы являемся военными, а не просто сборищем людей с космическими кораблями и пушками. Когда офицер проявляет к нему пренебрежение, он перестает быть офицером. Продемонстрировав неоднократное и преднамеренное несоблюдение устава, Иваса перестал быть моим командиром. Я просто сообщил об этом следующему человеку по званию.
- Чувствуете ли вы сейчас, зная судьбу капитана, что поступили правильно? - спросил адмирал. Его лицо и голос не выдавали никакого мнения на эту тему. С тем же успехом он мог бы спросить, не желает ли Сингх положить в кофе сахар.
- Да, Адмирал, - сказал Сингх. - Обязанности - это не буфет, к которому можно подойти, выбрать что нравится, и игнорировать остальное. Временная лояльность - это вообще не лояльность. Долг капитана Ивасы состоял в том, чтобы обеспечить соблюдение устава своими подчинёнными. Когда он солгал о том, почему не смог этого сделать, я был обязан уведомить его командира.
Высокий консул кивнул. Это могло значить что угодно.
- Вы будете по нему скучать?
- Да. Он был моим первым командиром после академии. Он научил меня всему, что мне нужно знать. Я скучаю по нему каждый день, - ответил Сингх, и понял, что не преувеличивает. Фатальным недостатком Ивасы оказалась его привязанность к тем, кто был в его команде. Такого человека легко любить.
- Капитан, - сказал Дуарте. - У меня для Вас новое задание.
Сингх встал, чуть не опрокинув стул, и отдал честь.
- Высокий Консул, капитан Сантьяго Сингх, готов к службе.
Он знал, что это смешно, но что-то во всем разговоре было сюрреалистичным и смешным, а в тот момент это просто казалось правильным. И Дуарте отнесся к этому с уважением.
- Первый этап нашего проекта подходит к концу. Сейчас мы переходим ко второму этапу. Я передам вам под командование Грозовой Шторм. Детали в сейфе капитана на этом судне.
- Благодарю вас, Адмирал, - сказал Сингх с бешено колотящимся сердцем. - Для меня будет честью выполнить все приказы до последней буквы.
Дуарте повернулся, чтобы посмотреть на девочку, играющую со своей собакой.
- Мы были скрыты от остального человечества достаточно долго. Время показать им, чем мы занимались.
Глава четвёртаяХолден
Холден только пересек двадцатилетний рубеж, когда его выгнали из земного флота. Он вспоминал ту версию себя с той же любовью и снисхождением, с которым люди обычно наблюдают за щенками, гордыми тем, что гоняют белок. Он устроился на работу по перевозке льда с желанием отвернуться от всей коррумпированной, авторитарной и циничной истории своего существования. Даже название компании "Чисто-Прозрачно" он выбирал, из-за глубокого смысла. Обещание прозрачности и чистоты. Если сейчас это выглядело немного комично, в то время было по-другому.
В то время Пояс был суровым фронтиром. ООН и Марсианская Республика Конгресса, политические боги Солнечной системы, изолированные сильнее, чем древний остров посреди океана. Астеры были структурно низшим классом, сражающимся даже за то, чтобы люди внутренних планет хотя бы замечали их смерти.
Теперь человечество рассеялось на более чем тринадцать сотен новых солнечных систем, и Земля, возможно, даже не самая гостеприимная планета для человеческой жизни. В любое время, когда несколько единомышленников могли собрать ресурсы для колонии и плату за прохождение через кольцевые ворота, семена нового общества могли быть посеяны там среди звезд. Даже самые густонаселенные из новых систем имели только восемь или десять городов на всей планете. Это был массовый параллельный эксперимент возможных форм человеческого коллектива, возможность переделать структуру самой культуры. Но почему-то все это выглядело очень знакомым.
- И с какой стати, вы, люди, решили что имеете право диктовать условия торговли между суверенными государствами? - требовательно спросил ответа Губернатор Пейн Хьюстон из Фригольда. - Мы свободный народ. Что бы там не думали ваши хозяева в Медине, мы перед вами не в ответе.
Когда Хьюстон пришел на собрание, он был уже довольно взвинчен, и у Холдена ещё не было возможности конструктивно и вдумчиво обговорить с ним надвигающийся ад. Так что пока, он наблюдал и слушал, пытаясь понять, на чем больше основан гнев губернатора: на страхе, разочаровании или нарциссизме. Страх Холден мог бы понять. Разочарование тоже имело смысл. У всех планет, соединенных кольцами врат, были свои биомы[3], свои био-структуры, свои неожиданные противники, пытающиеся отвоевать обратно экологическую нишу, занимаемую человечеством. Право и возможность торговать тем, что нужно другим, нередко становилась той разницей, что отделяла жизнь от смерти. Любой, поставленный перед фактом, что он и люди, о которых ему необходимо заботиться, вдруг будут безосновательно заблокированы от самого необходимого для жизни, был бы напуган до мозга костей.
Тем не менее, чем больше губернатор говорил, тем яснее становилось, что он просто мудила.
- Фрихолд - независимое суверенное государство! - говорил Хьюстон, хлопая по столу ладонью. - Мы будем заниматься торговлей с заинтересованными партнерами, и не будем платить дань таким паразитам, как вы, сэр. Нет, не будем.
Палата Совета была построена как зал суда, где Холден и Бобби сидели за низким столом, а губернатор и одиннадцать членов его кабинета возвышались над ними, как судейская коллегия. Их стол был сделан из материала, имитирующего тёмное дерево. Окна позади Хьюстона и его когорты, отражали их силуэты. Дизайн интерьера здесь служил политическим инструментом. Все граждане Фрихолда подчёркнуто носили личное оружие.
Он взглянул на Бобби. Её лицо оставалось спокойным, но взгляд перемещался с их собеседников на охранников у двери и обратно. Она высчитывала, кого из них она уберёт первым, как разоружит их, где сможет укрыться, и как потом будет отходить. Бобби делала это автоматически, как другие люди иногда вяжут спицами.
- Вот в чем дело, - сказал Холден, пока Хьюстон переводил дух. - Вы думаете, что я здесь, чтобы вести переговоры. А это не так.
Хьюстон нахмурился.
- Есть право, данное Богом всем свободным людям, и над нами не будет ни тиранов, ни королей...
- Я понимаю ваше смущение, - сказал Холден, и его голос стал громче, но пока ещё не утратил дружелюбия. - Вы видите, как к вам вылетает боевой корабль. Чтобы добраться, ему потребуются недели. И вы думаете, что это будет разговор, в котором ожидается много взаимных уступок. Световая задержка связи затрудняет переговоры, так что логично послать кого-то, кто будет здесь, и будет дышать с вами одним воздухом, так? Вы говорите что-то, потом мы говорим что-то. Нет задержки, нет недопонимания. Только вот в чем дело: Транспортный Союз уже решил, как всё будет. Мы не посредники. Мы не ищем взаимовыгодных вариантов.
Женщина слева от Хьюстона накрыла своей рукой его руку. Хьюстон откинулся назад. Это было интересно. Холден чуть сдвинулся, так чтобы обращаться к пространству между ними, чтобы она невольно тоже включилась в разговор.
- Все мы здесь взрослые люди, - сказал Холден. - нет необходимости выделываться друг перед другом. Союз послал нас сюда лично, потому что не хочет делать такого рода вещи снова и снова с кучей других колоний. Они хотели убедиться, что все остальные наблюдают за ситуацией. Особенно ваши друзья и торговые партнеры на Обероне.
- Политический театр, - сказал Хьюстон с презрением. Что было забавно слышать от парня, сидящего на полтора метра выше, чем нужно.
- Разумеется, - ответил Холден. - В любом случае, вот в чем дело. Вы отправили корабль через врата без разрешения. Этим вы подвергли опасности другие корабли...
Хьюстон фыркнул и пренебрежительно махнул рукой.
- И у этого есть последствия, - продолжал Холден. - Мы здесь только за тем, чтобы объяснить вам, какие.
Бобби сдвинула стул, повернув его так, чтобы ноги были свободны. Выглядело как случайный жест, только случайным он не был. Холден провел руками по поверхности стола. Какой бы материал не использовался для имитации дерева, он имел ту же твердость и текстуру. Хьюстон и его судейская коллегия молчали. Теперь он завладел их вниманием.