И она выбрала.
Домашний арест был лучше, чем заключение. Её кровать, одежда, личные файлы, и доступ, хотя и без разрешения на трансляцию, и с цензурой Лаконии, просматривающей любые потоки входящих данных. Она боялась момента, когда Саба попытается связаться с ней, и тем самым выдаст себя, но сообщений от него так и не было. Она допускала, что задержание и сотрудничество Президента Транспортного Союза полезно для Перкинса, Трехо и Дуарте. Её домашний арест, военное сопровождение для занятий в спортзал, еда, которую приносили лаконианские солдаты, - всё это было частью истории о победе, транслируемой на тринадцать сотен миров, как предупреждение о том, что следует вести себя хорошо. Перед Лаконией не устоял даже Союз. Даже Марс. Даже Земля. Так какая же надежда может быть у любого колониального мира?
Конечно, это были лишь предположения. Её информационная диета больше не включала новостных лент. Но она могла смотреть старые фильмы, слушать музыку, есть то, что хотела, играть в игры, спать пока спалось, и проделывать все обычные дела, которые она обещала себе проделать, когда у нее появится свободное время.
В лучшие дни, домашний арест почти казался принудительным отпуском. Впервые за свою взрослую часть жизни, у неё не было никаких обязательств. Никаких долгосрочных политических устремлений, требующих развития или внимания. Никаких журналистов, администраторов или должностных лиц, с которыми надо было вести дебаты. О том, кто через какие ворота пройдет, какие предметы запрещать, а какие облагать налогом, и как сбалансировать потребности колониальных миров, теперь заботился кто-то другой. За исключением отсутствия Сабы, это была та жизнь, которую она представляла себе, когда думала о выходе на пенсию после завершения президентского срока.
В худшие дни, её комнаты становились ящиком, наполненным сокрушительной депрессией и неудачами, единственным выходом из которого была смерть.
Тюремщики справлялись с переменами в её настроении с неизменной невозмутимостью и неискренней заботой. Они были добры по отношению к ней, потому что так решили. Выбери они другой подход, и это тоже было бы нормально. Её мнение не имело никакого значения, пока кто-нибудь не решит иначе. И у неё были все основания полагать, что так будет продолжаться всю оставшуюся жизнь - комнаты, спортзал, и снова комнаты, под охраной, в изоляции от всего остального человечества.
И вот, спустя три месяца после её капитуляции, Сердце Бури прибыл на перевалочную станцию в Лагранже-5, и Драммер вместе с ним.
Вон пришел к ней призраком прошлой жизни. Радость, с которой она его встретила, отлично показывала, как изоляция повлияла на неё. На утесе его лица, казалось, прорезалось несколько новых каньонов вниз по щекам, и на лбу. Он держался с обычной формальностью, но вместо того, чтобы излучать своё неуловимое презрение, казался хрупким. Как хлеб, который выеден изнутри, и всё, что осталось, лишь черствая корка.
А может, такой стала она сама, и просто хотела увидеть себя через призму другого человека. Что угодно, чтобы не остаться наедине с этим чувством.
Он задержался в дверях, пока она собиралась с мыслями.
- Встреча, мэм, - сказал он. - Адмирал Трехо попросил меня... помочь вам подготовиться.
- Трехо? - спросила она, замечая, как всё это похоже на их обычные разговоры в прошлом. - Он здесь?
- Скорее мы там, но да. Генеральный секретарь, вы и Адмирал Трехо. И ещё несколько человек. Полный список мне не дали, но они, похоже, хотят, чтобы вы были в презентабельном виде. Так что вот.
Он протянул ручной терминал. Она взяла его, просмотрела список файлов, к которым он имел доступ. Список небольшой, но с преимуществом новизны. В том, чтобы просматривать данные, в течение последних нескольких недель недоступные ей самой, был определенный шарм. Текстовый файл с её именем. Она открыла его.
ПРИМЕЧАНИЕ ДЛЯ ВЫСТУПАЮЩЕГО: ВАЖНО, ЧТОБЫ СИСТЕМЫ ЗА ПРЕДЕЛАМИ СОЛНЕЧНОЙ, БОЛЬШЕ НЕ УПОМИНАЛИСЬ КАК "КОЛОНИИ". В ЭТОМ, И ЛЮБЫХ ИМПРОВИЗИРОВАННЫХ ЗАЯВЛЕНИЯХ, ОНИ ДОЛЖНЫ НАЗЫВАТЬСЯ "ПЛАНЕТЫ" ИЛИ "СИСТЕМЫ". НИКАКИХ ПРЕДПОЧТЕНИЙ НЕ ДОЛЖНО ОТДАВАТЬСЯ ЗЕМЛЕ, МАРСУ ИЛИ СОЛНЕЧНОЙ СИСТЕМЕ.
КОРРЕСПОНДЕНТ: МОНИКА СТЮАРТ
ВОПРОС: СОДЕЙСТВУЕТ ЛИ ТРАНСПОРТНЫЙ СОЮЗ В ПЕРЕДАЧЕ КОНТРОЛЯ?
ОТВЕТ: ТРАНСПОРТНЫЙ СОЮЗ ВСЕГДА БЫЛ ВРЕМЕННОЙ СТРУКТУРОЙ. ЕЩЕ ДО ПРИБЫТИЯ НАШИХ ЛАКОНИАНСКИХ ДРУЗЕЙ, МЫ УЖЕ ВЕЛИ ПЕРЕГОВОРЫ С ООН И КОАЛИЦИЕЙ ЗЕМЛИ-МАРСА, С ЦЕЛЬЮ РАЗРАБОТКИ ПРОЕКТА ХАРТИИ, КОТОРЫЙ ПЕРЕДАВАЛ БЫ БОЛЬШИНСТВО ПОЛНОМОЧИЙ ПО ОБЕСПЕЧЕНИЮ ЗАЩИТЫ ПОСТОЯННЫМ ВОЕННЫМ СОЕДИНЕНИЯМ. ЛАКОНИАНСКИЙ ФЛОТ - ЕСТЕСТВЕННЫЙ ВЫБОР, БЛАГОДАРЯ КОТОРОМУ БУДЕТ ЗАПОЛНЕН ИМЕЮЩИЙСЯ ПРОБЕЛ, И СОЮЗ С РАДОСТЬЮ БУДЕТ РАБОТАТЬ С ВЫСОКИМ КОНСУЛОМ ДУАРТЕ, И ПРЕЗИДЕНТОМ ФИСК, ЧТОБЫ УБЕДИТЬСЯ, ЧТО ТОРГОВЛЯ МЕЖДУ ПЛАНЕТАМИ (СМ. ПРИМЕЧАНИЕ) БУДЕТ ПРОИСХОДИТЬ ЭФФЕКТИВНО И СВОБОДНО.
КОРРЕСПОНДЕНТ: ОДЕН ТАММЕТ
ВОПРОС: ГОТОВ ЛИ СОЮЗ ВЫПЛАЧИВАТЬ РЕПАРАЦИИ ЛАКОНИИ ЗА ПОВРЕЖДЕНИЯ, ПРИЧЕНЕННЫЕ ЕЁ КОРАБЛЯМ?
- Пресс-конференция, да? - спросила Драммер.
- Похоже, это часть повестки дня, - сказал Вон. - Конечно, вы можете отступить от сценария...
- Неужели?
...но лаконианская цензура просмотрит все материалы, прежде чем выпустить их в эфир. И тогда вас будут ждать менее приятные условия, чем нынешние.
Драммер просмотрела весь сценарий. Три страницы вопросов, все последовательны, разжёваны и одобрены.
- Значит, ты говоришь, что я должна придерживаться этого сценария?
- Вы ничего не добьетесь, отказавшись. Есть определенное достоинство, в том что бы жить, имея возможность сразиться в другой день.
- Или просто жить, - сказала Драммер.
- Или так.
Драммер вздохнула.
- Полагаю, я должна привести себя в презентабельный вид и подготовиться. Сколько у меня времени?
Это был тот же конференц-зал, что и при открытии станции Лагранж-5, при рождении называвшейся TSL-5. Сводчатый потолок казался сейчас более грандиозным, чем тогда. Персонал в ожидании циркулировал с бокалами шампанского и закусками, - креветками, выращенными в танках, настоящим чеддаром, рулетиками, завернутыми в бекон, который когда-то был настоящей свиньей. Стенные экраны показывали виды Земли и Луны, Народного Дома и Бури, четкие и красивые. Высокопоставленные чиновники перемешались и болтали, словно человеческая система не была поставлена с ног на голову. Словно история продолжалась, как всегда. И отсутствия некоторых персон - Эмили Сантос-Баки, например - не замечал никто, кроме неё.
Генеральный секретарь, в бледном одеянии с рубашкой без воротника, и золотой булавкой в лацкане, улыбался и пожимал руки окружающим. Она ожидала увидеть его более мрачным, но, честно говоря, перевалочная станция всегда была для него некоторым унижением. Местом, определяющим границы его власти во Вселенной. Просто раньше за пределами этих границ была она. А теперь Лакония. Так что ему не привыкать.
Человек, над словами которого он сейчас смеялся, и чья рука лежала на его плече, угадывался безошибочно. Адмирал Трехо в жизни был меньше, чем она ожидала. Толще в районе груди и живота, но не столько за счет мускулатуры или жира, сколько в силу генетической комплекции и возраста. Его волосы были жидкими, и он не пытался замаскировать этот факт. Ярко-зелёные глаза, в которых блестела бы искренность, если бы это не было подделкой.
Трехо заметил её, прервал разговор с генеральным секретарем, развернулся и направился к ней. Он совсем чуть-чуть косолапил. Драммер почувствовала иррациональный укол разочарования. Человек, который уничтожил и унизил её, должен был по крайней мере быть бронзовым Адонисом, а не обычным человеческим существом. Если тебя победил бог, легче проглотить поражение.
- Президент Драммер, - сказал он, протягивая руку. - Я рад, что мы наконец смогли встретиться в более спокойной обстановке.
- Просто Драммер, - ответила она, обнаружив, что возвращает рукопожатие. - Думаю, мы можем опустить "президента".
- О, надеюсь, нет, - возразил Трехо. - Переходные периоды смены власти, это всегда деликатные времена. И чем глубже надвигающиеся перемены, тем важнее, чтобы что-нибудь оставалось нетронутым. Вы так не думаете?
- Как вам будет угодно, - сказала она.
Официант скользнул мимо, и она взяла бокал. Вообщем-то, не хотела она алкоголя. Но, Боже, ей было нужно хоть что-нибудь.
- Мне жаль, что здесь нет вашего мужа, - сказал Трехо. В его голосе не было ничего, кроме простой вежливости, за исключением разве того, что имя Сабы было связано с волнениями на Медине. Она много слышала об этих событиях до своего задержания. Но теперь она почувствовала дрожь охватившего её страха. Может, Трехо знает что-то, неизвестное ей? Может, собирается сказать, что Саба пойман? Или убит?
- Мне тоже жаль, - сказала она. - Я очень скучаю по нему. Но у нас всегда были разные карьеры.
- Надеюсь, однажды встретиться с ним, - сказал Трехо, и она расслабилась. Он не мертв. Трехо увидел её реакцию, и улыбнулся мягкой, печальной улыбкой. - Я полагаю, было бы полезно, если бы вы могли сыграть посредническую роль в решении некоторых вопросов с ним. Хаос вредит всем.
- У меня нет никаких способов с ним связаться, - сказал Драммер. Она не стала продолжать вслух: "И я не знаю, что скажу ему, если такие способы появятся."
- Что ж, достаточно честно, - сказал Трехо. - Но когда-нибудь мы вернемся к беседе об этом, да? А прямо сейчас, я хочу поговорить с вами о других вещах. Высокий Консул Дуарте собирается созвать людей, сыгравших важную роль в новых начинаниях Лаконии для человечества. Некий постоянный съезд лучших умов, и самых влиятельных людей. Он попросил меня пригласить вас.
Вежливость на грани фола. Нарочито случайная оговорка, словно она по-прежнему независима, всё ещё хозяйка своей судьбы. О, конечно она могла бы отказаться. Дуарте казался достаточно умным, чтобы не приветствовать в своих проектах людей, готовых к открытому противостоянию. Но сделай она так, и будут последствия. И то, что эти последствия даже не определены четко, делало их ещё более зловещими.