- Это как с колониями, не так ли? - сказала она.
Трехо поднял брови, отвечая на её вопрос своим, безмолвным.
- Вы перекладываете все под юрисдикцию Лаконии, - сказала она. - Не только корабли, или деньги. Культуру.
Трехо улыбнулся.
- Земля всегда будет домом, из которого возникло человечество, но да. Высокий консул считает, что... в долгосрочной перспективе для человеческого вида, будет не полезно делать из Земли фетиш. Мы также собираемся создать ускоренную систему репопуляции. Постараемся перенастроить баланс так, чтобы подавляющее большинство населения не было сосредоточено только в Солнечной системе.
- Вы не можете отправить миллиарды людей через врата, - сказала Драммер. - Это не сработает.
- Не за срок нашей жизни, - сказал Трехо. - Мы говорим о работе, которая будет выполняться поколениями. Но... ладно, я был марсианином, прежде чем стал лаконианцем. Мышление в критериях долгой перспективы меня не пугает.
Женщина, одетая в белое платье с золотой оторочкой на горле и запястьях, слегка наклонившись, кивнула Трехо, проходя мимо. Он улыбнулся в ответ, бросил взгляд на её задницу, но очень быстро повернулся обратно, чтобы это не могло быть воспринято как неуважение.
- То-то ваш план терраформирования не особо удался, - сказала Драммер более едко, чем следовало. Так вышло само собой.
- Но мог бы, - не согласился Трехо, - если бы не появилось нечто большее. В любом случае, пожалуйста, рассмотрите приглашение. Высокий Консул с нетерпением ждет встречи с вами.
Трехо опустил руку на её, прощаясь, словно старый друг, и отправился проводить другие запланированные разговоры. Взгляды посторонних глаз и внимание толпы последовали за ним, оставляя её позади. Она сделала глоток шампанского, и начала осматриваться в поисках места, в котором могла бы прикончить свой бокал, и заняться следующим.
- Хочешь напиться, Камина? Ты полагаешь, это умно, или тебе просто уже похер?
Авасарала сидела в своем инвалидном кресле. Белоснежные волосы стянуты в пучок на затылке, а сари мерцает зеленым, почти скрывая худобу её тела. Она выглядела старше, чем в их последнюю встречу. А она и тогда уже выглядела старше динозавров.
- Так я утоляю боль, - сказала Драммер. - Что ещё я могу сделать?
Авасарала развернула кресло и направилась к подиуму с местами для гостей. Пока они были пусты, но журналисты уже начали потихоньку просачиваться. Скоро начнётся шоу.
- Я бы к тебе присоединилась, но они говорят мне, что печень на последнем издыхании, - сказала Авасарала. - Мол, никаких больше ликеров.
- Вы, кажется, довольно неплохо свыклись с этим покорением.
- А у меня дохера вариантов? - спросила Авасарала. - Я старушка, потратившая жизнь на попытки заключить мир между Землей и Марсом. И где всё это дерьмо? Я словно пропустила день в школе, и пока меня не было, все остальные научились говорить на мандаринском наречии. Я не понимаю ничего из происходящего.
- Да уж, - сказала Драммер. - Я догадываюсь, о чем вы.
- Это награда старости, - сказала Авасарала. - Поживи с моё, и сможешь увидеть, как всё, над чем ты работала, станет неактуальным.
- Эту ерунду вы мне не впарите, - отмахнулась Драммер.
- Да и хер на тебя тогда. Умри молодой. Увидишь, будет ли мне дело.
Драммер рассмеялась. Авасарала усмехнулась тоже, и на какое-то мгновение, они прекрасно поняли друг друга. На мгновение Драммер перестала чувствовать себя одинокой.
- Так ты собираешься отправится на эту оргию, или какую ещё хрень там устраивает Дуарте? - спросила Авасарала.
Где-то в глубине зала Вон встретился глазами с Драммер, и целенаправленно направился к ним. Драммер не хотела идти с ним. Не хотела встречаться лицом к лицу со следующей частью, в которой будут театр и ложь. Она повернулась обратно к Авасарале.
- Не знаю. Но полагаю, мне придётся.
- Да, идея отвергнуть императора всегда была плохой, - согласилась Авасарала. А затем спросила - Ты не знаешь, с чего бы им разыскивать Окой?
- Кого?
- Элви Окой. - сказала Авасарала, и тут к ним наконец подошел Вон.
- Пора, мэм, - сказал он.
Драммер кивнула, и протянула ему свой бокал. Скрюченная клешня Авасаралы схватила её за руку, и задержала на мгновение.
- Выше нос, Камина. Эти ублюдки способны чуять запах крови. И это дерьмо не закончилось, как бы это сейчас ни выглядело.
- Спасибо вам, - сказала Драммер, и отстранилась.
Теперь места для журналистов были почти заполнены. Она узнавала их лица. Иногда даже по тому, как они сидят, или как двигаются. Она делала это очень много лет. И никогда раньше не делала такого.
Адмирал Трехо сказал несколько коротких вступительных слов - поблагодарил всех за то, что пришли, выразил светлые надежды на будущее, присоединился к приветствию Высокого консула Дуарте, - и вызвал её. Остальные пойдут за ней. Генеральный секретарь. Спикер Марсианского парламента. Ещё кто-нибудь. Но она последний Президент Транспортного Союза. И её достоинство необходимо стереть в пыль первым.
Она оглядела лица, и вспомнила времена, когда ей это нравилось.
- Президент Драммер? - Экран её трибуны идентифицировал женщину, задающую вопрос. Моника Стюарт. - Содействует ли Транспортный Союз в передаче контроля?
Нет, не содействует. Нет, я не содействую. Мы побеждены, но мы будем сражаться до последнего вздоха, потому что жить с чужой рукой на глотке нестерпимо, всегда было нестерпимо, и всегда будет. Не из-за Лаконии, не из-за Союза, не из-за каких-либо властей на протяжении всей человеческой истории, которые создавали законы, а затем осмеливались провоцировать людей на их нарушение. А потому что мы люди, а люди в своей сути - независимые обезьяны, достигшие величия путем уничтожения всех других человеческих видов, посмевших смотреть косо. Нас невозможно долго контролировать. Даже если контроль осуществляем мы сами. Любая другая идея - несбыточная мечта.
В первом ряду откашлялась Авасарала.
Драммер едва заметно улыбнулась.
- Транспортный Союз всегда был временной структурой, - начала она.
Глава пятьдесят втораяНаоми
Фригольд был болью. В какие-то дни это было даже хорошо. Это давало точку опоры для того, чтобы продолжать борьбу. В другие дни это просто изматывало.
Узкая долина, куда они посадили Роси, была окружена крутыми высокими горами на севере, востоке и юго-западе. Тонкий ручей с талой ледниковой талой водой бежал по её дну. Бледно-зеленые древовидные организмы цеплялись за камни корнями толщиной в палец, раскинувшись лозами, усеянными бледно-зелеными пузырями, которые парили под открытым небом так, будто сама природа запустила воздушные шары для вечеринки. Сильный ветер раскачивал лозы из стороны в сторону. Время от времени одна из них обламывалась, и кружась, неслась вниз по долине, может быть, чтобы умереть, а может быть, чтобы укорениться на новом месте.
Она понимала, что всё это было продуктом эволюционных гонок. Фотосинтезирующие структуры проводили столетия, а может, тысячелетия, в попытках задушить друг друга в темноте, пока одна из них не выяснила, как можно укорениться и летать одновременно, главенствовать в воздухе и погружать все что находится ниже, в постоянные сумерки. Ничего из этого не было создано в расчете на Росинант. Просто таков был порядок вещей.
Роси примостился в обширном пространстве там, где ручей изгибался петлей. Посадочные двигатели выжгли ландшафт вокруг него, но потребовалось не больше одного-двух дней, чтобы местные растения стали вновь расти на этом месте. Борьба за выживание вынуждала все вокруг становится устойчивым, либо быть преданным забвению. Парящие лозы создали движущийся навес в пятнадцати метрах над ними, который мог бы скрыть их от обнаружения, если что-нибудь когда-нибудь войдет в эту систему, чтобы осмотреться. Это было достойное укрытие.
Сама колония - всего триста человек на всю планету - располагалась в засушливом биоме, в шести часах ходьбы вниз по долине. По крайней мере для нее. Местные жители могли пройти расстояние за половину этого времени. Хьюстон жил внизу, среди своих людей, и иногда она и Алекс тоже оставались там. Но большинство дней она проводила на Роси - в своем настоящем доме. Необходимо было проводить техническое обслуживание, пополнять запасы. Дистиллировать воду из ручья, пока она не станет достаточно чистой, чтобы наполнять резервуары Роси. Реактор мог работать в течение нескольких месяцев, не требуя загрузки топлива, но реакционная масса была постоянной проблемой. Если бы они захотели бы полететь куда угодно. Если они просто останутся... ну, тем меньше проблем.
Сегодня она провела половину светового дня, препятствуя группе очень медленных животных или, возможно, полумобильных растений, которые изучали, будут ли ниши вокруг ОТО Роси хорошим местом для жизни. Когда стемнело, она прервалась на обед. Шестнадцатичасовой суточный цикл планеты означал, что большинство ее рабочих дней захватывали по крайней мере и половину ночи.
В гравитационном колодце Роси был способен отдыхать, лежа на своем брюхе. Все его системы функционировали, несмотря на отклонение в девяносто градусов от привычного положения. Это тоже казалось правильным. Быть дома, но находясь в пространстве, которое ее тело отказывалось понимать. Контролировать свой день, но не свою жизнь. Быть мучительно одинокой, но не желающей общества. И всё это было частями одного целого. Если бы ей это приснилось, это наверняка бы что-нибудь значило.
Забравшись обратно на корабль, она приняла душ. В фауне Фригольда были вещества, которые раздражали кожу, если она не смывала их. Потом она надела чистый комбинезон, прошла на камбуз, приготовила себе чашу "белых кусочков", и села. Её ожидало сообщение от Бобби, и она установила свой ручной терминал на стол так, чтобы видеть его, обедая обеими руками. Кусочки были теплыми и перчеными; грибы скрипели на зубах, как и должно было быть.
Бобби одновременно выглядела измученной и возбужденной. Ее волосы были стянуты сзади в тугой хвост так, как она носила их, когда работала с механизмами, а не в узел, который она обычно делала для тренировок. Глаза у нее горели, и тень улыбки лежала на ее лице, при этом даже не показываясь. Казалось, она помолодела лет на десять. Больше того, она выглядела счастливой.