- Посмотри прямо над хребтом, - сказала она, указывая. - Видишь, где скала выглядит как кривой палец? И набалдашник?
- Ага, вижу его.
- Смотри прямо вверх от него, и вправо. Видишь, три звезды почти выстроились в линию. Посередине - Бобби.
- Хм, - сказал Алекс, и умолк. Он больше не напевал, но иногда Наоми все же казалось, что она слышит пару заблудившихся нот в его дыхании. Прошло пять минут, прежде чем он снова заговорил. - Интересно, а где Марс.
- Солнечная система? - спросила она. - Я не знаю.
- Я думаю о Ките, - сказал Алекс и снова отхлебнул пива. - И о Жизель, но больше о Ките. У меня есть сын где-то там. Он только начинает свою жизнь. Повзрослеет. А меня там не будет. Я даже не знаю, что делал бы с этим, если бы даже был. В смысле, вот когда я был в его возрасте, я подался во флот, а Земля и Марс были самыми большими вещами во вселенной. Теперь... не знаю. Всё другое. Ему придется найти свой путь.
- Это всегда так, - сказала Наоми.
- Я знаю. Каждый ребенок однажды должен выяснить, кто он без мамы и папы, но...
- С историей также. Марс до Соломона Эпштейна. Земля до появления морей. До появления самолетов, и после. Когда мы научились выращивать себе еду. Всегда всё меняется.
- Но до сих пор это не было моей проблемой, - сказал Алекс с напускной безутешностью, дрожащей в его голосе. Они оба рассмеялись. Полдюжины пузырей засветились и погасли. Она не знала, что послужило причиной, но это было красиво. Она чувствовала приятное тепло в животе. Наверное, от пива. Или от мяса, которое она съела почти всё, вопреки ожиданиям. Или от полночных посиделок под звездами, посреди океана воздуха, который не собирался никуда улетучиваться от случайной протечки. Это действительно успокаивало, и атмосфера самой лучшей станции никогда не смогла бы сравниться с таким.
- Я думаю о Джиме примерно так же, - сказала она. - Не про то, как он начинал свою взрослую жизнь, а про то, как он всегда хотел вернуть меня на Землю. Чтобы показать мне, что такое жизнь на планете. Теперь я здесь, и я наконец понимаю, как это, а его тут нет.
- С ним всё будет в порядке, - сказал Алекс. - Как и всегда.
- Я знаю, - сказала она вслух, но они оба знали, что она имела в виду "Может быть".
Что-то проломилось сквозь заросли, издало высокий плачущий звук, и упало. Этот звук они слышали и раньше, и достаточно часто, так что оба проигнорировали его. Алекс допил последнее пиво, и засунул пустую бутылку в сумку. Он поднялся на ноги, и вытянул руки над собой. В свете огня, он выглядел как какой-то древний священник.
- Я должен подключить эти штуки, - сказал он, поднимая разряженные батареи. - Я обещал вернуть их завтра. Ну и наверное, после этого я просплю один цикл в городе, ты как, не против остаться одна?
- Я не против, - сказала она. - Бобби прислала мне новый набор данных. Я поработаю с ним. В любом случае, я бы не стала такой уж хорошей компанией.
- Костер затушить?
Наоми покачала головой.
- Я сама затушу, когда пойду. Думаю, я объелась. Хочу просто посидеть еще немного.
- Лады, - сказал Алекс и поплелся к шлюзу. Он поднялся внутрь, и она слышала, как он начал напевать снова, пока дверь не закрылась за ним. Она откинулась назад.
Все менялось, да и хорошо, что менялось. Страшная мысль, когда все шло нормально, а ныне просто утешительная. Что бы ни случилось, она могла быть уверена, что все не останется таким же, как сейчас. И если она по-прежнему будет умной, ловкой и удачливой, она возможно сможет повлиять на то, как произойдет следующее изменение. Или воспользуется им. Она снова найдет Джима, если просто будет достаточно терпелива.
Одна лоза оторвалась от горной стены где-то в высоте, и поплыла вместе с порывом ветра, которого она не чувствовала. Она наблюдала, как она улетает куда-то на юго-запад, на мгновение зацепившись за другую лозу, но затем потеряв хватку и уплывая прочь. Там, где она была, теперь разбрызгались новые звезды, сверкавшие когда-то, десятилетия и века назад, чтобы их свет смог пролиться на неё здесь и сейчас.
Она задавалась вопросом, не была ли одной из этих звезд Лакония.
ЭпилогДуарте
Уинстон Дуарте смотрел как дочь играет на краю фонтана. Терезе исполнилось десять, и она стала почти того же роста, какого была её мать. С помощью лодочки из глины она открывала для себя связь между плавучестью и водоизмещением. Лепила, сминала и снова лепила судёнышко, находя подходящую ей конструкцию. Находя формы, которые будут не просто эффективны, но и позволят получать эстетическое удовольствие. Позволят и плыть, и не терять руля, и чувствовать, что всё, созданное тобой, прекрасно. Её наставник, полковник Айлич, разговаривал с ней, сидя рядом на бортике фонтана. Направлял её мысли туда, где должна будет появиться связь между тем, что делают её руки и уроками математики, истории и искусства.
Интересно, понимает ли она, насколько её детство одиноко. В Государственном Доме были созданы условия для того, чтобы дети членов правительства могли здесь жить, посещать уроки и заниматься самостоятельно, пока их родители ухаживали за механизмами империи, но большинство классов - как и офисов - были пусты. Они предназначались поколению, которое только-только зарождалось. Терезе не повезло со временем. Когда-нибудь на улицах и в парках Лаконии будут бегать и играть дети, но когда эти дни наступят, Тереза уже совсем повзрослеет.
Она наклонилась, опустила в воду последний вариант конструкции. Айлич что-то у неё спросил, она ему что-то ответила. Слов на таком расстоянии Дуарте услышать не мог, но увидел, что лодку она стала держать по-другому. А ещё увидел, что по-другому она стала и думать.
Началось это совсем недавно, и он пока не очень понимал, что с этим делать. Когда она напряжённо думала, вокруг её головы возникала какая-то структура. Наполняла её руки во время работы с глиной. И у Айлича она тоже проявлялась, хоть и не так ярко. Все изменения в его теле так или иначе влияли на его восприятие, но это новое ощущение было интереснее всего. Он подозревал, что в некотором роде видит мысли.
Тереза обернулась, и точно перед тем, как она подняла руку, странная субстанция изменила очертания. Он махнул, улыбнулся в ответ и пошагал в Государственное Здание, чтобы не мешать дочери продолжать занятия. Он любил её, и видя как она развивается, радовался больше, чем видя исполнение любого из своих планов, но если он будет торчать тут, это не поможет ни ей, ни империи. Долг зовёт.
В своём кабинете он обнаружил ожидающего его Келли. Выражение лица помощника без слов говорило вполне понятно: они прибыли. У него упало сердце. Он со страхом ждал этого момента с тех пор, как ему сказали, что Наталья Сингх подала запрос на личную встречу с ним. Хоть это и было её правом. А для него это было обязанностью.
- Они в восточной гостиной, сэр.
- Они?
- Она привела с собой дочь.
Еще один легкий удар под дых. Но...
- Хорошо. Спасибо, Келли
Наталья и Эльза Сингх были одеты в одинаковой гамме. Тёмно-синий с белыми вставками. Не то чтобы совсем траурная чернота, но довольно мрачно. Он сидел напротив них, пока Келли ставил на стол чай и пирожные. Дуарте чувствовал искушение сосредоточиться на этом своём, чем бы оно ни было, чтобы посмотреть, насколько горе и гнев выглядят иначе, чем занятия Терезы с глиняной лодочкой, но это показалось ему бестактным, так что он этого делать не стал.
Уходя, Келли закрыл за собой дверь. Дуарте сделал глоток из своей чашки. Наталья Сингх к своей не притрагивалась, но девочка съела кусок пирожного. Для детей вкус сладостей перекрывал что угодно. Даже потерю. Что-то в этом было. Одновременно прекрасное и грустное.
- Доктор, Сингх, - Произнес Дуарте - Я сожалею о Вашей утрате.
Она чуть задрала подбородок, гордо и дерзко. Хорошо бы это не значило, что она собирается сотворить что-то глупое. Горе - ужасная штука.
- Благодарю вас, сэр, - сдавленно ответила она. Малышка уставилась на неё, смущённая не столько её словами, сколько тоном, которым мать их сказала. Эльза была умным ребёнком, это он ясно видел. И способным к эмпатии, что на самом деле поважнее остальных граней интеллекта. Она сползла с дивана и побежала к матери.
Дуарте подался вперёд, поставил чашку. Сплёл пальцы. А когда заговорил, постарался придать своему голосу столько же теплоты и заботы, сколько увидел в порыве маленькой девочки.
- Вы просили о разговоре со мной. Чем я могу вам помочь?
- Я хотела бы попросить копию официального расследования смерти моего мужа, - сказала она, и сглотнула.
Дуарте посмотрел по-своему. Все чувства как бы сдвинулись, и в один момент оно, чем бы оно ни было - мысль, сознание, внимание - стало ему совершенно ясно. Оно обернулось вокруг шеи и головы Натальи Сингх, словно тесная пелена. Малышку - Эльзу - оно окружало размытым облаком, более плотным с той стороны, с которой находилась мать, будто что-то тянулось к ней физически. Стремление утешить и нужда в утешении образовали гравитационное поле, и это не было метафорой. Он снова вышел на более привычный уровень восприятия, чувствуя некий отголосок стыда, как если бы что-то случайно подслушал.
- Конечно, - сказал он.- Я прослежу чтобы Вам его доставили.
Наталья Сингх коротко кивнула и смахнула со щеки слезу как какое-то насекомое.
- Он был хорошим человеком, - сказал Дуарте. - Я знаю это. Вы знаете это. В другое время и в другом месте он бы стал знаменитым.
- Он не был убийцей, - сказала она, и ее голос опустился до шепота.
- Он попал в экстремальную ситуацию и переусердствовал, - сказал Дуарте. - Среди остального человечества мы занимаем особое место. В отношении самих себя мы руководствуемся суровыми нормами. Вы, я, он. Но этому есть причины, и я хочу, чтобы вы знали, с каким почтением я отношусь к его жертве. И к вашей. К вашей общей жертве.
Эльза посмотрела на него, будто поняла, что он говорит о ней. Он улыбнулся девочке, и в следующую секунду она улыбнулась в ответ. В маленьких, мягких чертах её лица он различал отголоски облика матери. И отца. Он взял руку Натал