Таков исторический аспект: при этом он обладает совершенно относительным характером. Если все то, что «исторично», входит в состав того, что «современно», тогда выйти за пределы современного мира (поскольку только так можно изобличить его сущность) означает, по сути, путешествие за те границы, которые большинство людей приписывают «истории». Необходимо понять, что, идя именно в этом направлении, мы более не найдем того, что может быть втиснуто в рамки так называемой историчности. Тот факт, что достоверные исследования невозможно проводить за пределами определенного временного промежутка, не является случайным стечением обстоятельств. Его также нельзя объяснить ни простой неуверенностью в надежности источников или дат, ни недостатком следов старины. Для понимания духовного облика, типичного для всякой традиционной цивилизации, необходимо помнить об оппозиции исторических и доисторических (мифологических)времен. Это не сравнительная оппозиция, применимая к двум однородным частям определенного временного промежутка, а качественная и сущностная оппозиция между временами (или восприятием времени), разными по своей сути. [3] Традиционный человек не обладал тем же восприятием времени, что современный; он обладал над временным чувством, и в этом чувстве жили все формы его мира. Таким образом, в данной точке современные историки сталкиваются с прерванной последовательностью фактов и непонятным пробелом, за пределами которого нельзя составить сколько-нибудь определенной и значимой исторической теории. Они могут полагаться лишь на фрагментарные, поверхностные и часто противоречащие друг другу элементы —до тех пор, пока радикально не изменят свои методы и образ мышления.
На основании этих предпосылок можно сказать, что оппозиция традиционного и современного миров также носит идеальный характер. Понятия времени и историчности типичны лишь для одной составляющей этой оппозиции, в то время как другая, к которой относится все множество традиционных цивилизаций, характеризуется чувством «вне времени», а именно —ощущением контакта с метафизической реальностью, что придает ощущению времени совершенно иную, «мифологическую» форму, основанная скорее на ритме и пространстве, чем на хронологическом времени. [4] Следы этого качественно иного восприятия времени все еще существуют в виде разлагающихся остатков посреди некоторых так называемых первобытных племен. [5] Потеря этого контакта из-за иллюзии чистого течения, бега жизни, стремления, отталкивающего цель все дальше и дальше; и попадание в ловушку процесса, который не может и не стремится быть удовлетворенным какими-либо достижениями, так как он воспринимается в понятиях «истории» и «становления» —вот поистине одна из фундаментальных характеристик современного мира и предел, разделяющий две эпохи не только в историческом, но прежде всего в идеальном, метафизическом и морфологическом смысле.
Таким образом, тот факт, что цивилизации традиционного типа обнаруживаются в прошлом, становится просто случайностью: современный мир и традиционный мир могут быть рассмотрены как два универсальных типа и две априорных категории цивилизаций. Тем не менее, это случайное обстоятельство позволяет нам обоснованно заявить, что повсюду, где проявляется цивилизация, имеющая в качестве своего центра и сущности понятие времени, там мы найдем возрождение, в более или менее отличающихся формах, тех же понятий, ценностей и сил, которые определили современную эпоху в специфическом смысле этого термина. И где бы ни была обнаружена цивилизация, центр и сущность которой —сверхъестественный элемент, там мы найдем возрождение, в более или менее отличающихся формах, тех же понятий, ценностей и сил, которые определяют архаичный тип цивилизации. Это должно пролить свет на смысл наших слов о «дуализме цивилизаций» в связи с употребленными терминами («современный» и «традиционный»), а также предотвратить любые недопонимания касательно нашего «традиционализма». «Они случились не однажды, они были всегда» (ταύτα δε έγένετο, μέν ουδέ ποτέ έστι δε αεί) [6] .
Причиной всех наших ссылок на древние формы, институты и знания служит тот факт, что они являются более прозрачными символами и более ясными примерами того, что предшествует времени и истории, «вчера» и «завтра», и превосходит их. Только это может обеспечить настоящее возрождение и «новую вечную жизнь» тех, кто еще способен ее достичь. Лишь человек, способный на это, может быть совершенно бесстрашным: он сможет увидеть в судьбе современного мира не более трагичную вещь, чем появление и последующее рассеивание плотного тумана, который никоим образом не может исказить настоящее небо.
Но довольно об основном тезисе. Теперь нужно вкратце рассказать об использованном методе.
Нет необходимости ссылаться на то, что позже будет сказано о происхождении, пределах и значении современных «знаний», чтобы продемонстрировать, как низко мы ценим все то, что в последнее время считается «исторической наукой» в области древних религий, институтов и традиций; замечаний выше вполне достаточно. Мы имеем в виду, что не хотим иметь ничего общего с таким порядком вещей, как и со всем прочим, что происходит из современного образа мышления. Более того, мы рассматриваем так называемый «научный» и «позитивный» взгляд, со всеми его пустыми притязаниями на компетентность и монополию, как в лучшем случае проявление невежества. Мы говорим «в лучшем случае»: нельзя отрицать, что результатом тщательных исследований «ученых» в различных областях будет полезный (хотя и сырой) материал, который часто необходим тем, у кого нет доступа к другим источникам информации, а также времени или намерений посвящать себя сбору и исследованию нужных сведений из других областей. И в то же время мы придерживаемся мнения, что каким бы образом «исторические» и «научные» методы современного человека ни применялись к изучению традиционных цивилизаций, кроме грубого аспекта следов и свидетельств, результатом почти всегда будут искажения, уничтожающие дух, ограничивающие и видоизменяющие содержание предмета, и ведущие исследователей по слепым аллеям оправданий, создаваемым предубеждениями современного образа мышления по мере того, как он разрушает и утверждает себя в каждой области. Очень редко это уничтожение и искажение является случайным: оно почти всегда происходит, пусть даже косвенно, из скрытых влияний и предположений, которые «ученые», принимая во внимание их образ мышления, узнают последними.
Круг вещей, с которым мы главным образом имеем дело в настоящей работе, в общем предполагает, что наименее значимы как раз материалы, имеющие «историческую» и «научную» ценность. Напротив, все мифы, легенды и сказания, которым отказывают в исторической правде и доказательной силе, приобретают в этом аспекте высшую убедительность и становятся источником более реальных и определенных знаний. Именно эта граница отделяет традиционную доктрину от профанной культуры. Это касается не только обращения к древним временам и формам мифологической или над исторической —то есть традиционной —жизни. С точки зрения «науки» в мифе имеет значение то, какие исторические элементы можно из него извлечь. С нашей точки зрения в истории имеют значение все мифологические элементы, или все мифы, вплетенные в ее сеть, как узлы «смысла» истории самой по себе. Не только Рим из легенд повествует более ясно, чем «исторический» Рим, но даже сказания о Карле Великом открывают большее о значении фигуры короля франков, чем достоверные хроники и документы тех времен, и так далее.
Научная «анафема» по отношению к этому подходу хорошо известна: «Произвольно!», «Субъективно!», «Фантазии!». На наш взгляд, произвольности, субъективности и фантазии не существует, как не существует объективности и научной причинности в том смысле, в каком их понимает современный человек. Все эти понятия нереальны, все они находятся в стороне от Традиции. Традиция начинается там, где есть возможность вознестись над этими точками зрения посредством достижения надындивидуальной и нечеловеческой перспективы. Таким образом, дискуссии и «доказательства» интересуют нас в минимальной степени. Истины, которые может открыть мир Традиции, не из тех, что могут быть предметом «обучения» или «обсуждения»: они или есть, или нет. [7] Их можно только вспомнить, и именно это происходит, когда человек освобождается от преград, представляющих собой различные выдуманные людьми конструкции, первой из которых являются все методы и результаты «специалистов». Иными словами, человек становится свободным от этих затруднений, когда обретает способность видеть с этой нечеловеческой —традиционной —позиции. Это один из тех сущностных «протестов», которые должен осуществить любой человек, действительно противостоящий современному миру.
Позвольте повториться: в древности к традиционным истинам всегда относились как к нечеловеческим. Любой взгляд из нечеловеческой позиции, объективной в трансцендентном смысле —это традиционный взгляд, соответствующий традиционному миру. Типичной чертой этого мира является универсальность; его характеризует аксиома quod ubique, quod abomnibus et quod semper. [8] Понятию традиционной цивилизации присуща идея эквивалентности или гомологичности ее различных форм, осуществляющихся в пространстве и времени. Аналогии могут быть незаметными со стороны, а разнообразие возможных, но тем не менее эквивалентных выражений поразительно. В некоторых случаях соответствия имеют духовный характер, в других случаях —лишь формальный и номинальный; в некоторых случаях существуют более полные приложения принципов, в других —более фрагментарные. Кое-где имеют место легендарные выражения, а где-то исторические, но всегда остается нечто неизменное и центральное, что характеризует тот же мир и того же человека и определяет тождественную оппозицию по отношению ко всему современному.