«Федералы» стреляли ракетами, но республиканские расчеты противоракетной обороны тоже не дремали. Роботы-шпионы, появлявшиеся со стороны Пограничных Миров, не усыпили их внимание. Как раз наоборот, вполне оправданные подозрения привели к объявлению круглосуточной боевой готовности. И все-таки ни на секунду не отрываться от экранов было невозможно, поэтому, хотя республиканцы сбили много ракет, уничтожить все было нереально.
Боеголовки с антивеществом взрывались у щитов космических фортов гигантскими огненными шарами, уничтожая все вокруг. Броня раскалялась, испарялась, улетучивалась. Ракеты кромсали обшивку фортов, которые стали терять кислород, окутываясь блестящими лентами водяных паров. И все же эта неистовая ракетная атака не помешала республиканцам катапультировать большинство своих космических истребителей.
Тревейн предвидел это и, не имея ни малейшего желания подставлять под удары опытных республиканских пилотов свои сравнительно немногочисленные истребители, использовал новую оборонительную тактику. Она была так проста, что оставалось только гадать, почему никто не додумался до этого раньше.
Первым из узла космического пространства появился корабль ВКФ Земной Федерации «Нельсон». За ним следовал монитор «Да Сильва». Как только последний вышел из узла, «Нельсон» захватил его лучами силового поля и начал буксировать за собой кормой вперед. В этот момент «Да Сильва» отключил тягу, сохранив лишь силовое поле, необходимое для эффективной противоракетной обороны, и, дрейфуя, пристроился вплотную к корме «Нельсона». Так возник доселе невиданный в космическом пространстве тандем огромных кораблей. Потом появилась следующая пара, состоящая из супермонитора и монитора, потом еще одна…
Пилоты космических штурмовиков умели нападать на тяжелые боевые корабли, заходя на них с кормы – со стороны мертвой зоны, создаваемой их медлительными и неповоротливыми силовыми полями, в которых не работали системы наведения и бесполезно было даже пытаться использовать какое-либо оружие. Но теперь пилоты мятежников, пытавшиеся найти эти зоны для начала атаки, попали под шквальный огонь супермониторов и мониторов, мертвые зоны которых были защищены! Конечно, космическим штурмовикам удалось несколько раз поразить цели и нанести весьма ощутимые повреждения. Однако мониторы строились с огромным запасом прочности. Что уж говорить о супермониторах! Космические истребители были уничтожены еще до того, как они успевали использовать оружие, а огромные корабли медленно, но верно двигались вперед, не обращая особого внимания ни на истребители, ни на мины, оказавшиеся на их пути.
Экипажи космических фортов прекрасно понимали, что будет с ними теперь, когда истребителям не удалось остановить надвигающихся на них монстров. Они читали сообщения о второй битве при Зефрейне и знали, что на кораблях Тревейна установлены усовершенствованные излучатели, и все же никто не покинул своих боевых постов, продолжая оборонительный огонь. Но и аварийные команды на борту супермониторов и мониторов не сидели без дела и легко справлялись со своими обязанностями. Вскоре гигантские корабли Тревейна изрешетили космические форты лучами первичной энергии, а потом превратили их в груды обломков «широкоугольным» огнем. Линейные крейсеры Шона Ремке тем временем преследовали и уничтожали немногочисленные республиканские военные корабли, находившиеся в этой звездной системе.
Четвертый флот перестроился в традиционный боевой порядок и в сопровождении эскортных эсминцев не спеша двинулся по гиперболе через всю звездную систему. Иан Тревейн сидел в адмиральском кресле, слушая поступающие доклады, пока экипажи кораблей быстро и слаженно исправляли полученные повреждения. Он подумал, что все не так уж плохо. Конечно, жаль погибших, но кораблям не нанесено внутренних повреждений, которые аварийные команды не смогли бы исправить за семьдесят восемь часов, пока он будет пересекать звездную систему из конца в конец! Разумеется, ремонтировали на скорую руку, но к тому моменту, когда в радиусе действия их вооружений оказались укрепления узла пространства, ведущего в Новую Индию, корабли Тревейна вновь были в полной боевой готовности.
Впрочем, Тревейн не собирался проверять огнем противника, насколько хорошо исправлены повреждения. Ведь у республиканцев по-прежнему не было достойного противодействия его тяжелым стратегическим ракетам!
Командующий республиканскими укреплениями тоже понимал это и катапультировал свои истребители до того, как корабли Тревейна подошли на расстояние действия тяжелых стратегических ракет. Эти истребители были спасены от уничтожения в ангарах, но оказались под огнем дальнобойных зенитных ракет с эскортных кораблей Тревейна и перехватчиков с авианосцев Карла Стоунера. Несколько республиканских пилотов бесстрашно и виртуозно прорвались сквозь ракеты и перехватчики, но их было слишком мало. Прежде чем огонь с эскортных эсминцев и мониторов разнес их в клочья, они успели нанести кораблям Тревейна лишь незначительные повреждения. И наконец к космическим фортам устремились тяжелые стратегические ракеты.
Ни республиканский командующий, ни Тревейн не искали героической, но бессмысленной смерти. Поняв, что к чему, и выпустив в сторону Новой Индии курьерские ракеты с информацией о сложившейся ситуации, командующий укреплениями капитулировал.
Остатки республиканских сил сдались линейным крейсерам Ремке, обшарившим все уголки системы, завоевание которой завершилось оккупацией колонии шахтеров на крупнейшем спутнике Свободы-IV – «коричневом карлике», столь массивном, что он почти светился сам по себе. После этого Тревейн отдал приказ остановиться. Надо было разослать гарнизоны по куполам, закрывавшим спутник, отправить пленных на Зефрейн и дать возможность экипажам кораблей заняться обычными после сражения делами.
Пока его корабли выполняли самую важную задачу – пополняли боеприпасы, перегружая их с транспортных судов, появившихся из узла пространства, – Тревейн находился на мостике. Тогда же к кораблям подошли космические мастерские, чтобы исправить наиболее серьезные повреждения. Потом Тревейн пригласил к себе на «Нельсон» капитанов всех кораблей и покинул мостик.
По пути в кают-компанию на бортовом электромобиле адмирал не мог сдержать улыбки, глядя на недовольное лицо Йошинаки. У начальника штаба Тревейна был такой характер, что он всегда мог найти повод для беспокойства. Казалось, ему очень хочется внести тревожную ноту в атмосферу всеобщего ликования.
– Ну что ж, – пробормотал он, – ты собрал совещание всех капитанов после первого сражения, как я тебе и советовал. Спасибо и на том!
– Но, Генджи-сан, я всегда следую твоим советам, – сказал Тревейн, добродушно посмеиваясь, как всегда, когда у Йошинаки было плохое настроение. – Разве я не назвал второй супермонитор класса «Нельсон» именно так, как ты хотел?
Однако Йошинаку было не так просто успокоить.
– Ну да! Ты назвал его «Того» [4]. Ну и что? Это имя, – веско произнес он, – тебе все равно пришлось бы рано или поздно присвоить одному из супермониторов, раз уж ты решил называть их именами адмиралов военно-морского флота. Ведь Того был величайшим военным моряком в истории Земли!
Он выжидающе замолчал, но Тревейн показал, что не желает с ним спорить.
– Ты сделал бы это очень быстро. Особенно после того, как назвал первый корабль этого класса именем своего драгоценного Нельсона, а два следующих – именами Раймонда Спрюанса [5] и Ю Сунь Синя [6], которые прославились в сражениях с японцами. Слушай, а тебе никто не говорил, что у тебя очень странное чувство юмора?
– Парочку раз на это намекал член Верховного Совета, ответственный за внутреннюю безопасность, – небрежно признался Тревейн.
Раздражение на лице Йошинаки сменилось улыбкой. Поднимаясь на борт «Нельсона» перед началом операции «Воссоединение», Тревейн что-то насвистывал, в то время как у большинства офицеров по вполне понятным причинам от волнения пересохло в горле. Йошинака не знал, что произошло между адмиралом и Мириам Ортегой, но был благодарен судьбе хотя бы за то, что хорошее настроение Тревейна перед самым началом лобовой атаки на укрепленный узел пространства помогло поднять боевой дух всего личного состава кораблей.
Электромобиль с гудением остановился, и Йошинака с Тревейном вошли в людную кают-компанию, наполненную гулом возбужденных голосов капитанов, заново переживавших все перипетии только что выигранной битвы. Мишенью всеобщих шуточек на этот раз стали капитаны мониторов, которых уже успели окрестить «ракообразными».
«Смирно!» – глубокий бас капитана Муджаби без труда перекрыл хор голосов, и все замолчали, следя за тем, как Тревейн с Иошинакой поднимаются на импровизированный помост, где их ожидал Сандоваль. С возвышения Тревейн посмотрел на множество лиц всех цветов кожи и очертаний, какие только встречаются на Земле. Кроме его самого и Йошинаки, в кают-компании не было высших офицеров. Тревейн специально не пригласил других адмиралов, чтобы его капитаны могли открыто и смело высказываться. Он заговорил низким баритоном, положив начало разговору:
– Вольно! Прошу садиться. Прежде всего примите мои поздравления. В ходе сражения вы сделали именно то, что я от вас ожидал. В данной ситуации не могу представить себе более высокой похвалы. В особенности, – сказал Тревейн, слегка повысив голос, – я благодарю капитанов мониторов, которые прекрасно проявили себя, сражаясь в крайне необычных условиях.
«Мне следовало бы лично поблагодарить каждого из них, – подумал Тревейн. – Лишь прекрасно подготовленные и самоотверженные экипажи могут проявить в бою быстроту реакции, продемонстрированную этими людьми».
– Я собрал на совещание командиров всех кораблей, потому что сегодня мы впервые столкнулись с противником в тех условиях, в которых нам с ним придется сражаться дальше, – продолжал он. – Я пригласил вас сюда, потому что хочу лично ответить на возникшие у вас вопросы и потому что мы с коммодором Йошинакой и командиром Сандовалем хотим ознакомиться с вашими впечатлениями и замечаниями. Прошу вас высказываться и задавать вопросы!