Может, так и было. Есть основания считать, что Козловский и его подчиненные действительно принимали участие в мартовских событиях 1921 года. Когда в первые часы мятежа комендант крепости сбежал на материк, Козловский отказался последовать за ним, оставшись на своем посту. Временный революционный комитет назначил бывшего царского офицера Соловьянова начальником внутренней обороны крепости, с ним Козловский работал в тесном сотрудничестве. Большинство военспецов поступили в распоряжение мятежников, оказывая им техническую помощь. Большевики практически не использовали опыт и знания бывших офицеров, особенно артиллеристов. Отношение этих офицеров к большевикам характеризует фраза, сказанная Козловским большевистскому комиссару 2 марта: «Ваше время прошло. Я сам сделаю, что нужно».
С начала восстания военспецы занялись планированием военных операций мятежников; 2 марта, как объяснил Козловский, он и его сослуживцы посоветовали комитету немедленно перейти в наступление, чтобы перехватить инициативу[77].
Офицеры разработали план: высадиться в Ораниенбауме, захватить боевую технику, установить контакт с воинскими подразделениями, сочувствующими кронштадтцам, и двинуться на Петроград, не дожидаясь, пока правительство подтянет туда войска. Кроме того, офицеры предлагали совершить набег на паровую мельницу в Ораниенбауме, – там хранилось около 60 тысяч пудов муки, а запасы продовольствия в Кронштадте были ограничены. Военспецы-артиллеристы разработали план по освобождению скованных льдом «Петропавловска» и «Севастополя» с помощью орудий и предложили обнести крепость рвом, чтобы затруднить действия пехоты.
При всей активности офицеров их использовали во время мятежа только в качестве консультантов, не более. Они не принимали участия ни в руководстве восстанием, ни в составлении политической программы. Никто из офицеров не участвовал в составлении резолюции, принятой на «Петропавловске», не выступал на Якорной площади, не присутствовал на «делегатском собрании» в Морском инженерном училище, не входил в состав Временного революционного комитета. Как и при большевиках, они были всего лишь техническими консультантами восставших. Позже, находясь в тюрьме, некоторые из мятежников сказали Ф. Дану, что Козловский просто продолжал выполнять свои обычные обязанности и не обладал никакими полномочиями в их восстании[78].
Учитывая независимый характер моряков и их традиционную ненависть к офицерству, очень сомнительно, чтобы Козловский и другие офицеры могли оказывать серьезное влияние на мятежников. Временный революционный комитет демонстрировал недоверие к военспецам, неоднократно отклоняя предложенные ими планы, правда выслушивая и, возможно, присваивая их идеи. Несмотря на уговоры офицеров, мятежники даже не пытались освободить скованные льдом корабли. Они не стали занимать плацдарм на материке и не воспользовались царившим поначалу замешательством в стане большевиков. Мятежники ограничились тем, что в ночь со 2 на 3 марта, после известия о том, что Морской воздушный дивизион решил присоединиться к восстанию, направили небольшой отряд в Ораниенбаум, который был встречен пулеметным огнем.
Теперь остался только один, но наиважнейший вопрос: насколько правы были большевики, обвиняя русскую эмиграцию в Париже в руководстве восстанием? Конечно, эмигранты не отказывали себе в удовольствии помечтать об антибольшевистском восстании – об этом много говорилось и писалось, особенно в группе, известной как «Всероссийский национальный центр» во главе с Национальным комитетом, чья штаб-квартира находилась в Париже, туда входили кадеты, октябристы и другие умеренные. Возьмем, например, статью одного из лидеров партии кадетов Ф.И. Родичева, появившуюся в газете «Общее дело» за десять дней до начала восстания: «Взять Петроград не представляет трудности. Трудность состоит в том, чтобы накормить город и привести его в порядок. Когда все будет готово, наступит время действовать. Петроград ближе других расположен к западной границе. До этого города в Советской России проще всего добраться, чтобы начать работу по возрождению… Пора начинать»[79].
В то время откровенные угрозы такого характера не вызывали беспокойства у большевистских лидеров – их намного больше тревожили заговоры, которые, как они подозревали, тайно замышляли эмигранты. И надо сказать, эти подозрения были вполне обоснованны. По сведениям из неизвестного источника, Всероссийский национальный центр составил план антибольшевистского восстания за несколько недель до Кронштадтского мятежа. Прежде чем пояснить, о каких сведениях идет речь, хотелось бы сказать несколько слов о деятельности центра.
Он возник в Москве в мае – июне 1918 года, в начале Гражданской войны, как «нелегальная организация, сформированная в России для борьбы с большевиками»[80].
Образованный А.В. Карташевым, П.Б. Струве и другими лидерами партии кадетов, центр ставил основной целью свержение правительства Ленина и установление конституционного режима[81].
Руководящее ядро организации располагалось в Москве. До конца 1918 года отделения центра были созданы в крупных городах европейской части России, в том числе в Петрограде, в крепостях Кронштадт и Красная Горка. В 1919 году центр был вовлечен в попытку генерала Юденича захватить Петроград. Антон Владимирович Карташев, бывший профессор Петербургской духовной академии, последний российский обер-прокурор Священного синода, первый и последний министр по делам исповеданий Временного правительства, в числе пяти представителей центра входил в политический совет Юденича. Согласно советским источникам, среди представителей центра в Кронштадте был профессор Давид Давидович Гримм, бывший ректор Петербургского университета, сыгравший заметную роль в событиях 1921 года.
Во время наступления Юденича на Петроград Кронштадт сохранял преданность большевикам, отражая нападения британцев с воздуха и торпедные атаки; несколько кораблей Балтийского флота получили повреждения и были потоплены. В отличие от Кронштадта на форте Красная Горка вспыхнул мятеж. Форт перешел на сторону белых и открыл огонь по Кронштадту. Очевидно, здесь не обошлось без участия центра, с молчаливого согласия британской разведки.
Резидент британской разведки, находившийся в то время в России, Пол Дюкс, которого Советы обвинили в участии в мятеже, отрицал личное вмешательство и связь Британии с Всероссийским национальным центром.
Мятеж был подавлен орудийным огнем с линкора «Петропавловск»; отряд кронштадтских моряков и красноармейцев пошел на штурм и захватил Красную Горку.
Вслед за поражением Юденича ЧК арестовала многих членов Национального центра, которых приговорили к расстрелам или длительным тюремным срокам. Однако ряд лидеров центра, и среди них профессор Карташев, смогли убежать из страны и, организовав новый штаб в Париже, приступили к восстановлению организации. К концу 1920 года у центра были уже отделения в Лондоне, Берлине, Гельсингфорсе во главе с профессором Гриммом и в других городах. Помимо Карташева, Струве и Родичева, в руководство центра входили такие известные кадеты и октябристы, как В.Д. Набоков (от Конституционно-демократической партии народной свободы) и А.И. Гучков (от Либеральной республиканской партии), несколько народников правого крыла, в том числе В.Л. Бурцев, редактор газеты «Общее дело»[82].
Некоторые из известных либералов, такие как Павел Милюков[83] и Максим Винавер[84], не захотели войти в организацию, отказавшись от надежды освободить Россию путем вооруженного вторжения, даже с помощью союзников.
В конце 1920 года Всероссийский национальный центр начал заблаговременно вести подготовку к съезду национального объединения. На съезде, проходившем в июне 1921 года в Париже, был создан Национальный комитет под председательством профессора Карташева. Основная цель вновь созданного комитета – «освобождение России из коммунистического рабства»[85].
С момента образования Национальный центр преследовал эту же цель, но постепенно один за другим командующие Белой армией – Юденич, Колчак, Деникин – терпели поражение. Однако генерал Врангель сумел эвакуировать большую часть своей армии. Примерно 70 – 80 тысяч белогвардейцев оказались в Константинополе, на Галлипольском полуострове (в Турции) и на острове Лемнос (в Греции), в Сербии и Болгарии, сохранив воинские звания и дисциплину. В августе 1920 года Франция признала де факто правительство Врангеля как правительство Юга России[86] (единственная страна, оказавшая барону подобную честь).
С помощью Франции Врангель смог разместить свою армию в турецких военных лагерях. Его армада в составе дредноута[87], нескольких эскадренных миноносцев и десятков других кораблей Черноморского флота и порядка 5 тысяч членов экипажей располагалась в Тунисском порту Безерта.
В ноябре 1920 года Париж формально отказался от поддержки армии Врангеля, но продолжал снабжать оружием «из гуманных соображений», одновременно убеждая Врангеля распустить армию.
Но их усилия не увенчались успехом. В марте 1921 года британский верховный комиссар в Стамбуле сэр X. Румбольд заметил, что «генерал Врангель вероятнее всего выступит категорически против любых предложений, связанных с расформированием его армии, поскольку утверждает, что его армия является единственной антибольшевистской силой, готовой извлечь выгоду из событий, происходящих в России»[88]