– Приключения? Как у тебя?
– Нет-нет. Я люблю раскапывать всякие тайны, открывать истину и, если повезёт, нахожу увлекательную историю или ценный предмет. А приключения твоего папы куда интересней, но и опасней. Это приключения разума. Он экспериментировал с самыми основами бытия, с глубинной сущностью природы – и всё это у себя в голове. На такое способны только гениальные умы, а он такой и есть. Я по сравнению с ним – посредственность. Твой папа, Даркус, из тех, кто меняет ход истории.
Даркус озадаченно нахмурился.
– Как-то это не похоже на папу.
Никогда в жизни Даркус не назвал бы своего папу любителем приключений; его папа был мягкий, добрый человек и любил задумчиво смотреть в окно.
– Просто он отказался от приключений, когда родился ты.
– Почему?
– Потому что приключения опасны, а злодеи существуют на самом деле. – Дядя Макс как будто постарел в один миг. – Мысль – огромная сила, и есть люди, которые готовы ради власти или денег поставить её себе на службу, даже если сама по себе это самая бескорыстная мысль на свете. Стяжатели ни перед чем не останавливаются, лишь бы удовлетворить свои аппетиты, и не думают о тех, чьи судьбы ломают. Не в таком мире папа хотел растить своего ребёнка!
– Папа отказался от всего этого ради меня?
– Можно и так сказать. – Дядя Макс упёрся подбородком в кулак. – Барти был энтомологом, потрясающим специалистом по членистоногим, а особенно – по отряду колеоптера, то есть жёсткокрылых. Жуки были его страстью. За невероятное мастерство в наблюдении за насекомыми и понимание их поведения профессор Эплъярд пригласил его в свой проект «Фабр», где работали весьма уважаемые учёные.
– Профессор Эплъярд, энтомолог?
Дядя Макс кивнул.
– Проект «Фабр» был задуман для решения масштабной задачи – выяснить, возможно ли исправить ущерб, нанесённый людьми природе, используя способности насекомых.
– Способности насекомых? – прошептал Бертольд. – А это возможно?
– Печальный факт: численность насекомых падает. Уничтожая их среду обитания, мы уничтожаем целые виды, а они нам жизненно необходимы. Если бы все млекопитающие на планете вымерли, жизнь на Земле продолжалась бы как ни в чём не бывало, а если вымрут насекомые, в скором времени жизнь прекратится.
– Исследователи под руководством профессора Эплъярда хотели проверить, возможно ли на специальных фермах разводить особые виды насекомых, которые будут опылять растения, истреблять вредителей без помощи пестицидов, обеспечивать человечество едой и уничтожать мусор и другие продукты жизнедеятельности людей и животных.
– Войско жуков-навозников! – хихикнула Вирджиния.
– Эсме тоже участвовала в проекте «Фабр». Там они с папой и познакомились.
– Мама была учёным?! – изумился Даркус.
– Она была замечательным экологом! – Дядя Макс печально улыбнулся. – Твой папа работал в паре с генетиком. Они изучали возможности создания генетически модифицированных жуков.
– Генетик – это Лукреция Каттэр, – с отвращением произнёс Даркус.
– Она тогда была ещё Люси Джонстон. Странноватая девушка, по правде говоря, но умница и очень честолюбивая. Они с Барти проводили опыты по генной модификации некоторых видов жуков и добились блестящих результатов.
– Генной модификации? Что это значит? – нахмурилась Вирджиния.
– Это когда меняют структуру организма, добавляя гены от другого вида. Они успешно пересадили жукам гены мышей.
– Жукомышь? – засмеялась Вирджиния. – Не понимаю, что тут такого замечательного?
– Мышиные гены – только начало. – Дядя Макс надолго умолк. – Главная, настоящая задача была – успешно пересадить жуку гены человека. Создать разумных жуков, способных сотрудничать с людьми и осознанно заниматься восстановлением природной среды.
– Жуки с человеческими генами! – ошарашенно произнёс Даркус, глядя на Бакстера, – тот снова сидел у него на плече.
Дядя Макс вздохнул.
– Я однажды видел жука, который вёл себя точь-в-точь как Бакстер. Твой папа тогда ещё работал над проектом «Фабр». У жука были его гены.
– Значит, у нас генномодифицированные жуки! – Бертольд смотрел на Ньютона, восторженно улыбаясь.
– А папин был тоже жук-носорог? – спросил Даркус.
– Это был жук-голиаф. Потрясающая зверюга!
Даркус вспомнил, как видел на Чашечной горе жука с чёрно-белыми полосками.
– Что с ним потом стало?
– Барти погрузил его в глубокую заморозку и подарил Музею естествознания для будущих исследований.
Даркус моргнул. Он не сомневался: если проверить коллекцию, окажется, что папин жук пропал.
– А с проектом что? – спросила Вирджиния.
– Когда пошли реальные результаты, Люси стала уговаривать Барти, чтобы он бросил проект и вместе с ней основал независимую лабораторию. Считала, что на этом они разбогатеют.
– Она не хотела спасать экологию? – расстроился Бертольд.
– У неё же и так куча денег! – сказала Вирджиния.
– Сейчас – да, – ответил дядя Макс.
– Папа отказался, – уверенно произнёс Даркус.
Дядя Макс кивнул:
– Когда Барти понял, что у неё на уме, он уничтожил все рабочие записи и подал заявление об уходе. Он рассказал профессору Эплъярду о её замыслах. Люси пришла в ярость и куда-то исчезла, а через несколько лет объявилась вновь, под именем Лукреции Каттэр. Без специалиста по генетике проект увял, и его пришлось закрыть.
– Папа Даркуса уничтожил записи о своих исследованиях! – ахнул Бертольд.
– На самом деле не уничтожил. Да, дядя Макс? Они хранятся у тебя на чердаке. – Даркус наконец вспомнил, где видел слова «Проект „Фабр”». – В той коробке, которая порвалась… Из неё ещё зубы Нефертити посыпались… Там были папки с надписью: «Проект „Фабр”»!
Дядя Макс как будто осунулся.
– Я не хотел их брать. Не люблю, когда вмешиваются в дела природы. Я человек старомодный, поэтому не одобрял исследований твоего папы. Я ему говорил, что он собирается открыть ящик Пандоры[6]. Мы чуть не поссорились из-за этого. Барти пообещал твоей маме, что сожжёт записи, но так и не смог уничтожить труд всей своей жизни. Я согласился взять бумаги на хранение, но взял с него слово больше этим не заниматься. Папки много лет лежали у меня в кладовке. Я о них и не вспоминал, пока ты ко мне не переехал.
Вирджиния сказала:
– Лукреция Каттэр говорит, что эти жуки – её.
– Следовало ожидать, что она сумеет в одиночку осуществить пересадку человеческих генов жукам, – нахмурился дядя Макс. – Это был только вопрос времени.
– Всё это серьёзно, да? – спросил Даркус.
– Очень серьёзно, – ответил дядя Макс. – Жуки – самый успешный вид по выживаемости на нашей планете. Они могут приспособиться почти к любым условиям. Твой папа поставил вопрос: что будет, если такие существа ещё и генетически усовершенствовать? По-моему, опасней этого вопроса трудно что-нибудь придумать.
– Ещё Лукреция Каттэр говорила, что пока не готова! – вспомнил Даркус. – И что никому не позволит встать на своём пути: «Ни им, ни ему, никому…» Наверное, папа пытался её остановить!
– Я пробовал выяснить, чем она занимается, но, с какого боку ни подойдёшь, оказываешься в тупике. Как только речь заходит о ней, все замолкают. Её все боятся. – Дядя Макс покачал головой. – Не знаю, что она затеяла, но только в одном я уверен: мы обязаны сделать всё возможное, чтобы ей помешать.
– Нужно сообщить в полицию! – сказал Бертольд.
– В полиции отнеслись на редкость равнодушно к тому, что я мог им сообщить. И расследовать не спешат.
– Почему? – спросил Бертольд.
– Потому что на них кто-то давит. Кто-то не хочет, чтобы они расследовали исчезновение Барти.
– Лукреция Каттэр! – прорычала Вирджиния.
– И если она заподозрит, что мы знаем, где Барти, то немедленно перевезёт его в другое место, и мы его больше уже не найдём, – сказал дядя Макс. – Поэтому мы должны действовать крайне осторожно. И никому не можем доверять, только друг другу.
Даркус переглянулся с Вирджинией и Бертольдом.
– У нас есть план, как спасти папу.
– Да неужели? – улыбнулся дядя Макс. – Я на это надеялся! А мне расскажете?
Бакстер взлетел с плеча Даркуса и завис перед его лицом. Прозрачные крылышки трепетали быстро-быстро, как у колибри.
– Конечно, расскажем! – ответил Даркус.
– Но сначала мне надо сбегать домой и добыть две бутылки шампанского. – Бертольд поднялся на ноги.
Даркус улыбнулся, видя удивление дяди Макса:
– Это тоже часть плана!
17Жуки-разбойники
Даркус заглянул в щёлку приоткрытой кухонной двери.
Пикеринг накрывал на стол к ужину.
– Завтра я буду богачом! – Пикеринг обнял себя за плечи и начал мычать какую-то мелодию себе под нос, а потом запел во весь голос:
Золотым в белый свет запусти,
Пусть он там повисит в небесах.
А назавтра проснёшься – бабах!
Глянешь в зеркало – ты олигарх!
– Опять обо мне поёшь? – Хамфри держал в руках белый пластиковый пакет, а под мышкой у него была зажата коробка Бертольда.
У Даркуса сердце забилось чаще. Он махнул жукам, чтобы ползли в щель. Если сейчас не получится, весь план сорвётся.
– Смотри, что я у двери нашёл! – Хамфри сорвал крышку с коробки и вынул две бутылки шампанского. – Тут сказано, что это от Лукреции Каттэр.
Он толкнул одну бутылку по столу к Пикерингу, а другую встряхнул и выбил пробку, направив пенную струю себе в рот.
Пикеринг аккуратно налил пенистую жидкость в жёлтую кружку.
– Тост! – Он отсалютовал кружкой. – За Лукрецию Каттэр!
Хамфри звякнул о кружку бутылкой:
– Роскошная женщина!
Он вынул из пакета серебристые коробочки с едой, сковырнул крышки, прихватил с разделочного столика ведёрко с клюквенным соусом и принялся за еду. Схватив пампушку с утятиной, обмакнул её в клюквенный соус и целиком запихал в рот.