Вой раздался снова, такой громкий, что у меня заболели уши. Остальные тоже находили этот звук болезненным, и я видела, как близка паника, как она готова охватить всех нас. Я чувствовала страх, и это было восхитительно.
— В Яме мы слышали истории, Хорралейн, — сказала я. — Что ты однажды боролся с харкской гончей. Это правда?
Хорралейн выглядел огорченным, как будто ему было больно внезапно оказаться в центре внимания.
— Да, но не один. — Слова медленно слетали с его губ. — Я бил ее камнем, пока остальные орудовали кирками и лопатами.
Я улыбнулась ему, а затем повернулся к остальным. «Камень и несколько лопат. И еще у нас есть чертовски большой молот и куча мечей. Я думаю, мы сможем взять харкскую гончую, без проблем». Смех, даже вынужденный, может во многом укрепить мужество. Раздалось несколько смешков, в лучшем случае нерешительных, и страх немного уменьшился, хотя и недостаточно. Я не могла их винить, не совсем, я знала, с чем мы столкнулись.
Когда я заметила их в первый раз, это было на самом дальнем краю того, что я могла видеть, и даже тогда они были не более чем неясными силуэтами, затаившимися во мраке. Я не знаю, как долго они там находились, наблюдая за нами, но харкские гончие обладают некоторым интеллектом. Они не такие безмозглые звери, какими кажутся. Их было две, и они заполнили туннель. Две огромные слюнявые пасти и восемь глаз, устремленных на нас. Уши повернуты в нашу сторону и назад, улавливая множество звуков одновременно. Они ждали. Они охотились на нас.
— Вой прекратился, — сказал один из солдат. — Они ушли? — Страх часто заставляет нас цепляться за тщетные надежды.
— Нет. Они здесь. Наблюдают за нами, — сказала я. Харкские гончие — ненасытные охотники, они передвигаются стаями и выслеживают добычу на большие расстояния. У них нет носов, и их головы заканчиваются приземистой мордой, усеянной острыми зубами, но их слух и зрение не имеют себе равных ни на Оваэрисе, ни на Севоари. Как и все существа Другого Мира, они представляют собой кошмар, облеченный в дикую форму; возможно, это кошмар идеального охотника.
Миньоны и звери. Я держал их как домашних животных, обучал выслеживать места, где распространяются щупальца Норвет Меруун.
— Есть какие-нибудь предложения, как лучше всего с ними сражаться? — тихо спросила я.
Сражаться? Я подчинял их себе.
— Полезно.
— С кем ты разговариваешь? — спросил один из солдат, пожилой мужчина с темной морщинистой кожей.
Хорралейн хмыкнул. Я не уверена, было ли это восклицание адресовано мне или солдату, но оно, безусловно, положило конец расспросам людей о моих разговорах с самой собой.
На самом деле я никогда раньше не сражалась с харкскими гончими. В свое время я призвала многих из них и с большим успехом использовала, изнуряя терреланскую армию, наступавшую на Вернан, но призвать монстра и сразиться с ним — две большие разницы. Я вспомнила тактику, которую, как я видела, солдаты применяли против призванных мною существ, в основном копья и луки, и приемлемые потери. Потеря даже одного члена моей команды казалась мне неприемлемой. В этом и заключается проблема: когда начинаешь думать о солдатах как о людях, становится гораздо труднее посылать их на смерть. Это одна из многих причин, по которым я стала ужасным генералом.
Туннель был около десяти футов в высоту и почти вдвое больше в ширину. Большое пространство, но нам будет трудно, если нас окружит атакующая стая гончих. Я все еще обдумывала варианты, когда наше время истекло. Оглушительный вой разорвал воздух на части, и с помощью черно-белого зрения Сссеракиса я увидела, как монстры перед нами бросились вперед. В ответ на вой появилась вторая группа, которую я не могла разглядеть. Тогда я поняла, что мы окружены. Я позволила своему источникоклиноку исчезнуть и подняла правую руку, создавая кинемантический щит, который почти полностью перекрыл туннель передо мной.
— Я буду держать эту сторону. Разберитесь с теми, кто позади нас! — крикнула я.
— Они позади нас? — Паника картографа мгновенно распространилась, и моя группа солдат превратилась в беспорядочную смесь стали, плоти и страха. Они едва успели повернуться, прежде чем монстры добрались до нас.
Все произошло мгновенно. Две харкские гончие ударились в мой кинемантический щит со всей силой двух бегущих монстров, каждый из которых весил, наверное, в десять раз больше, чем я. Кинемантический щит рассеивает энергию удара, насколько это возможно, но сила должна куда-то уходить. Меня бы тут же сбило с ног, если бы не Хорралейн, стоявший у меня за спиной и поддерживавший меня своим значительным весом. Гончие отскочили, на мгновение ошеломленные. Их замешательство длилось недолго. Землянин мог бы отступить, обдумать проблему и дать мне передышку от натиска. Но харкские гончие не отступали, они бросались на меня снова и снова, царапая когтями мой щит, в отчаянной попытке найти хоть какой-то путь сквозь мою защиту. Позади меня погиб первый из моих солдат. У них не было щита, за которым можно было бы спрятаться, и одна из гончих прыгнула вперед, схватила солдата за руку с мечом и, сбив его с ног, потащила в темноту, где монстры позади нас могли бы разорвать его на части без постороннего вмешательства. Никто из его товарищей не осмелился последовать за ним. Они выстроились в плотную шеренгу из стали, направленной в темноту, надеясь, что это что-то изменит. Дураки.
Страх принимает разные формы. Благодаря Сссеракису я попробовала их все. Ужас — самый интересный из них. Он похож на принудительное кормление Сссеракиса: так много силы, и она так быстро они просочилась в меня. Новая сила наполнила мои конечности, придав мне уверенности. Мой плащ растворился, и Сссеракис вонзил призрачные шипы в камень у меня под ногами, укрепляя наше положение перед лицом натиска, рвущего мой щит.
— Помоги остальным, — прорычала я Хорралейну, махнув в его сторону каменной рукой. Он на мгновение заколебался, его челюсть двигалась взад-вперед, пока он пытался решить, следовать моим приказам или нет. В конце концов он поднял свой молот и зашагал навстречу нападению, надвигавшемуся со спины.
Две гончие впереди все еще царапали мой щит. Гончие во многом напоминают волков, только гораздо крупнее и страшнее. Их плечи достигают роста взрослого человека, а это означало, что они были выше меня ростом. У каждого зверя была пасть, полная зубов, и четыре глаза, по два с каждой стороны головы, наполненные дикой злобой. Уши на макушках постоянно двигались взад-вперед. Этих зверей часто называют бритвоспинами, и это вполне заслуженное прозвище. Костяные осколки, каждый из которых был острым, как бритва, торчали из кожи монстров по всей длине их спин, образовав естественную броню и оружие одновременно. Я отчетливо видела их обоих, когда они рвали мой щит, рыча и огрызаясь, отчаянно пытаясь прорваться. Им не потребовалось бы много усилий, чтобы разорвать меня на части, и, по правде говоря, почти ничто не мешало им это сделать.
Я слышала шум боя позади себя, и было не похоже, что все шло хорошо. Картограф что-то кричала, пронзительно и безостановочно. Солдаты выкрикивали в основном бессильные угрозы, чтобы укрепить мужество. Хорралейн что-то мычал с некоторым усилием. Побеждали мы или проигрывали, я ничего не могла поделать. Я могла только сдерживать двух монстров, пытавшихся разорвать нас, твердо зная, что, если на нас нападут с двух сторон одновременно, мы все умрем.
Я уже упоминала об интеллекте харкских гончих? Им не потребовалось много времени, чтобы найти края моего щита. Я не могла точно определить форму туннеля, и, как только они нашли эти края, я поняла, что он скоро рухнет. Вместо того, чтобы позволить им вырвать щит из моих рук, я начала действовать. Я уронила щит и, одновременно, выпустила импульс кинемантической энергии. Картограф, стоявшая позади меня, была подхвачена взрывной волной и отброшена в спины солдат. Прямо передо мной гончие приняли удар на себя. Первая из них поднялась на задние лапы, цепляясь за верхний край моего щита, но взрыв сбил ее с ног и отбросил в сторону. Второй монстр стоял на всех четырех лапах и легко выдержал удар, вонзив мощные когти в камень под собой. Возможно, я взъерошила ему шерсть и разбила морду в кровь, но этого было недостаточно, чтобы остановить харкскую гончую. Ни того, ни другого не было достаточно, чтобы даже побеспокоить зверя.
Я едва успела среагировать, когда монстр бросился на меня, но мне почти удалось выставить левую руку у него на пути. На самом деле это была не осознанная мысль, а скорее необходимость защитить себя. В критические моменты мы, земляне, обычно ставим свое оружие на пути опасности раньше остальных. Зубы сомкнулись на моей каменной руке, челюсти сжали ее так, что плоть и кости могли бы треснуть. Но моя окаменевшая рука не пострадала. Конечно, наличие каменной руки на самом деле меня не спасало. Прежде чем я успела подумать о том, чтобы нанести ответный удар, меня сбили с ног и стали швырять из стороны в сторону — харкская гончая принялась трепать меня, как ребенка.
Я помню очень смутно то, что произошло дальше. Возможно, ты когда-нибудь видел, как собака терзает кролика или другое мелкое животное? А теперь представь себе, что ты это несчастное животное. Меня мотало из стороны в сторону так быстро, что я не успевала за этим уследить. Меня били о стену и пол, и у меня было вывихнуто плечо. Вывих плеча — это боль, которая превалирует над любой другой болью, но я не могла даже закричать, настолько жестокой была атака. Возможно, я даже потеряла сознание на секунду или две, трудно сказать. Несмотря на все мои умения и силу, я была жестоко избита парой монстров, которых научилась вызывать, когда мне было десять. Ничто так не помогает взглянуть на жизнь со стороны, как звук ударов.
Меня спас Хорралейн. Здоровенный бандит бросился на харкскую гончую, высоко подняв молот. Конечно, он не мог размахнуться, пока монстр держал меня в своих челюстях, но Хорралейн — крупный мужчина, а крупных мужчины считают угрозой даже монстры. Гончая сочла меня мертвой — или достаточно близким к этому, — так что больше я не представляла угрозы. Она отбросила меня в сторону, и я врезалась в стену туннеля и упала на пол безвольной грудой, едва способной удержать в голове связную мысль.