— Сделано? — спросил Хардт, подходя и глядя на меня, а не на мужчину, стоявшего рядом со мной.
Я кивнула:
— Он мертв.
— Не выглядит мертвым. — Хардт, возвышавшийся над нами обоими, свирепо посмотрел на императора сверху вниз.
— Он мертв. Но он все еще там. — Я позволила дикой ухмылке скользнуть по моему лицу. — Танцуй. — И император Арас Террелан, или, по крайней мере, его оболочка, начала раскачиваться в пародии на танец. Остальные зомби, находившиеся в тронном зале, присоединились к нему. Они убили последнего из королевской стражи и теперь им было нечего делать.
— Останови это, Эска.
Я кивнула. «Остановитесь». И они остановились. Мгновенно подчинились моим приказам.
— Город, — сказал Хардт. Его взгляд метнулся туда, где лежал труп императора, а руки сжались в кулаки. Даже почти умирающий от голода, лишившийся большей части мышц, Хардт мог бы раздавить этого человека.
— Можешь ударить его, если хочешь.
Хардт оторвал взгляд от императора, с отвращением посмотрел на меня, повернулся и направился к балкону. Оттуда открывался вид на Джанторроу, и с этого балкона я могла видеть, что город бьется в предсмертной агонии. Пожары распространялись бесконтрольно. В ночном воздухе раздавались крики. Лурса наблюдала за всем этим, такая же красная, как улицы под ее взглядом. Я сотворила это с городом. Это не входило в мои намерения, но это не оправдывает мой поступок. Джанторроу умирал, его жители умирали, и их убила я. Я их убила. Даже с высоты и издалека, глядя с дворцового балкона, я могла видеть, как стаи моих зомби носятся по улицам в поисках новых жертв.
Убей их всех и распространи свое проклятие. Сссеракис повторил мой приказ первому из зомби. Это последствия того, что они с нами сделали.
— Нет. Это последствия моей ошибки. — Я попыталась убедить себя, что люди это заслужили. Они ненавидели меня, умоляли о моем трупе. Они хотели видеть меня мертвой, посмотреть на мое выставленное напоказ тело. Я попыталась убедить себя, что они это заслужили. Но эта ложь звучала неубедительно даже в моей собственной голове. Даже Сссеракис не пытался убедить меня, что это было правосудие. Это была месть, и я обнаружила, что больше не хочу мстить.
— Ты можешь это остановить? — спросил Хардт.
Я попыталась. Но я была слишком далеко. Зомби больше не могли слышать мои приказы, не могли чувствовать мою волю. Они были болезнью, распространяющейся и действующей по одному моему приказу. Я покачала головой:
— Не отсюда.
Отвернувшись от балкона, я увидела, что император стоит рядом. Не имея никакого приказа, он последовал за мной и ждал. Это тоже вызвало у меня отвращение.
— Принеси петлю, — сказала я. — Привяжи ее к балкону, просунь в него голову и спрыгни. — Арас Террелан повернулся, чтобы выполнить мой приказ.
Когда я, прихрамывая, прошла через тронный зал, то увидел еще больше моих зомби, многие из которых были одеты в одежды знати и ждали меня. Мне кажется, в толпе я узнала принцессу. Это не будет пустым хвастовством, если я скажу, что положила конец терреланскому императорскому роду. «Умрите». Мой приказ очистил от зомби тронный зал: все, кроме императора, упали на пол, их души, наконец, освободились от тел.
Такая пустая трата. Подумай о том, чего мы могли бы достичь с бессмертной армией.
Я проигнорировала Сссеракиса.
— Мне нужно быть рядом.
Хардт кивнул. «Ночь обещает быть долгой». Он недооценил масштаб стоящей перед нами задачи.
К тому времени, как мы покинули дворец, император Арас Террелан уже свисал с балкона. Его глаза следили за нашим уходом, а конечности дергались в мою сторону. Он выполнил последний приказ, который я ему отдала, и теперь пытался последовать за мной, подчиняясь моей воле. Он не умер и тогда, в третий раз. Он остался висеть на стене дворца, его тело было бессмертным. Никто не убил его. Я не знаю, как долго он оставался там, сломанный символ моей мести, гниющее тело, пока он наблюдал, как рушится его империя, которой он так гордился.
Мы пошли по городу. Я отдавала приказ зомби умирать, как только я их находила. Люди узнавали меня, обвиняли и ненавидели, даже когда я спасала их. Я продолжала в том же духе, даже когда некоторые из наиболее отважных выживших бросали в меня камни и угрожали. Два дня мы с Хардтом бродили по улицам Джанторроу, стараясь дать мир зомби, насколько это было возможно. Думаю, я могла бы пробыть там и дольше, настолько тяжела была моя совесть, но вслед за мной шла толпа выживших, и в конце концов Хардт утащил меня прочь. Он всегда был моим защитником, даже от самой себя.
Джанторроу так и не оправился от моего визита. Слишком много его жителей погибло, слишком много трагедий осталось после меня. Горожане старались, невзгоды выявили в них лучшее, так же как я выявила худшее. Но они потерпели неудачу. Джанторроу стал городом призраков и ненасытных мертвецов. Таким он остается по сей день.
Мне не удалось поймать всех зомби — в гневе я обрушила на Оваэрис новую силу. Зомби — это чума, и не имеет значения, как долго мир не видит бессмертных, они всегда появляются вновь. И каждый раз, когда они это делают, всплывает мое имя. Деревня попадает под власть зомби, и за этим, должно быть, стоит Королева-труп, сеющая разрушение повсюду, куда бы она ни ступала. Это то наследие, за которое меня всегда будут помнить, независимо от того, что хорошего я сделала. И кто будет спорить, что я не ответственна за это? Я обрушила это на весь мир. Я. Я заслуживаю всех обвинений в свой адрес.
Мы взяли курс на север. До Ямы, города, который я купила такой дорогой ценой, было далеко, но нам больше некуда было идти. Я надеялась, что Тамура и Имико живы, и все же я боялась того, что могли натворить войска императора. По пути попадались деревни, где мы находили еду и новую одежду, но не встречали радушного приема. Новости о Джанторроу распространялись гораздо быстрее, чем мы двигались, и было трудно скрыть мою внешность. Однорукая женщина с горящими глазами и тенью, которая двигается сама по себе; Королева-труп, убийца императора Араса Террелана, бич Джанторроу, мать зомби. Из нескольких деревень нас выгнали, как только мы там появились. И все же кое-где мы находили помощь.
Со смертью императора и его рода власть была разрушена. Терреланская армия раскололась, ее контроль над королевством пошатнулся. Террелан распался на дюжины разрозненных государств, каждое из которых претендовало на независимость. Одними из них управляли военные законы, другими — местная аристократия, а некоторые даже были объединены в форму гражданского правления. Вскоре начались первые стычки, ставшие прелюдией к новой войне, которая в итоге поглотила континент Иша. Еще кое-что из моего наследия. Империя превратилась в руины, охваченная раздорами. Неудивительно, что Королеву-труп ненавидят и боятся в равной степени. Но я это сделала. Я клялась снова и снова, шептала обещания себе каждую ночь в Яме. Я подтвердила эту клятву на Ро'шане и на До'шане. Я поклялась, что убью императора и превращу Терреланскую империю в пепел. И я это сделала. Более молодая я радовалась бы, не задумываясь о последствиях.
Однажды ночью мы наткнулись на таверну, придорожный трактир, в нескольких днях пути от ближайшей деревни. Мы с Хардтом добрались туда с ноющими ногами. Мы раздобыли новую одежду, и в последней деревне я даже выкупалась, но дни, проведенные в дороге, заставили эту роскошь казаться вечностью. Владелец был наслышан обо мне, но не придал большого значения слухам и россказням о том, что маленькая женщина — это переодетое чудовище. На этот раз я не стала разъяснять ему его ошибку. Бесплатно почти ничего не раздают, и, хотя у нас не было денег, владелец разрешил нам с Хардтом поработать день за еду и сухую крышу над головой. Хардт работал на кухне, а я делала то, что часто делают пироманты в качестве подработки: разводила огонь там, где это было необходимо. Думаю, по правде говоря, хозяин немного пожалел меня; несмотря на то, что стояла зима, я не смогла заработать на еду и питье в тот вечер.
В таверне играла музыка, бард по имени Рео исполнял песни, которых я никогда раньше не слышала. Далекие берега и таинственные люди, неизведанные земли и трагедия на века. Он привел таверну в восторг своими замечаниями и словами, а когда закончил, то нашел мой столик, возможно, привлеченный моим сверкающим взглядом. Мы проговорили до глубокой ночи, даже когда Хардт ушел спать. Я рассказал ему свою историю, гораздо больше, чем намеревалась. В конце концов, он написал об этом песню Ярость Шторма, которая рисует меня в благоприятном, но трагическом свете.
Я не считаю себя тщеславной женщиной, но мне также не нравится думать о себе как об уродине. В дни и недели, последовавшие за катастрофой в Джанторроу, я чувствовала себя уродиной. Дело было не только в потере руки или отвратительном отсутствии плоти на моих костях. Я была чудовищем. Я совершала чудовищные поступки. Поэтому, когда этот бард назвал меня красивой и имел в виду именно это, я почувствовала себя польщенной и очарованной. Даже я не застрахована от лести, и иногда даже самым одаренным из нас нужно услышать, что мы достойны внимания других.
Девять месяцев спустя родилась Сирилет.
Глава 31
Анонимность благодаря славе — интересная концепция, но часто она оказывается верной. Меня знали повсюду, мое имя распространилось за пределы Иши. Даже жители Полазии боялись имени Королева-труп. Тем не менее, можно было бы спросить сотню человек, кто такая Королева-труп, и, возможно, пятеро смогли бы назвать мое настоящее имя. Моя репутация была известна, мой псевдоним был известен, большинство даже знали, где меня можно найти, но моя личность оставалась тайной. Готова поспорить, что это единственное, что помогло мне выжить. В то время я этого не знала, но Железный легион думал, что я погибла от рук императора.
Когда мы с Хардтом вернулись в наш дом, мы обнаружили, что там много чего изменилось. Он определенно вырос: в городе, который я вытащила из земли, появилось много новой жизни и новых лиц. Так много новых лиц, что я почувствовала себя совершенно потерянной среди них. Тамура правил в мое отсутствие не железной рукой, а чутким ухом. У Имико были другие правила. Я не могу сказать, как — да и она стала бы объяснять, — но за время моего отсутствия она собрала вокруг себя целую преступную сеть. Воры, головорезы, шлюхи и бандиты со всех близлежащих земель подчинялись Имико. Ты можешь задаться вопросом, сколько времени прошло, и, признаюсь, я удивилась. Прошло более полугода с тех пор, как терреланцы взяли меня в плен, и бо́льшую часть этого времени я провела в Красных камерах. Мои друзья считали нас с Хардтом мертвыми. Как ни странно, я не виню их за это, хотя, признаюсь, испытала укол ревности, когда увидела, как Тамура хихикает на своем троне, раздавая приказы. Это чувство исчезло в тот момент, когда сумасшедший старый Аспект увидел нас в толпе. Слезы покатились по его щекам, и он бросился к нам, заключив меня в крепкие объятия, от которых ломались кости, и наполнил мои уши бессмыслицей, которая звучала почти как череда вопросов.