Вскочившие судьи пытаются перекричать орущие трибуны.
Парящая сфера – наполовину черная, наполовину серебряная – расправляет крылья, впитывая цвет из воздуха, и превращается в зеленую бабочку сатурния луна.
Девятилетняя девочка стирает изображение черепа с собственного лица.
Отец обнимает сына, ничего вокруг не замечая.
– Помнится, я говорила, что, если ты опять устроишь в моем суде такой фокус, я прикажу защитникам тебя зарезать.
Комната для совещаний – одна из бесчисленного множества служебных помещений и коридоров под Пятым судебным залом, такая же маленькая, пыльная и тесная, как «загон» для бойцов. Судья Риеко Нагаи присаживается на край раковины, пока Ариэль Корта снимает пропитанную потом бойцовскую одежду, швыряет ее в утилизатор и шмыгает в душ, запрограммированный на тридцать секунд горячей воды.
– Я бы с ними расправилась, – кричит она сквозь шум текущей воды.
– Ты сломала нож.
– Тогда с ними расправилась бы гази.
– Ну, она-то да, наверное.
Струи воздуха обдувают Ариэль, высушивая; она откидывает голову назад, позволяя темным волосам рассыпаться, проводит по ним пальцами, встряхивает, взбивает на горячем воздухе. Потом закутывается в халат, произведенный принтером.
– Помню, в прошлый раз я еще угостила тебя этим.
Судья Риеко достает из сумочки небольшую бутылку джина из десяти растительных компонентов.
– Спасибо, но я больше не пью, – говорит Ариэль. – Вы принесли это на заседание?
– Я знала, что ты безвозмездно одаришь нас каким-нибудь образчиком маландрагем.
– А если бы вышло иначе?
– Я выпила бы в память о тебе. – Судья Риеко мрачнеет. – Земляне в панике. Они уже подали более пятисот исков. ИИ Суда Клавия пока их отсеивают, но тебе лучше нанять эту гази на постоянной основе.
– Им меня не остановить. И они не могут рассчитывать на космическую артиллерию Воронцовых.
– У них пятнадцать тысяч боевых ботов, которых можно пустить в дело за считаные секунды.
– В самом деле? – говорит Ариэль с лукавой улыбкой.
«И последнее, – сказал Лукас, когда они готовились подняться на арену и встряхнуть Луну так, чтобы она чуть с орбиты не слетела. – Тебе это понадобится».
Фамильяр сообщил о передаче файла.
«Что это?»
«Кодовое слово для земных ботов. Я заключил сделку с Амандой Сунь».
«И что оно делает?»
«Все, что ты можешь захотеть от пятнадцати тысяч боевых ботов».
Крыша скользнула в сторону, отбрасывая в «загоны» для защитников удлиняющийся прямоугольник света.
«Твой личный Железный Ливень», – сказала Ариэль.
– У тебя опять стал такой же взгляд, как в зале суда, – замечает судья Риеко. – Ты меня пугаешь, когда выглядишь так.
– Нам надо повзрослеть, – говорит Ариэль. – Всем до единого. Верховенство закона, а не клинка.
Принтер опять работает.
– Это твой первый декрет?
– Второй. – Ариэль достает из лотка слегка влажное свеженапечатанное платье от Пьера Бальмена. – Пятидесятые вернулись.
Лифт захватывает моту и поднимает высоко над проспектом Гагарина. Ариэль достает из сумочки вейпер и раздвигает на всю декадентскую длину.
– Не возражаешь?
– Возражаю, – говорит Лукас Корта.
Ариэль затягивается и открывает щелочку на крыше.
– Давай вот так.
Откинувшись на спинку, она выдыхает ленту бледного пара.
– От этой щели никакого толка.
Собравшиеся у суда толпы и не думают рассеиваться: число людей уже не раз удвоилось и, соответственно, усилился шум. На проспекте Гагарина, от стены до стены, яблоку негде упасть. Половина Меридиана ждет с вопросами, требованиями, опасениями, страхами и мнениями, какой новый миропорядок появится из Пятого судебного зала.
Корта и их подручные покидают суд через служебный вход во флотилии наемных моту, которые немедленно уходят в небеса. Каждая машина следует по особому маршруту. Не в Гнездо. Гнездо – первое место, куда земляне пошлют своих ботов. И даже не на вокзал: там уже роятся боты гапшап-каналов. Моту снова встретятся в доке лунных кораблей ВТО, где ждет подготовленный Ником Воронцовым «Орел» – с полными баками и полноценной командой, – готовый отвезти всех в Боа-Виста.
Моту, несущий бывшего и нынешнего Орлов Луны, мчится по высоким улицам, поднимаясь и опускаясь, меняя направление вновь и вновь, едва становится ясно, что дроны – сборщики слухов – приближаются. Пузырь из титана и углеродного волокна заполняют босанова и пары вейпера. Внезапная остановка и поворот: моту заезжает в грузовой вагон канатной дороги и еще два километра летит, рассекая воздух.
«Боты УЛА приближаются», – сообщают Бейжафлор и Токинью.
– Пришла пора передать тебе это, – говорит Лукас Корта, пока моту едет сквозь сверкающую пустоту.
Бейжафлор вспыхивает, получив большой объем данных. Информация, коды привилегии и доступы – все, чем должен владеть Орел Луны, – приходит так быстро, что фамильяр едва не отключается от нагрузки.
– Ты сделал меня Богом, – говорит Ариэль. Пар сочится из уголков ее рта, пока она пытается осознать чудовищность дарованных ей сил. – Все это время, пока я была в Павильоне Белого Зайца и давала советы Джонатону Кайоду, он имел такие полномочия…
– Проблема в том, что Бог может быть только один, – говорит Лукас. – Такой у монотеизма недостаток. Возьми это.
И передает последний файл.
– А что оно делает?
– Лишает исполнительной власти всех, кроме тебя.
Ариэль морщится.
– Что тебя останавливает? – спрашивает Лукас. Он закрывает глаза, делает глубокий вдох. Águas de Março.
– В этом есть нечто окончательное.
– Так и должно быть. Вперед.
Токинью издает звенящий гитарный аккорд и сообщает: «Исполнительные полномочия в процессе удаления». Лукас включает визуализацию и смотрит, как его власть рассеивается вместе с умирающим кодом, словно облако спор гриба-дождевика. Элис Режина поет протяжную, меланхоличную песню. Саудади.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Ариэль.
– По-твоему, я похож на супергероя, который теряет силы? Не так. Вовсе нет.
Он не говорит сестре о чувствах, но ощущает себя ярким и легким, как новогодний воздушный шар. От облегчения мог бы расплакаться жемчужными, роскошными слезами. Он понимает, что значит быть благословенным.
Люлька причаливает, и моту поворачивает к рампе, ведущей на Шестьдесят третий западный уровень.
– Я сожалею, что Джонатон Кайод умер, – говорит Лукас. – Эдриан Маккензи сражался как дьявол. Кажется, мой неизменный грех в том, что я недооцениваю своих врагов.
Моту едет на грузовом лифте в док лунного корабля. «Орел» стоит, сверкая в лучах прожекторов: фантастическое чудище из топливных баков, узлов маневровых двигателей, распорок, стоек и тарелок антенн, с аккуратно сложенными солнечными и радиаторными панелями. Пассажирский модуль открыт, трап опущен. Все на месте: гази, защитница Ариэль из Байрру-Алту, Абена Маану Асамоа. Мадринья Элис. Волк. Луна. Железная Рука. Лукасинью.
– Забирайтесь, забирайтесь! – Ник Воронцов, по-прежнему бунтарь против вкуса и моды, в своих агрессивно-простецких шортах, майке и рабочих ботинках, спускается по трапу, чтобы сопроводить Ариэль и Лукаса. – Что вы стоите как на свадебной фотографии? У нас есть окно запуска!
Внутренняя шлюзовая дверь трясется. Док «Орла» – сам по себе огромный шлюз: наружная дверь расположена над ними, за ней – поверхность, а за внутренней дверью – город. И кто-то со скрежетом ее открывает.
– Боты! – вопит Ник Воронцов.
Десятки машин роятся за медленно открывающейся дверью, с жуткими насмешливыми щелчками разворачивают и складывают свои лезвия.
– У меня есть слово для такого случая, – говорит Ариэль и приказывает Бейжафлор запустить патч Лукаса.
Боты проталкивают лапы и клинки сквозь расширяющийся зазор.
– Лукас… – говорит Ариэль.
– Я взломал пятнадцать тысяч боевых ботов модели 33-а… – начинает Лукас.
– Это не 33-а, – перебивает Дакота Каур Маккензи. – Это старая базовая третья модель времен атаки на Тве.
– Сколько их еще осталось? – спрашивает Ариэль.
– Позже обсудим, – рычит Ник Воронцов. – Все на борт, немедленно!
Пока он закрывает дверь пассажирского модуля, из корпуса корабля выдвигаются многоствольные орудия.
– Какого черта? – говорит Лукас.
– Украли их у «Маккензи Гелиум», – кричит Ник Воронцов. Все звуки в доке заглушает постукивание и позвякивание: это бегут боты на своих лапах с когтями-стилетами. – Если они сбили один из наших кораблей к чертовой матери, мы можем ответить тем же. Извини, малыш, если это навевает дурные воспоминания.
– Я ничего не помню про Тве, – говорит Лукасинью.
– Я помню, – говорит Луна.
Звучат пять быстрых выстрелов, друг за другом.
– Один выстрел – один бот, – говорит Ник Воронцов. – Здесь полным-полно деликатного оборудования. Мы можем стрелять, только если удается хорошо прицелиться. По местам.
– Сколько их там? – спрашивает Ариэль, застегивая ремни своего противоперегрузочного кресла.
– Больше пяти, – отвечает Ник Воронцов.
Череда выстрелов – таких быстрых, что они сливаются в один. Тишина.
«Старт инициирован, – сообщает ИИ корабля. – Наружная шлюзовая дверь открывается».
– Они наверху! – врывается женский голос на общий канал. – Поверхность ими кишит.
– Расчистите нам место! – вопит Ник Воронцов, пристегнутый между Луной и Лукасинью.
– Будем стартовать по-новому, – говорит капитан. – Ждите.
У каждого на линзе появляется обратный отсчет. Ник Воронцов берет Луну и Лукасинью за руки.
– Хорошо кричать… – начинает он, но не успевает договорить: «Орел» срывается с места. В пассажирском модуле орут во все горло. Сквозь какофонию выстрелов и грохот двигателей слышен повторяющийся треск скорострельных пулеметов. Корабль трясется, кресла трясутся, каждая клеточка в теле каждого пассажира тоже трясется.
Лукас видит страх и боль на лицах тех, кого любит. Сперва боишься, что все закончится слишком быстро – и ты упадешь с небес, потом – что все закончится мгновенно, огромным взрывом. И в конце концов, боишься, что это вообще не закончится.