ния Красную Армию для ответных действий бросив ее в два массированных наступления против войск вермахта — под Ржевом и под Сталинградом. Хотя первое из этих наступлений провалилось, в победе у Сталинграда Красная Армия впервые за время войны сумела окружить и полностью уничтожить три армии войск стран Оси — беспримерное достижение, продемонстрировавшее всему миру, что Гитлер больше не может выиграть войну ни при каких условиях.
Вдохновленный и приободренный победой под Сталинградом, Сталин зимой 1942/43 года бросил Красную Армию в новое наступление. Начав все более стремительные продвижения, в декабре на Миллерово и Ростов, в январе и начале февраля — на Харьков и Донбасс, а в конце февраля и марте — на Старую Руссу, Орел, Брянск и к рубежам Десны и Днепра, Красная Армия распространила свои активные действия на весь фронт от Ленинграда до Кавказа. Однако вермахт, несмотря на раны, вновь продемонстрировал свою военную мощь, бросив в конце февраля — марте свежие резервы на чрезмерно растянутые войска Красной Армии в Донбассе, под Харьковом и к югу от Орла. Несмотря на впечатляющие масштабы освобожденных территорий, эти отрезвляющие неудачи, испытанные Красной Армией в начале весны, продемонстрировали, что ее обучение еще далеко не закончено.
Ставка и НКО воспользовались затишьем, охватившим фронт с начала марта по конец июня, для изучения опыта Красной Армии в предыдущую зиму и превращения ее в более эффективную и подвижную боевую силу, способную в любое время года вести длительные наступления против войск вермахта, силы которого явно убывали. Плоды этих усилий стали очевидны в июле 1943 года на холмистых равнинах к северу и к югу от Курска, где основательно перестроенная, перевооруженная и переоснащенная Красная Армия одолела самую мощную технически оснащенную армаду, какую только смог собрать против нее Гитлер. Под Курском впервые за время войны Красная Армия оказалась способна остановить хорошо спланированное наступление вермахта, прежде чем немецкие танки смогли прорваться хотя бы на оперативную глубину.
Венчая этот беспримерный подвиг, 12 июля — еще до того, как Гитлер окончательно отказался от наступления на Курск — Красная Армия нанесла своему противнику ответный удар, начав собственное массированное наступление на оборонительные позиции вермахта в районе Орла и Харькова. В итоге она прорвала эту оборону и вынудила немцев спасаться, отступая за Днепр. Дополняя этот ущерб прямым оскорблением, Красная Армия в конце октября и в ноябре, за месяц тяжелых боев прорвала грозный «Восточный вал» вермахта по рубежу Днепра, захватив Гомель, Киев, Кременчуг и Днепропетровск, а с ними и жизненно важные стратегические плацдармы в Белоруссии и, Украине, на западном и южном берегах Днепра.
Если победа Красной Армии под Курском гарантировала, что Гитлера в конечном итоге ждет полное поражение, то в конце ноября Красная Армия наконец-то добилась выполнения тех задач, которые Сталин поставил перед ней в феврале[261]. После этого наступление Красной Армии на запад оставалось неудержимым до конца войны.
С трудом выдержав мучительное обучение в первые 18 месяцев войны, Красная Армия воспользовалась тем, чему научилась за этот срок, чтобы с отличием сдать экзамен на полях сражений под Курском в июле-августе 1943 года — и продолжала пользоваться полученным образованием на пути к окончательной победе в мае 1945 года.
Забытая война
Несмотря на то, что за 50 лет после окончания советско-германской войны издательства по всему миру опубликовали тысячи, а то и десятки тысяч книг о ней, исторические анналы этой войны и роль в ней Красной Армии остаются весьма неполными. Хотя большинство историков довольно точно зафиксировали общий пульс войны и описали ее знаменитые сражения и военные операции, по различным мотивам они проглядели, слабо осветили или преднамеренно обошли вниманием многие иные события и темы. Многие из этих историков просто не ведали, что данные события вообще произошли, или что данные темы вообще существуют, так как правительства отказали им в доступе к относящимся к этим вопросам архивным документам. Другие же вполне преднамеренно оставили эти вопросы без внимания, поскольку они были неприятными или обидными для национальной психологии или традиций, либо представлялись порочащими репутацию страны или армии. И наконец, в случае многих российских историков, государственные цензоры просто вычеркивали из их книг досадные сведения во избежание ущерба репутации Красной Армии или ключевых руководителей страны, былых или нынешних.
На одном конце этого спектра находятся немецкие историки — вместе с теми, кто описывал эту войну с немецкой точки зрения или же полагался почти исключительно на немецкие источники. Эти исследователи предпочитают сосредотачивать внимание на ошеломляющих немецких победах в первые 30 месяцев войны — и почти полностью игнорировать такие более смущающие темы, как вина немцев за развязывание войны либо унизительные поражения вермахта в 1943, 1944 и 1945 годах{633}. На противоположном конце спектра стоят российские историки, впадающие в другую крайность, сосредоточившись почти исключительно на замечательных победах Красной Армии под Москвой, Сталинградом и Курском, а также ее триумфальном шествии к победе в 1944 и 1945 годах[262]. Они избегают подробно касаться унизительной боевой эффективности Красной Армии в первые 18 месяцев войны, принятых на Западе устойчивых и нелестных стереотипов в отношении советских солдат и офицеров, а также бытующего на Западе изображения манеры Сталина вести войну как неуклюжей, путаной и зачастую жестокой — словом, общего мнения, что вся война на немецком Восточном фронте была лишь недостойной серьезного анализа кровавой периферией Второй мировой.
Обе исторические «школы» описывали данную войну как длительную и жестокую борьбу между самыми грозными армиями Европы, которая проходила в беспримерных масштабах на огромных территориях; их размеры, географическая сложность и сезонные климатические крайности делали этот конфликт по самой своей природе набором разрозненных акций. Согласно этим описаниям, война приняла форму серии попеременных немецких и советских наступлений или кампаний — таких как организованные вермахтом в 1941, 1942 и 1943 годах операции «Барбаросса», «Блау» и «Цитадель» либо зимние кампании Красной Армии в 1941–1942 и 1942–1943 годах, ее летне-осенние кампании в 1943 и 1944 годах и ее зимне-весенняя кампания 1945 года. Они, хотя и перемежались периодами относительного затишья, начинались с крупных сражений — таких как внезапные атаки вермахта в июне 1941 года и в июне 1942 года либо победы Красной Армии в битвах под Москвой, Сталинградом, Курском, в Белоруссии и на Висле, в итоге достигшие кульминации в титанической битве за Берлин.
Хотя историки обеих этих «школ» рассматривают общий ход и природу данной войны, они предлагают совершенно противоположные истолкования происходившего. И что еще трагичнее, поскольку написанные ими истории войны носят избирательный характер, вместе взятые они игнорируют не менее 40 % боевых действий на советско-германском фронте.
Но объективно еще больший вред кроется в том, что, затуманивая истинную природу войны, эти противоположные описания и истолкования укрепляют естественную склонность жителей Запада видеть в кампании на Востоке не более чем кровавый задник для куда более драматичных и значительных сражений на западных театрах военных действий — таких, как битва при Эль-Аламейне, операция «Факел», сражения при Салерно и Анцио, операция «Оверлорд» в Нормандии и битва в Арденнах. Наконец, эти «избирательные» описания внесли свой вклад в создание совершенно ошибочного впечатления, что войну с нацистской Германией на самом деле выиграли западные союзники Советского Союза.
Независимо от того, какой точки зрения придерживаются их авторы, описанные взгляды на историю этой войны отличаются достойной сожаления неполнотой в двух важных аспектах. Во-первых, более-менее точно описывая общий ход советско-германского противостояния, они предлагают неполные либо искаженные описания даже самых знаменитых операций, сражений и кампаний этой войны — таких, как операции «Барбаросса» и «Блау», битвы под Смоленском, Ленинградом, Москвой, Сталинградом, Курском, в Белоруссии и за Берлин, тем самым заслоняя настоящий характер, ход и значение этих знаменитых событий. Во-вторых, что еще вреднее, эти исторические труды сбрасывают со счетов, оставляют без внимания или преднамеренно игнорируют многие другие битвы и операции, большие и малые, потенциальное значение и конечный исход которых могли бы фундаментально изменить традиционный анализ хода боевых действий.
Так, например, немецкие (и в чуть меньшей степени — российские) историки часто высказывают сомнения в разумности решения Гитлера изменить направление наступления во время операции «Барбаросса», однако преуменьшают или вообще оставляют без внимания проведенные в этот период многочисленные контратаки, контрудары и контрнаступления Красной Армии, изображая вместо этого немецкое наступление как идущий практически без проблем марш вермахта от западных границ Советского Союза до Ленинграда, Москвы и Ростова. Серьезно преуменьшая сопротивление Красной Армии во время операции «Барбаросса», такие описания к тому же сохраняют искаженный взгляд на стратегические планы и замыслы Ставки в этот период — равно как создают неадекватный контекст для анализа причин и природы последующей победы Красной Армии под Москвой. Точно так же, затемняя или иначе обходя вниманием ключевые аспекты Московского и других наступлений Красной Армии, проведенных ею зимой 1941–1942 годов, российские историки затуманивали стратегические замыслы Ставки и преувеличивали достижения Красной Армии в этот период.
Схожим образом, долго скрывая масштаб и размах двух одновременных поражений Красной Армии весной 1942 года под Харьковом и в Крыму на начальных этапах операции «Блау» в июле-августе 1942 года, российские историки скрыли масштаб катастрофы, обрушившейся в эти периоды на их Красную Армию, затемнили стратегические планы и замыслы Ставки в эти периоды и не дали возможности адекватного понимания контекста последующей битвы за Сталинград. И что еще хуже — в контексте успешного ноябрьского наступления Красной Армии под Сталинградом, российские историки напрочь проигнорировали ее стратегическое поражение в конце ноября под Ржевом и совпадающие по времени с успешным Сталинградским наступлением менее значительные оперативные неудачи — такие, как отход на реке Чир в декабре