Гребцы быстро гнали корабль к северу и вскоре оставили за собой вересковые заросли и густые леса Химмерланда. Обогнув Скаген, они поймали попутный ветер и поставили паруса, а поскольку повернулись к дому кормой, надели на носы кораблей драконьи головы. Ветер свистел в снастях, морская пена лизала палубу, чайки кричали вокруг рей. Радость наполнила сердце Орма, и он сложил такую вису:
Белогривые кони —
(ты слышишь их ржанье?) —
крутобокие, сильные
мчатся на запад.
Опьянев от холодных
ветров, они фыркают
и встают на дыбы,
И несут мои грузы.
Отправившись так рано, Орм добрался до Англии раньше остальных викингов и завладел богатой добычей. В конце лета он остановился в Ирландии. Сын Кетила никогда больше не покидал западные острова, каждое лето собирал он богатую дань, а зимой продавал часть полученных богатств, чтобы купить новые корабли.
Но в конце концов и ему захотелось обзавестись собственным домом. Орм объединил свой небольшой флот с крупной флотилией Гаторна, которого англичане звали Гатрамом, и, сражаясь под началом этого ярла, многое получил, но и потерял тоже немало, когда король Альфред победил в битве под Этандуном. Сам Орм и часть его людей прорвали окружение и ушли, а позднее узнали, что Гатраму и другим, попавшим в плен датчанам, даровали жизнь при условии принятия христианства. Орм понял, что теперь наступит шаткий мир между его народом и подданными короля Альфреда и уже нельзя будет безнаказанно, как прежде, грабить Англию.
А потому в поисках нового дома отправился он на земли, прозванные позднее «страной датчан».
Там он нашел удобное местечко на берегу небольшой бухты, в которой могли бы стоять его корабли. Хозяин земли, богатый и довольно влиятельный англичанин, не хотел ее продавать, тогда Орм вернулся ночью со своими людьми, окружил усадьбу и сжег ее. Упрямый англичанин, его братья и большинство слуг погибли в огне. Говорили, будто мать убитого — колдунья — спаслась, потому что нападавшие позволили уйти всем женщинам, детям и невольникам, желавшим покинуть горящий дом. Колдунья прокляла убийцу своих сыновей: старший сын викинга будет воспитываться вне мира людей, а сам Орм выкормит волка, который однажды растерзает его.
Поскольку в округе жило уже много датчан, родственники убитого не посмели выступить против убийцы, но приняли от Орма выкуп и плату за землю, сделав его тем самым законным хозяином. Орм поставил новую просторную усадьбу и другие постройки, а поскольку имел много золота, многочисленную дружину и громкую военную славу, вскоре его признали великим вождем.
Прожив год на новом месте, он решил, что ему нужно жениться, поехал со многими воинами к английскому олдермену Ательстану и попросил руки его дочери Эльфриды, о которой говорили, что она красивейшая девушка всего королевства.
Ательстан хмыкал и крякал, но Эльфрида сказала Орму прямо в лицо:
— Я никогда не выйду за язычника. Ты можешь взять меня силой, но клянусь, это не доставит тебе радости.
Эльфрида была стройной девушкой с мягкими каштановыми волосами и блестящими серыми глазами, а Орм — высоким плечистым мужчиной с загорелым лицом и выцветшими от солнца и морского ветра кудрями. Однако он чувствовал, что по-своему она сильнее его, и потому, подумав, сказал:
— Раз уж я поселился в стране, жители которой чтут Белого Христа, следует мне заключить мир с Ним и Его народом. Воистину, так уже поступило большинство датчан. Я приму крещение, если ты согласишься выйти за меня, Эльфрида.
— Это не повод! — воскликнула она.
— Подумай только, — хитро ответил Орм, — если ты за меня не выйдешь, я не буду крещен и тогда, если верить вашим жрецам, душа моя будет проклята. Ты ответишь перед своим богом за то, что допустила такое. — Сказав это, он тихо шепнул Ательстану: — А кроме того, я сожгу твой дом и сброшу тебя со скалы в море.
— Да-да, дочь моя, мы не можем обречь человеческую душу на проклятье, — быстро сказал олдермен.
Эльфрида сопротивлялась недолго, поскольку Орм был статным мужчиной с хорошими манерами. Кроме того, роду Ательстана мог пригодиться такой влиятельный и богатый союзник. Вот так Орм крестился, после чего, женился на Эльфриде и забрал ее в свой дом. Жили они хорошо, хотя и не всегда согласно.
В округе не было ни одной церкви, поскольку все их сожгли викинги, и по просьбе супруги Орм пригласил в свой дом священника, для которого хотел построить церковь во искупление прежних грехов. Как человек предусмотрительный, он не хотел обидеть ни одной божественной силы, а потому ради обеспечения покоя и хорошей добычи посреди зимы он приносил жертвы Тору, весной — Фрейру, а также Одину и Эгиру, чтобы удача не оставляла его и в море.
Всю зиму он спорил из-за этого со священником. Наконец, весной, незадолго до рождения Эльфридой ребенка, потерял терпение, выбросил духовника за порог и велел ему убираться прочь. Эльфрида постоянно упрекала мужа в этом, и наконец разозленный Орм заявил, что не вынесет больше бабьей болтовни и сбежит подальше. Он вышел в море раньше, чем собирался, и все лето опустошал побережья Шотландии и Ирландии.
Едва корабль Орма исчез из виду, у Эльфриды начались схватки, и она родила большого красивого мальчика, которого по желанию отца назвала Вальгардом — древним именем его рода. Поскольку при доме не было священника, а ближайшая церковь находилась в двух или трех днях пути, Эльфрида немедленно послала туда невольника.
Она радовалась рождению сына, гордилась им и пела ему колыбельную, которую слышала когда-то от матери:
«Спи, моя птичка.
Самая красивая,
Солнышко садится,
Хорошо пусть спится.
Спи, моя малютка,
На груди у мамы.
Звездочка светится.
Хорошо пусть спится.
Спи, моя крошка,
Сам Господь поможет
От зла защититься.
Хорошо пусть спится».
II
Имрик, ярл альвов, отправился ночью в путь, посмотреть, что нового в стране людей. Были холодные весенние сумерки, близилось полнолуние, иней блестел на траве, а звезды светили ярко и резко, как зимой. Ночь была очень тихой, только ветер шелестел в ветвях деревьев, а весь мир заливало море движущихся теней и холодного белого сияния. Конь Имрика был подкован сплавом серебра, и копыта, стуча в землю, громко звенели.
Альв въехал в лес. Деревья окутывал густой мрак, но вдали виднелось красное зарево. Приблизившись, он понял, что это огонь просвечивает сквозь стены хижины, сплетенной из ветвей и обмазанной глиной. Хижина стояла под большим раскидистым дубом, с которого друиды некогда срезали смолу. Ярл альвов почувствовал, что там живет колдунья, он слез с коня и постучал в дверь.
Ему отворила женщина, такая же старая и сгорбленная, как и вековой дуб. Перед ней стоял альв; лунный свет отражался от шлема, кольчуги и сивого, словно туман, коня, что щипал позади подстриженную траву.
— Добрый вечер, мать, — сказал Имрик.
— Пусть ни один из альвов не зовет матерью меня, родившую супругу рослых, как тополя, сыновей, — буркнула колдунья, однако подала ему рог пива. Видимо, живущие поблизости селяне снабжали ее продуктами и пивом, а она им платила чарами. Внутри хижины Имрику пришлось согнуться и сдвинуть груду костей и прочего мусора, прежде чем он сумел сесть на единственную скамью.
Он смотрел на колдунью странно раскосыми глазами альвов, цвета закрытого туманом неба, без видимого зрачка. В глазах Имрика мелькали тени древнего знания, потому что он долго жил на свете, хотя выглядел по-прежнему молодым: широкий лоб, торчащие скулы и тонкий нос. Серебристо-золотые кудри, более тонкие, чем паутина, спускались из-под рогатого шлема на закрытые красным плащом широкие плечи альва.
— На памяти последних поколений альвы редко заглядывали к людям, — сказала колдунья.
— Да, мы были слишком заняты войной с троллями, — ответил Имрик, и голос его звучал, как вздох ветра в кронах далеких деревьев. — Но теперь у нас перемирие, и мне интересно, что произошло за последние сто лет.
— Многое, но хорошего мало, — буркнула ведьма. — Из-за моря явились датчане, убивают, жгут, грабят; захватили для себя большую часть восточной Англии и еще не знаю что.
— Это не так уж плохо. — Имрик разгладил усы. — Когда-то тем же занимались англы и саксы, до них пикты и шотландцы, еще раньше — римляне, перед ними — бритты и галлы, а до них… Впрочем, история длинна и не кончится на датчанах. И я, следящий за этим почти от сотворения этой земли, не вижу здесь ничего плохого, поскольку могу с интересом проводить время. Хотел бы я увидеть этих пришельцев.
— Тебе не нужно далеко ездить, — ответила колдунья, — потому что Орм, прозванный Сильным, живет на берегу моря в одной ночи пути на смертном коне.
— Это не расстояние для моего жеребца. Я поеду туда.
— Подожди. Подожди, альв! — С минуту колдунья сидела, бормоча что-то под нос, и слабый свет небольшого очага отражался в ее глазах так, что казалось, будто два красных огонька движутся среди дыма и теней. Потом она радостно расхохоталась и крикнула: — Да, да, езжай, альв, к дому Орма на берег моря! Орм далеко, но его супруга охотно тебя примет. Недавно она родила сына, но его еще не крестили.
При этих словах Имрик насторожился.
— Это правда, колдунья? — спросил он тихим бесцветным голосом.
— Да, клянусь Сатаной. У меня свои способы, чтобы всегда знать, что творится в этом проклятом доме. — Одетая в лохмотья старуха, сидя на корточках перед слабо тлеющими углями, раскачивалась взад-вперед, и огромные бесформенные тени носились по стенам хижины. — Пойди и убедись сам.
— Я не осмелюсь забрать ребенка датского вождя. Он может быть под опекой Асов.
— Нет. Орм христианин, хоть и не очень ревностный, а его сын до сих пор не посвящен ни одному из богов.
— Плохо приходится тем, кто пытается меня обмануть.