— Не знаю, не знаю, — Имрик был очень серьезен. — Чувствую я, что ничего хорошего не выйдет из этого похода, и охотно отменил бы его.
— Если ты это сделаешь, мы поплывем без позволения, — заявил Скафлок.
— Да, я это знаю. А я могу и ошибаться. Так что плыви, и пусть тебе повезет.
Ночью, сразу после захода солнца, воины отправились на берег. Восходящий месяц бросал серебряные снопы лучей на вершины и обрывистые склоны альвовых гор, на морской берег, от которого они поднимались, и на тучи, гонимые ветром, что заполнял все небо пронзительным свистом. Лунный свет искрился на белогривых волнах, с грохотом бьющихся о скалы, мерцал на оружии и доспехах воинов-альвов, а корабли на берегу казались тенями.
Завернувшись в плащ, Скафлок стоял, ожидая остальных своих солдат. К нему подошла Лея, бледная в лунном сиянии, со сверкающими глазами, в облаке серебристо-золотых кудрей.
— Хорошо, что я тебя увидел! — воскликнул Скафлок. — Пожелай мне удачного похода и спой песню на счастье.
— Я не могу попрощаться с тобой как следует из-за твоей железной кольчуги, — тихо ответила она, и голос ее звучал, как шепот ветра, журчание воды и звон колокольчиков, слышимый издалека. — Мои чары бессильны против ждущей тебя злой судьбы. — Он заглянула ему в глаза. — Я точно знаю, что ты плывешь прямо в ловушку, и в память о молоке, которым я тебя кормила, когда ты был ребенком, и поцелуях, которые дарила, когда ты стал мужчиной, прошу остаться дома этот единственный раз.
— Достойный бы то был поступок для предводителя похода, из которого можно привезти голову врага, — гневно ответил Скафлок. — Никто не заставит меня унизиться до такого.
— Да-да, я знаю. — И слезы заблестели на глазах Леи.
— Жизнь людей коротка, и все же они сами бросаются в объятья смерти, словно это красивая девушка. Скафлок, когда-то я качала тебя в колыбели, всего несколько месяцев назад спала с тобой ясными летними ночами, и для меня, бессмертной, все осталось почти таким же, как было. И не будет иным день — а придет он вскоре — когда твой изрубленный на куски труп станет пищей для воронов. Я никогда тебя не забуду, Скафлок, но боюсь, что поцеловала в последний раз.
И она запела:
Сегодня вечером ветер дует к морю,
А беспокойная морская братия
Покидает дома, чтобы мчаться с чайками
И бороздить волны носами ладей.
Не задержат их ни руки женщин,
Ни блеск огня, ни плач детей,
Когда друг-ветер расскажет им
О волнах и играх морских течений.
Обнимут их серебристая пена и гибкие водоросли.
Ветер, о ветер, старый бродяга,
Серый и быстрый, разве ты не боишься
Женских проклятий, когда от их груди
Отрываешь любимых на смерть и погибель?
Смеющиеся волны, холодные и соленые,
Уложат их в сырую могилу,
Когда отдадут они морю свои жизни.
А их женщины будут рвать свои волосы.
Скафлоку не понравилась песня, предвещавшая несчастье. Повернувшись к воинам, крикнул он, чтобы спускали корабли на воду и поднимались на палубу, но едва оказавшись в открытом море, сразу забыл о дурных предчувствиях.
— Этот ветер дует уже три дня, — сказал Голтан, его товарищ по оружию. — И чувствуется в нем колдовство. Может, какой-то чародей плывет на восток?
— Как мило с его стороны избавить нас от нужды призывать свой ветер, — рассмеялся Скафлок. — Но если они плывут на восток три дня, значит, его корабль построили руки смертных. Мы поплывем гораздо быстрее.
Поставили мачты, подняли паруса, и стройный корабль с головой дракона на носу отправился в путь. Они плыли, как ветер, как снег, как замерзающая водяная пыль, белая в лунном свете, и волны кипели, когда неслись они по беспокойным водам. Альвы путешествовали быстрее всех прочих народов Страны Чудес — будь то пешком, верхом или на корабле — и еще до полуночи увидели вдали отвесные скалы Финляндии.
Скафлок оскалился в волчьей ухмылке и сложил такую вису:
Альвы рано прибыли
На восток к Троллхейму,
Чтобы спеть тут песни
Копий и мечей.
Троллям привезли они
Богатые подарки:
Черепа разбитые,
Распоротые животы.
Тролли побегут.
Слушай эти крики!
Страх пред факелами
Скрутит им кишки.
Братья будьте добры
Вы к несчастным троллям:
Их дурные головы
Срубите наконец.
Собравшиеся на палубе альвы расхохотались, свернули паруса, убрали мачты и сели на весла. Готовый к бою флот вошел в фиорд, но воины не заметили никаких постов врага. Вместо этого увидели они другие корабли, вытащенные на берег — три драккара смертных, команды которых лежали среди скал, растерзанные на куски.
Скафлок спрыгнул на берег с мечом в руке; его плащ развевался на ветру.
— Это странно, — обеспокоенно сказал он.
— Похоже, они укрылись здесь от бури, а тролли напали на них, — откликнулся Голтан. — И случилось это недавно. Смотри, кровь еще не засохла, а тела теплые. Убийцы наверное пошли доложить Иллреде.
— Тогда нам сказочно повезло! — воскликнул Скафлок, не ожидавший, что им удастся застать троллей врасплох. Он не стал дуть в рог, а сделал знак мечом. Ни он, ни альвы не беспокоились об убитых — ведь это были всего лишь люди.
Альвы попрыгали на мелководье и вытащили корабли на берег. Несколько воинов остались охранять их, а Скафлок повел главные силы по дороге вглубь суши.
Они миновали ущелье и вышли на склон горы, где ослепительно сверкал снег, а вершина ее задевала небо. Ветер выл и хлестал их холодными ладонями, рваные тучи плыли по небу, то и дело закрывая месяц, и казалось, что он беспокойно подмигивает. По-кошачьи ловкие, альвы взобрались по обрывистым скалам, направляясь к пещере, зиявшей в склоне.
Подойдя ближе, они заметили выходящую оттуда группу троллей, вероятно, отряд береговых стражников, возвращающийся на свои посты.
— Быстро перебить их! — приказал Скафлок, заглушая свист ветра.
Он бросился пантерой, за ним — альвы. Прежде, чем тролли сообразили, что происходит, засвистел металл, и это был последний звук, который они услышали. Конечно, звуки схватки донеслись до селения троллей, и, когда воины Скафлока вошли в пещеру, их встретило мощное сопротивление.
Какой-то воин ткнул Скафлока копьем толщиной с молодое деревце. Воспитанник Имрика принял удар щитом, отбил копье в сторону и атаковал противника. Железный клинок пронзил тролля и остановился в его сердце. Внезапно Скафлок заметил краем глаза палицу, опускавшуюся слева и грозившую разбить ему голову. Он заслонился щитом, но сила удара была так велика, что Скафлок покачнулся и отступил на шаг. Ему даже пришлось опуститься на колено, но он сумел освободить свой меч и снизу подсек троллю ногу. Когда он встал, его клинок описал широкую дугу и голова еще одного тролля слетела с плеч.
Защитники отступали шаг за шагом, пока не оказались в большой пещере. Альвы радостно закричали, довольные, что появилось место для боя, известного им лучше всего. Воины сняли со спин луки, и стрелы с серым оперением полетели из-за первого ряда альвов. Когда защитники попытались отойти, их строй нарушился и битва разделилась на множество поединков. Не защищенный кольчугой тролль редко мог противиться подвижному альву.
Часть атакующих погибла с размозженными головами и пронзенными телами, многие получили ранения, но для троллей битва эта обернулась кровавой резней. Лишь королевская гвардия невозмутимо стояла в проходе, ведущем к пиршественному залу своего господина. Когда альвы разделались с троллями-кнехтами и атаковали гвардейцев, немногим удалось прорваться сквозь этот угрюмый строй — было слишком тесно, чтобы исход битвы решили их быстрота и ловкость. Альвы в беспорядке отступили, оставив убитых и раненых. Их стрелы не пробивали стены щитов, закрывавших троллей от глаз до колен.
Скафлок отметил, как высок был проход в комнаты Иллреде.
— Я покажу вам дорогу! — крикнул он. В помятом шлеме, с покореженным щитом он был весь в зеленой крови троллей, мешавшейся с его собственной, красной. Рассмеявшись, он сунул зазубренный меч в ножны, схватил копье, разбежался и, упершись древком, перескочил над головами врагов в большой зал.
Падая, он вновь вытащил меч, глухо ударился ногами о землю и молниеносно повернулся. Гвардейцы носили доспехи, но их руки и ноги были частично обнажены. Железный клинок Скафлока тремя ударами повалил трех троллей.
Другие повернулись, чтобы разделаться с ним, но альвы навалились на поредевший строй гвардейцев, прорвали его и ворвались в пиршественный зал.
Скафлок увидел Иллреде в дальнем конце зала: старый тролль сжимал в руках копье, но сидел на троне неподвижно, как скала. Воспитанник Имрика кинулся к нему. Два тролля, попытавшиеся остановить его, упали под ударами меча. И тут какой-то воин преградил ему путь.
На мгновение Скафлок остолбенел от удивления, увидев за опускающимся топором собственное гневное лицо, и лишь в последний момент успел-таки подставить щит. Топор незнакомца был сделан не из мягкой бронзы и не из легкого сплава, а из стали. Он не выщербился в битве, и, ударив в край щита Скафлока, ослабленный многочисленными ударами, он расщепил дерево и тонкую железную оковку, и остановился, лишь вонзившись в плечо воспитанника альвов.
Тот попытался остановить топор, одновременно ударяя мечом сверху, но незнакомец отскочил назад, вырвав оружие из раны с такой силой, что Скафлок пошатнулся, а затем вновь атаковал его. Воспитанник Имрика отбросил бесполезный щит — железо с лязгом встретилось с железом, посыпались искры. Оба противника носили шлемы и кольчуги. Правда, хотя Скафлок хорошо овладел умением наносить удары и отражать их, но меч, которым он сражался в ту ночь, был плохо уравновешен для такого поединка. Кроме того, сын Орма знал, что лишенный щита воин не может устоять против врага, вооруженного тяжелым топором. Перебежав на другое место, он начал понемногу отходить.