Дальше она шагала словно в тумане. На какой-то незнакомой улице ее окликнул прохожий и спросил, не нужна ли помощь. Это проявление доброты и заботы стало последней каплей, ибо для того, чтобы дать членораздельный ответ, требовалось слишком большое усилие. Ее нервы наконец не выдержали, и все вокруг погрузилось во мрак.
Глава десятая
1
Она пробудилась и обнаружила, что попала в снежный буран, — таковым, во всяком случае, было первое впечатление. Над ней — абсолютная белизна, снег на снегу. Кругом снег: она лежала в сугробах, голова тоже утопала в чем-то белом. От этой чистоты затошнило. Казалось, снег лезет ей в горло и глаза.
Керсти подняла руки и поднесла их к лицу: они пахли незнакомым мылом, резкий, грубый запах. Наконец удалось немного сфокусировать зрение: стены, белоснежные простыни, лекарства на тумбочке у постели. Больница.
Она позвала на помощь. Часы или минуты спустя — она так и не поняла, сколько прошло времени, — помощь явилась. В лице медсестры.
— A-а, вы очнулись, — сказала та.
И тут же ушла, видимо, за врачами.
Рассказывать им о происшедшем Керсти не стала. Пока сестра ходила за врачами, она решила, что эта история не из тех, которыми можно поделиться с кем-либо. Возможно, завтра она подыщет нужные слова, которые смогут убедить их в том, что все случившееся с ней — правда. Но сегодня?.. Стоит ей только заговорить, как ее тут же примутся гладить по головке и убеждать, что все это ерунда, все это ей просто приснилось либо привиделось. А если она будет упорствовать и стоять на своем, ей, чего доброго, вколют снотворное, что только осложнит ситуацию. Нет, ей необходимо время подумать.
Все это она успела взвесить и прокрутить в голове до прихода медперсонала, так что когда ее спросили, что же все-таки произошло, складный ответ уже был готов. «Я вся словно в тумане, — сказала она. — Даже имя свое едва-едва помню». Ее успокоили, уверив, что очень скоро все войдет в норму и память к ней вернется, на что она коротко ответила, что да, так оно, наверное, и будет. А теперь нужно поспать, велели ей, и она сказала, что да, в самом деле неплохо бы поспать, и даже притворно зевнула. Засим врачи удалились.
— Ах да! — воскликнул один из них уже в дверях. — Совсем забыл… — Он достал из кармана ту самую коробочку. — Вот это вы держали в руках, когда вас подобрали. Вы даже представить себе не можете, с каким трудом удалось вырвать эту вещицу из ваших пальцев. Вы ее узнаете?
Она ответила, что нет.
— Полиция уже осмотрела эту штуковину. Очень странная шкатулка. Видите ли, на ней была кровь. Возможно, ваша. А может, и нет.
Врач вернулся к ее постели.
— Вам ее оставить? — спросил он. И тут же добавил: — Не бойтесь, ее вымыли.
— Да, — кивнула Керсти. — Пожалуйста.
— Возможно, эта вещь поможет вам восстановить память, — сказал на прощание врач и поставил шкатулку на тумбочку рядом с кроватью.
2
— И что нам теперь делать? — спросила Джулия раз, наверное, в сотый.
Человек, забившийся в угол, молчал, его изуродованное лицо, губы оставались неподвижными.
— Ну что тебе от нее понадобилось? — продолжала она. — Ты все только испортил.
— Испортил? — хмыкнуло в ответ существо. — Ты использовала неправильное слово. Да, я немало женщин испортил, но ее…
Ей с трудом удалось подавить гнев. Его мрачное настроение действовало ей на нервы.
— Нам стоит уехать отсюда, Фрэнк, — сказала она уже более мягко.
Он метнул в ее сторону взгляд — холодный, как лед.
— Сюда скоро придут, будут искать, — объяснила она. — Керсти все расскажет.
— Возможно…
— Тебе что, все равно? — удивилась она.
Забинтованный получеловек пожал плечами.
— Нет, — ответил он, — конечно, не все равно. Но мы не можем уехать, дорогая.
«Дорогая»… Это слово прозвучало насмешкой, отголосок сентиментальности в комнате, которая видела только кровь и боль.
— Я не могу появиться на людях в таком виде. — Он указал на свое лицо. — Неужели не ясно? Ты только взгляни!
Она повиновалась.
— Ну и что?
— Не можешь.
— Не могу… — Он снова опустил глаза и начал пристально рассматривать половицы. — Мне нужна кожа, Джулия.
— Кожа?
— Да. И тогда… мы с тобой сможем отправиться на какую-нибудь вечеринку потанцевать. Ты ведь этого хочешь?
О танцах и о смерти он говорил с одинаковой небрежной простотой, словно для него оба этих понятия были равны и малозначимы. Однако этот его тон успокоил ее.
— Как? — чуть помедлив, спросила она, имея в виду не только то, каким именно образом они добудут кожу, но и то, как после всего происшедшего можно сохранить рассудок.
— Ну, есть способы, — ответило существо, и его иссеченные губы послали ей воздушный поцелуй.
3
Если бы не белые стены, она ни за что не взяла бы в руки эту шкатулку. Если бы в палате была картина, на которой мог остановиться взор, скажем, изображение вазы с цветами или пейзаж с египетскими пирамидами, любое пятно, разбивающее монотонность этой комнаты, она могла бы часами смотреть в одну точку и размышлять. Но пустота и белизна были просто невыносимы, не за что было зацепиться не только глазу, но и рассудку, и вот она потянулась к прикроватной тумбочке и взяла шкатулку.
Эта штуковина оказалась тяжелее, чем предполагала Керсти. Чтобы как следует рассмотреть ее, пришлось сесть в постели. Хотя рассматривать было особенно нечего. Крышки обнаружить не удалось. Скважины для ключа — тоже. Отсутствовали и петли. Керсти долго крутила шкатулку в руках, перевернула ее, наверное, раз пятьдесят, но так и не поняла, как она открывается. Однако внутри шкатулка была полой, в этом она была твердо уверена. Логика подсказывала, что каким-то образом ее все же можно открыть. Но как?
Керсти стучала по шкатулке, встряхивала ее, вертела и нажимала на стенки, но все напрасно. И только когда, перевернувшись в постели, Керсти поднесла шкатулку поближе к настенной лампе, удалось обнаружить пусть еле заметную, но все же подсказку, частично приоткрывающую тайну конструкции этой необычной вещицы. На одной из граней Керсти увидела крошечные трещинки: там, где совмещались части этой головоломки. Впрочем, трещинки так и остались бы незамеченными, если бы в них не затекла кровь, которая там и запеклась.
Теперь уже Керсти действовала более осознанно — не торопясь, она начала исследовать шкатулку, нажимая по очереди на разные грани. Трещинки выдали общую географию игрушки, без этой подсказки она могла бы ощупывать шесть сторон шкатулки до бесконечности. Теперь же число вероятных вариантов значительно сократилось.
Через некоторое время ее терпение было вознаграждено. Послышался легкий щелчок, и внезапно одна из сторон, блеснув лакированными внутренностями, выдвинулась вперед. Внутри шкатулка была потрясающе красива. Ее полированные грани мерцали загадочным светом, словно рассыпая черные жемчужины. Разноцветные тени танцевали внутри нее.
И еще была музыка Из шкатулки донеслась простенькая мелодия, исполняемая неким механизмом, которого видно не было. Совершенно очарованная, Керсти снова принялась изучать шкатулку. Но хотя один сегмент ей удалось выдвинуть довольно легко, с другими пришлось повозиться. Каждый шаг представлял собой новую загадку, бросая вызов ловкости пальцев и разуму, причем каждая очередная победа вознаграждалась новой музыкальной виньеткой, привносимой в мелодию.
Керсти трудилась уже над четвертой секцией, сдвигая ее с помощью медленных, осторожных поворотов то в одну, то в другую сторону, как вдруг услышала бой колокола. Она прервала свое занятие и подняла глаза от шкатулки.
Что-то не так. Или ее уставшие глаза играют с ней какую-то злую шутку, или же действительно снежно-белые стены приобрели нереальный, расплывчатый вид. Отложив шкатулку в сторону, Керсти выскользнула из постели и подошла к окну. Колокол все звонил — печальный и мрачный звук. Она на несколько дюймов приоткрыла занавеску. За окном стояла темная ветреная ночь. Через больничную лужайку неслись опадающие листья, в стекло бились мошки, влекомые ярким светом. Как ни странно, колокольный звон доносился вовсе не снаружи. Он шел откуда-то сзади, из-за ее спины. Керсти опустила занавеску и отошла от окна.
Не успела она этого сделать, как настенная лампа вдруг вспыхнула неестественно ярким светом. Инстинктивно Керсти потянулась к полураскрытой шкатулке, словно чувствуя, что эта необычная головоломка и странные явления каким-то образом связаны. Но едва ее рука успела коснуться шкатулки, как свет погас совсем.
Однако Керсти оказалась вовсе не в кромешной темноте, как это можно было бы предположить. И теперь в комнате кроме нее был кто-то еще. У изножья кровати возникло мягко мерцающее сияние, окутывающее некую фигуру. Плоть этого существа, его тело не поддавались никакому описанию — сплошные крючья и шрамы. Однако голос, которым существо заговорило, не выдавал ни малейших признаков боли.
— Это называется Конфигурацией Лемаршана, — сказало оно, указывая на шкатулку.
Проследив за его жестом, Керсти опустила глаза и удивленно выдохнула: шкатулка уже не лежала у нее на ладони, но плавала в воздухе в нескольких дюймах над ее кожей. А еще каким-то таинственным образом шкатулка начала собираться сама, без чьей-либо видимой помощи; фрагменты и части ловко вставали на свои места, в то время как сама головоломка непрерывно вращалась, словно бы пребывая в невесомости. В ее отполированных внутренностях отражались некие призрачные лица, искаженные то ли мукой, то ли просто плохим отражением. Рты призраков были широко раскрыты, как будто в страдальческом вопле. А затем все сегменты, кроме одного, стали на свои места, и неведомый посетитель снова заговорил. Керсти подняла взгляд.
— Шкатулка — это средство, с помощью которого можно проникнуть за поверхность реального мира, — сказало существо. — Некое заклинание, которым вызываемся мы, сенобиты…
— Кто? — переспросила она.
— Ты позвала нас по неведению, — заметил ее гость. — Я прав?
— Да.
— Такое и прежде случалось, — кивнул он. — Но теперь уже ничего не исправить. Что сделано, то сделано. Мы должны забрать то, что нам принадлежит, и лишь тогда дверь закроется.
— Но это же была просто ошибка, и…
— Даже не пытайся сопротивляться. Изменить что-либо не в твоей власти. Тебе придется последовать за мной.
Она отчаянно замотала головой. На ее долю выпало уже достаточно кошмаров, хватит на целую жизнь.
— Никуда я не пойду! — заявила она. — Черт возьми, я не собираюсь…
И тут отворилась дверь. На пороге стояла медсестра, лицо ее показалось Керсти незнакомым, видимо, только что заступила в ночную смену.
— Вы звали? — осведомилась она.
Керсти взглянула на сенобита, затем на медсестру. Их разделяло не более ярда.
— Она меня не видит, — заметил тот. — И не слышит. Я принадлежу только тебе, Керсти. А ты — мне.
— Нет, — помотала головой она.
— Вы уверены? — спросила медсестра. — Мне показалось, я слышала…
Керсти опять покачала головой. Все это безумие, полное безумие!
— Вам нужно лечь обратно в постель, — укорила ее сестра. — Так вы на себя смерть накличете.
Сенобит хихикнул.
— Я зайду еще, минут через пять, — сказала медсестра. — Пожалуйста, ложитесь в кровать и постарайтесь заснуть.
С этими словами она ушла.
— Нам и в самом деле пора, — заметило существо. — А она пусть себе продолжает латать дыры на людях. И вообще, больница — удручающее место, ты не находишь?
— Я никуда не пойду, — настаивала она.
Однако существо неумолимо двинулось к ней.
Связка колокольчиков, свисающих с тощей шеи, издавала легкий звон. От вони, источаемой сенобитом, ее чуть не вырвало.
— Пощадите! — воскликнула она.
— О, прошу, давай обойдемся без слез. Не растрачивай их впустую. Скоро они тебе пригодятся.
— Шкатулка! — выкрикнула она в полном отчаянии. — Неужели вам не интересно, откуда я взяла эту шкатулку?
— Честно говоря, не очень.
— Фрэнк Коттон, — сказала она. — Вам это имя ничего не говорит? Фрэнк Коттон?
Сенобит улыбнулся.
— О да. Мы знакомы с Фрэнком.
— Он тоже разгадал секрет этой шкатулки, да?
— Он искал наслаждений. И мы их ему предоставили. Но потом он удрал.
— Хотите, я отведу вас к нему?
— Так он жив?
— Очень даже. Живее не бывает.
— Так вот что ты предлагаешь… Чтобы я забрал его обратно вместо тебя?
— Да, да. Почему бы нет? Да!
Сенобит сделал пару шагов назад. Комната испустила легкий вздох.
— Что ж, соблазнительное предложение, — наконец признало существо. И после некоторой паузы добавило: — А ты меня не обманываешь? Может, этой ложью ты всего-навсего хочешь выиграть время?
— Клянусь Господом, я знаю, где он сейчас! — воскликнула она, — Именно он сделал со мной это.
И она протянула сенобиту покрытые глубокими царапинами руки.
— Но смотри… Если ты лжешь, если хочешь выкрутиться при помощи обмана…
— Да нет же, нет!
— В таком случае доставь нам его живым…
Ей захотелось зарыдать от облегчения.
— Пусть он предстанет перед нами, пусть откроется. И тогда, быть может, мы пощадим твою душу…