1
Ночью гремел гром. Разразилась гроза без дождя, отчего в воздухе остро пахло сталью.
Керсти всегда спала плохо. Даже маленькой девочкой, несмотря на то что ее мать знала колыбельные, способные успокоить и убаюкать целые народы, она засыпала с трудом. И не то чтобы ей снились какие-то особенно дурные сны, нет; во всяком случае, просыпаясь, она ничего подобного не помнила. Просто чтобы заснуть, нужно было закрыть глаза, ослабить контроль над сознанием. Именно этому она постоянно сопротивлялась.
Сегодня, когда гром грохотал так раскатисто, так громко, а молнии блестели столь ярко, она была счастлива. У нее появился веский предлог покинуть смятую постель, сесть выпить чаю и понаблюдать за грандиозным спектаклем природы, разворачивающимся за окном.
Появилось и время подумать, поразмыслить над загадкой, мучившей ее с момента посещения дома на Лодовико-стрит. Впрочем, эти размышления нисколько не приблизили ее к разгадке.
Керсти мучило одно сомнение. А что, если она просто ошиблась? Что, если ей все это померещилось, она неверно истолковала виденное и у Джулии имеются вполне разумные объяснения своему внешнему виду? Тогда она, Керсти, может потерять Рори, рассориться с ним раз и навсегда.
И все же, можно ли в данной ситуации молчать?
Ей была невыносима сама мысль о том, что эта женщина станет смеяться у нее за спиной, издеваться над ее благородством и наивностью. От одной мысли об этом кровь вскипала в жилах.
Значит, оставался один-единственный выход: нужно было набраться терпения. Ждать и следить. Возможно, ей удастся получить более веские доказательства. И если ее худшие предположения подтвердятся, у нее не будет другого выхода, кроме как сообщить Рори обо всем, что она видела.
Да, это единственно верное решение: ждать и следить, ждать и следить.
Гром грохотал полночи, не давая ей заснуть до четырех утра. Наконец Керсти все-таки задремала, погрузившись в сны, в которых она ждала — и следила. В беспокойные, полные тяжелых вздохов сны.
2
Казалось, гроза превратила дом в обиталище злых духов — он весь стонал и вздрагивал. Джулия сидела внизу и считала секунды между вспышками молний и вскоре являющимися следом за ними громовыми раскатами. Она боялась грозы. Она, убийца; она, связавшаяся с живым мертвецом. Еще один парадокс из целой коллекции парадоксов, которые она за последнее время в себе выявила. В какой-то миг ей даже захотелось подняться наверх и попытаться найти утешение у своего возлюбленного, но Джулия тут же отвергла эту идею. В любую минуту Рори может вернуться с вечеринки, которую они устроили на работе. Наверняка придет пьяный, как в прошлый раз, и будет назойливо приставать к ней.
Гроза все приближалась. Джулия даже включила телевизор, чтоб хоть немного заглушить разбушевавшуюся снаружи стихию, но это не очень-то помогло.
Ровно в одиннадцать, лучась пьяной улыбкой, вернулся Рори. У него были хорошие новости. В самый разгар вечеринки начальник отвел его в сторону и принялся рассказывать о том, какие блестящие перспективы ожидают его, Рори, в ближайшем будущем. Джулия терпеливо слушала эти излияния, надеясь, что, пьяный от вина и собственного успеха, он не заметит ее равнодушия. Наконец, выложив эти новости, он сбросил пиджак и плюхнулся на диван рядом с ней.
— Бедняжка, — покачал головой он. — Боишься грозы?
— Я в порядке, — сказала она.
— Уверена?
— Да. Все прекрасно.
Он придвинулся ближе и ткнулся носом в ее ухо.
— Ты весь потный, — заметила она.
Однако, начав заигрывать, он решил не останавливаться на полпути, а, напротив, стал еще настойчивее.
— Ну пожалуйста, Рори, — взмолилась она. — Я не хочу. Не надо.
— Почему? Что я такого сделал?
— Ничего, — ответила она, притворяясь, что ее вдруг страшно заинтересовало происходящее на экране телевизора. — Все нормально.
— Нормально?! — воскликнул он. — У кого нормально? У тебя? У меня? Блядь, да где нормально?!
Она уставилась в мерцающий экран. Начался выпуск вечерних новостей, обычный перечень тревог и неурядиц. Рори продолжал болтать, заглушая голос диктора. Впрочем, она не возражала. Что хорошего может сообщить ей этот мир? Почти ничего. В то время как у нее, о, у нее есть о чем поведать миру. К примеру, об участи проклятых, о потерянной и вновь обретенной любви, о том, что роднит отчаяние и желание.
От подобных новостей весь мир встанет с ног на уши.
— Ну, пожалуйста, Джулия, — канючил Рори. — Поговори со мной!
Эти мольбы на миг отвлекли ее от размышлений. Он выглядит, подумала она, точь-в-точь как тот мальчик на фотографиях, только у мальчика этого волосатое, обрюзгшее тело, и одевается он во взрослую одежду — но все равно по сути своей он остается ребенком с растерянным взглядом и мокрыми губами. Она вспомнила слова Фрэнка: «И как только тебя угораздило выйти замуж за этого тупицу!» Вспомнила, и горькая усмешка искривила ее губы. Рори тем временем смотрел на нее, и все большее недоумение отражалось на его лице.
— Что тут смешного, черт бы тебя побрал?!
— Ничего.
Он покачал головой, его тупая злость сменилась угрюмым раздражением. Сверкнула молния, а следом за ней, буквально через секунду, ударил гром. И одновременно на втором этаже послышался какой-то шум. Она снова повернулась к телевизору, пытаясь отвлечь внимание Рори. Но тщетно, он тоже услышал подозрительный звук.
— Что это там за хрень?
— Гром.
— Нет, — покачал головой он, поднимаясь. — Там что-то другое.
И решительно направился к выходу из комнаты.
Мысль ее судорожно заработала в поисках выхода, за какую-то долю секунды был принят и тут же отвергнут целый десяток решений. А он уже пьяно дергал ручку двери.
— Может, я забыла закрыть там окно? — предположила она, тоже вставая. — Пойду взгляну.
— Я и сам могу это сделать, — рявкнул он. — Не такой уж я беспомощный, каким ты меня считаешь.
— Но никто не говорил, что ты… — начала она, но он уже не слушал.
Когда Рори вышел в коридор, снова сверкнула молния, еще более яркая, и снова грянул гром, еще более раскатисто. Она бросилась следом за мужем, и тут небо за окном пронзила новая ослепительная вспышка, сразу за которой громыхнуло так, что даже дом вздрогнул. А Рори тем временем уже поднимался по лестнице.
— Тебе показалось! — крикнула она ему.
Но он не ответил, продолжая взбираться по ступенькам. Она устремилась за ним.
— Не надо… — выкрикнула она в перерыве между раскатами, следующими один за другим.
Наконец она взбежала на второй этаж — и обнаружила там ожидающего ее Рори.
— Что-то не так? — осведомился он.
Она пожала плечами, маскируя тем самым охватившую ее дрожь.
— Ты ведешь себя просто глупо, — мягко заметила она.
— Разве?
— Это всего лишь гром…
Лицо Рори, освещенное светом, что струился снизу из холла, неожиданно смягчилось.
— Почему ты обращаешься со мной, как с полным дерьмом? — спросил он.
— Ты просто устал, — ответила она.
— Нет, и все-таки почему? — настойчиво, словно ребенок, повторил он. — Что плохого я тебе сделал?
— Ничего, все в порядке, — произнесла она. — Правда, Рори, все в порядке, все хорошо.
Одни и те же банальности, вновь и вновь, парализующие ум и волю.
Снова гром. И сразу за ним — еще один, посторонний звук. Джулия выругалась про себя: неужели этот чертов Фрэнк не может себя вести хоть чуточку осторожнее?
Рори повернулся и всмотрелся в царившую на площадке полутьму.
— Ты слышала? — спросил он.
— Нет.
Чуть покачиваясь — сказывалось выпитое за вечер спиртное, — он отошел от нее и двинулся через лестничную площадку. Молния, сверкнувшая в раскрытой двери спальни, на миг озарила его, а затем все вокруг снова погрузилось в полумрак. Он направлялся к «сырой» комнате. К Фрэнку.
— Погоди! — крикнула она и бросилась за ним.
Но он не остановился, напротив, одним прыжком преодолел несколько последних ярдов, оставшихся до двери. И когда Джулия наконец нагнала его, пальцы Рори уже сомкнулись вокруг дверной ручки.
В смятении и страхе она резко вскинула руку и коснулась его щеки.
— Я боюсь, — прошептала она.
Он недоуменно покосился на нее.
— Чего?
Она приложила пальцы к его губам, словно предлагая на вкус ощутить ее страх.
— Грозы…
В полутьме она смутно различала влажный блеск его глаз. Интересно, заглотнет ли он эту наживку или выплюнет?
И тут…
— Бедная малышка, — пробормотал он.
Нервно сглотнув, она испустила вздох облегчения, после чего, положив руку на пальцы мужа, сжимающие дверную ручку, ласково отвела их. Но если Фрэнк сейчас снова даст о себе знать, все пропало.
— Бедняжка, — повторил Рори и обнял ее.
Он нетвердо держался на ногах, а потому навалился на нее чуть ли не всей своей тяжестью.
— Идем, — сказала она, оттаскивая его подальше от двери.
Он, спотыкаясь, сделал вместе с ней несколько шагов, а затем вдруг потерял равновесие. Ей даже пришлось вырваться из его объятий, чтобы не упасть, и опереться о стену. Снова блеснула молния и отразилась в глазах Рори. Взгляд его был устремлен на Джулию.
— Я люблю тебя, — пробормотал Рори и шагнул к ней.
А в следующую секунду он уже прижал ее к стене, не оставляя возможности к сопротивлению. Голова его уткнулась в изгиб шеи Джулии, и он забормотал какие-то дурацкие нежности; вот он уже целует ее… Ей безумно захотелось отшвырнуть его от себя. Более того, захотелось схватить за потную руку, втащить в комнату и немедленно, сейчас же, показать воскресшее из мертвых чудовище, с которым он чуть было не столкнулся.
Но нет, Фрэнк еще не готов к этой встрече, пока еще не готов. Все, что ей оставалось, — это терпеливо сносить постылые ласки Рори с одной-единственной надеждой: что он скоро устанет и отпустит ее.
— Почему бы нам не спуститься вниз? — предложила она.
Он пробормотал что-то невнятное ей в шею, однако с места не сдвинулся. Левая ладонь уже лежала на ее груди, а правой рукой он обнимал ее за талию. Она позволила его липким пальцам скользнуть за вырез блузки. Любое сопротивление только еще больше распалит его.
— Ты нужна мне, — прошептал он, касаясь губами ее уха.
Некогда, целую вечность назад, сердце ее радостно подпрыгнуло бы при таком признании. Но совсем недавно все изменилось. Сердце ее — не акробат, она не ощутила ни легкого замирания в груди, ни радостного подъема. Ничего такого — организм продолжал работать, как работал. Вдох и выдох, кровь бежит по жилам, пища продвигается по кишечнику. Лишенные какой бы то ни было романтики, эти банальные размышления о собственном организме как о сосредоточении естественных потребностей помогли безропотно снести атаку Рори — особенно когда он сорвал с нее блузку и прижался лицом к груди. Ее нервные окончания добросовестно отреагировали на движения его языка, но опять-таки беспристрастно, по-анатомически. Сама же она крепко-накрепко заперлась в себе, отгородилась собственными мыслями, воспоминаниями и была недосягаема за стенами этой крепости.
А он уже скидывал одежду, торопливо расстегивая пуговицы и молнии; вот она увидела хвастливо раздувшийся член, которым он погладил ее по бедру. Затем Рори чуть стянул с нее белье, чтобы не мешало, и раздвинул ей ноги. Она не возражала и не сопротивлялась, не издала ни звука, когда он наконец вошел в нее.
Даже во время занятий любовью он зачастую впадал в болтливость, вот и сейчас Рори, зарывшись лицом в ее волосы, забормотал какие-то глупости, в которых причудливо сочетались признания в любви и похотливые, непристойные шуточки. Она слушала вполуха и не мешала ему заниматься своим делом.
Вместо этого, опустив веки, она попыталась представить себе более радостные картины, лучшие времена, но гроза никак не, позволяла сосредоточиться. Внезапно за очередным громовым раскатом последовал какой-то новый звук, и она открыла глаза. Дверь в «сырую» комнату была приотворена дюйма на два-три. В образовавшейся узкой щели можно было отчетливо различить отливающую влажным блеском фигуру Фрэнка, наблюдающего за ними.
Она не видела глаз Фрэнка, но физически ощущала на себе этот колючий от зависти и злобы взгляд. Однако отвернуться она почему-то тоже не могла, все продолжала и продолжала смотреть на Фрэнка, не замечая участившихся стонов Рори. И вдруг одна картинка сменилась другой: вот она лежит на кровати в измятом и задранном свадебном платье, а темно-алый зверь скользит между ее раздвинутыми ногами, доказывая ей свою любовь.
— Бедная моя малышка…
Это было последнее, что пробормотал Рори, прежде чем его окончательно одолел сон. Он так и свалился на постель не раздеваясь; впрочем, она даже не пыталась стянуть с него одежду. Когда храп ее мужа зазвучал мерно, с характерным присвистом, она встала и прошла в «сырую» комнату.
Фрэнк стоял у окна, наблюдая за тем, как грозовой фронт смещается к юго-востоку. Оказывается, он сорвал шторы. Стены заливал свет голой лампочки.
— Он тебя слышал, — сказала она.
— Я хотел увидеть грозу, — коротко ответил он. — Мне обязательно надо было ее увидеть.
— Он чуть не обнаружил тебя, черт возьми!
Фрэнк покачал головой.
— «Чуть-чуть» не считается, — ответил он, продолжая смотреть в окно. А затем после недолгой паузы добавил: — Мне надо вырваться отсюда! Я хочу снова иметь все это, слышишь?!
— Знаю.
— Откуда? — покачал головой он. — Ты даже понятия не имеешь, что за голод владеет мной.
— Тогда завтра, — сказала она. — Завтра я достану еще одно тело.
— Да. Ты это сделаешь. И мне нужно кое-что еще. Во-первых, радио. Я должен знать, что творится в мире. И еда, нормальная еда. Свежий хлеб…
— Все, что угодно.
— И еще имбирь. В консервированном виде, знаешь? С соком.
— Да, я все принесу.
В этот самый момент он оглянулся, глаза его смотрели на нее, но ничего не видели. Нынешняя ночь принесла с собой слишком много старого мира, слишком много пришлось пережить заново.
— Я и не думал, что уже осень, — тихо промолвил он и снова уставился в окно, на грозу.