Призыв к демонстрациям, прозвучавший из уст трех активных участников движения, был быстро услышан всем египетским народом. Репрессии, крайне жестокие в первые дни (более тысячи погибших), не обескуражили этих молодых людей и их союзников (которые ни разу, в отличие от некоторых других мест, не обратились за помощью к западным державам). Их мужество сыграло решающую роль в том, что 15 млн. египтян из всех районов больших и малых городов и даже деревень вышли на многодневные (а иногда и ночные) демонстрации протеста. Их ошеломляющая политическая победа привела к тому, что страх перешел на другую сторону. Обама и Хиллари Клинтон поняли, что им придется бросить Мубарака, которого они до сих пор поддерживали, в то время как армейские лидеры прекратили молчание и отказались взять на себя задачу подавления – тем самым защищая свой имидж – и в итоге сместили Мубарака и нескольких его наиболее важных приспешников.
Обобщение движения среди всего египетского народа само по себе является позитивным вызовом. Ведь этот народ, как и любой другой, далеко не однородный блок. Некоторые из его основных компонентов, несомненно, являются источником силы для перспективы радикализации. Решающим может стать вступление в борьбу 5-миллионного рабочего класса. Боевые рабочие, проводя многочисленные забастовки, продвинулись дальше в создании организаций, которые они начали создавать в 2007 году. Уже насчитывается более 50 независимых профсоюзов. Упорное сопротивление мелких фермеров экспроприации, разрешенной отменой законов об аграрной реформе (Братья-мусульмане отдали свои голоса в парламенте в поддержку этого порочного закона под предлогом того, что частная собственность «священна» для ислама и что аграрная реформа была вдохновлена дьяволом, коммунистом!), – еще один радикализирующий фактор для движения. Более того, огромная масса бедного населения активно участвовала в демонстрациях февраля 2011 г. и часто входит в состав районных народных комитетов «в защиту революции». Бороды, чадры, стиль одежды этих бедняков могут создать впечатление, что египетское общество в своей глубине исламское, даже что оно мобилизовано «Братьями-мусульманами». В действительности же они вырвались на сцену, и лидерам этой организации ничего не оставалось, как согласиться с ними. Таким образом, идет гонка: кто – «Братья-мусульмане» и их (салафитские) исламистские единомышленники или демократический альянс – сумеет создать эффективные альянсы со все еще растерянными массами и даже (термин, который я отвергаю) «взять их под дисциплину»?
Заметный прогресс в создании единого фронта рабочих и демократических сил наблюдается в Египте. В апреле 2011 г. пять социалистических партий (Египетская социалистическая партия, Народно-демократический альянс, состоящий в большинстве своем из членов бывшей левой партии Тагамму, Демократическая партия труда, «троцкистская» Социалистическая революционная партия и Египетская коммунистическая партия, входившая в Тагамму) создали Альянс социалистических сил, в рамках которого обязались вести совместную борьбу. Параллельно был создан Национальный совет (Маглис Ватани), в который вошли все активные политические и общественные силы движения (социалистические партии, различные демократические партии, независимые профсоюзы, крестьянские организации, молодежные сети и многочисленные общественные объединения). Совет насчитывает около 150 членов, причем «Братья-мусульмане» и правые партии отказались от участия в нем, подтвердив тем самым свою известную оппозицию продолжению революционного движения.
Как и в прошлые периоды подъема борьбы, демократическое общественное и антиимпериалистическое движение в Египте противостоит мощному реакционному блоку. Возможно, этот блок можно определить по его социальному составу (разумеется, по составляющим его классам), но не менее важно определить его по средствам политического воздействия и по идеологическому дискурсу, обслуживающему его политику.
В социальном плане реакционный блок возглавляет египетская буржуазия в целом. Формы зависимого накопления, действовавшие в течение последних 40 лет, привели к появлению богатой буржуазии, единственного бенефициара скандального неравенства, сопутствующего глобализированной либеральной модели. Это несколько десятков тысяч не «инновационных предпринимателей», как их любит называть Всемирный банк, а миллионеров и миллиардеров, обязанных своим состоянием сговору с политическим аппаратом (коррупция является органической частью их системы). Это компрадорская буржуазия (на политическом языке Египта народ называет их «коррумпированными паразитами»). Они составляют активную опору для размещения Египта в современной империалистической глобализации в качестве безусловного союзника США. В рядах этой буржуазии много военных и полицейских генералов, «гражданских лиц», связанных с государством и доминирующей Национально-демократической партией, созданной Садатом и Мубараком, а также религиозных деятелей – все руководство «Братьев-мусульман» и ведущие шейхи университета Аль-Азхар являются миллиардерами.
Конечно, еще существует буржуазия, состоящая из активных мелких и средних предпринимателей. Но они являются жертвами рэкета, созданного компрадорской буржуазией, и, как правило, низведены до статуса подчиненных субподрядчиков местных монополистов, которые сами являются лишь передаточным звеном для иностранных монополий. В строительной отрасли эта система является общим правилом: «великие» берут государственные заказы, а затем передают работы «малым». Эта подлинно предпринимательская буржуазия сочувствует демократическому движению.
Не меньшее значение имеет и сельская часть реакционного блока. Ее составляют богатые крестьяне, ставшие главными бенефициарами аграрной реформы Насера, заменившей прежний класс зажиточных помещиков. В сельскохозяйственные кооперативы, созданные режимом Насера, входили как богатые, так и бедные крестьяне, поэтому они работали в основном на благо богатых. Но при этом режим принимал меры по ограничению возможных злоупотреблений в отношении бедных крестьян. Как только от этих мер отказались Садат и Мубарак по совету Всемирного банка, сельские богачи принялись за работу по ускоренному уничтожению бедного крестьянства. В современном Египте сельские богачи всегда представляли собой реакционный класс, а сейчас – как никогда. Они также являются главными спонсорами консервативного ислама в сельской местности и, благодаря своим тесным (часто семейным) связям с чиновниками государственного и религиозного аппарата (в Египте университет Аль-Азхар имеет статус, эквивалентный организованной мусульманской «церкви»), доминируют в сельской общественной жизни. Более того, значительная часть городского среднего класса (особенно армия и полиция, а также технократы и медицинские/юридические работники) происходит непосредственно из сельских богачей.
На службе у этого реакционного блока находятся мощные политические инструменты: вооруженные силы и полиция, государственные учреждения, привилегированная Национально-демократическая партия (фактически единая партия), религиозный аппарат (Аль-Азхар), фракции политического ислама («Братья-мусульмане» и салафиты). Военная помощь (около 1,5 млрд. долл. в год), которую США оказывали египетской армии, никогда не шла на укрепление обороноспособности страны. Напротив, ее эффект был опасно разрушительным благодаря систематической коррупции, которая, при самом циничном отношении к ней, не просто была известна и терпима, но и активно поощрялась. Эта «помощь» позволила высшим чинам захватить в свои руки некоторые важные звенья компрадорской экономики Египта, причем до такой степени, что термин «армейская корпорация» («Шарика аль-гейш») стал привычным. Таким образом, высшее командование, возложившее на себя ответственность за руководство переходным периодом, отнюдь не нейтрально, несмотря на то, что старается казаться таковым, дистанцируясь от актов репрессий. Выбранное им и подчиняющееся ему «гражданское» правительство, состоящее в основном из менее заметных представителей прежнего режима, приняло ряд абсолютно реакционных мер, направленных на блокирование любой радикализации движения. Среди них и злобный антизабастовочный закон (под предлогом экономического возрождения), и закон о жестких ограничениях на создание политических партий, призванный ограничить предвыборную игру течениями политического ислама (прежде всего «Братьями-мусульманами»), которые уже хорошо организованы благодаря систематической поддержке со стороны прежнего режима. Однако, несмотря на все это, позиция армии остается, по большому счету, непредсказуемой. Несмотря на коррумпированность ее кадрового состава (рядовой состав – призывники, офицеры – профессионалы), националистические настроения все еще не исчезли полностью. Более того, армия возмущена тем, что на практике уступила большую часть своей власти милиции.
В этих условиях, а также в связи с тем, что движение решительно заявило о своем стремлении отстранить армию от политического руководства страной, вполне вероятно, что в дальнейшем высшее командование будет стремиться не выставлять своих кандидатов на выборах – в том числе и президентских, дата которых до сих пор не определена, а оставаться в кулуарах. Хотя очевидно, что полицейский аппарат остался нетронутым (его преследование не предполагается), как и государственный аппарат в целом (все новые правители – ветераны режима), Национально-демократическая партия исчезла в буре, и было принято решение о ее юридическом роспуске. Но мы можем быть уверены, что египетская буржуазия позаботится о том, чтобы ее партия возродилась под другим названием или под другими названиями.
«Братья-мусульмане» – единственная политическая сила, существование которой не просто терпелось, а активно поощрялось прежним режимом. Как уже говорилось выше, Садат и Мубарак передали им контроль над образованием, судами и телевидением. Братья-мусульмане» никогда не были и не могут быть ни «умеренными», ни тем более «демократическими». Их лидер – мурчид (арабское слово, означающее «проводник» – фюрер) – самоназначен, а организация основана на принципе дисциплинированного исполнения приказов лидера без каких-либо обсуждений. Высшее руководство состоит из исключительно богатых людей (отчасти благодаря финансированию Саудовской Аравии, то есть Вашингтона), второстепенное – из обскурантистских слоев среднего класса, рядовое – из людей низшего класса, набранных через благотворительные службы «Братства» (также фи