- Tenore di grazia! - всплеснул руками Макар, благоговейно дослушав до конца. – Великолепно! Вы учились?
- Вокалу? Нет. Я пианист. Окончил Мусоргского, собирался в консерваторию. Перелом запястья со смещением – и с этим покончено.
- Вам надо было заняться пением. Это преступление – не использовать такой голос.
- Никогда не принимал всерьез, хотя петь люблю. Именно хор, не соло. Учился на соцфаке, пел в студенческом. Потом пришел в один – там ерунду голосят, как первоклассники. Слышал, у вас посложнее.
- Да, у нас сложно, - важно закивал Макар. – Как у вас читка с листа?
Парень уверенно пропел по нотам кусок из малоизвестной и заковыристой народной песни, потом Макар погонял его по арпеджио, проверяя диапазон – две хорошие теноровые октавы.
- Ну что ж, - сказал он, удовлетворенно закрыв крышку рояля, - жду вас на репетицию. Занимаемся два раза в неделю по два часа. Небольшие ежемесячные взносы на функционирование. Если приживетесь, закажете концертный костюм. Библиотекарь выдаст репертуар.
- Мась, не теряйся, лови, - хихикнула Аня.
Девушка, которая раньше выполняла обязанности нотного библиотекаря, ушла, и их повесили на Маську. То, что доктор прописал, – с ее-то дотошностью и аккуратностью. Всего за месяц она привела огромную библиотеку в идеальный порядок, а теперь это был повод, чтобы познакомиться с симпатичным тенором.
5.
- Большое спасибо, - сказал парень, забрав у Маськи файлик с нотами. – Это надо будет вернуть?
- Нет, - улыбнулась она. – Это ваши домашние экземпляры, - и спросила, чтобы подтолкнуть процесс: - Вас ведь Владимиром зовут?
- Да. А вас?
- Ма… Иветта.
- Интересное имя, - заметил Владимир равнодушно. – Ну ладно, до встречи.
Встречи два раза в неделю нисколько их не сблизили. Новенький, который тут же стал для всех просто Володькой, замечал Маську только в тот момент, когда она раздавала или собирала «рабочие» партитуры. Бросал рассеянно «спасибо» или молча протягивал листы.
Как ни пыталась она обратить на себя его внимание, ничего не получалось. Справедливости ради, другим девчонкам это тоже не удалось. Ни одну из них он никак не выделял, держался дружелюбно, но со всеми ровно. Впрочем, девушек, которые могли бы всерьез заинтересовать двадцатишестилетнего на тот момент парня, в хоре было не так уж и много, в основном женщины постарше.
Изучение соцсетей позволило предположить, что Володька не женат и в серьезных отношениях не состоит: девушки на выложенных фотографиях мелькали самые разные. А если Макар раздавал проходки на концерты, Володька никогда их не брал. Родители жили в другом городе, а больше, по его словам, приглашать было некого.
Мои друзья, сказал он, заснут на первой же песне, они не по этой части.
Так прошло полгода. Маськино двадцатипятилетие в тот раз выпало на будни, причем совпало с репетицией. Отмечать она планировала с подругами в выходной, а в сам день рождения решила набраться смелости и… пригласить Володьку на кофе. Благо имелся повод. Подумала, что при любом раскладе ничего не теряет. Откажется – как не было между ними никаких отношений, так и дальше не будет. Попытка не пытка.
Закончив свои часы в школе, Маська забежала домой и зависла перед шкафом, выбирая наряд: чтобы красиво, но не слишком уж празднично. Нарисовала лицо, причесалась, спохватилась, что опаздывает. Бегло оглядела квартиру – ну, мало ли… Ехала на репетицию, а коленки ватно подрагивали. Главное – не думать, что была бы она Володьке интересна, давно бы сам ее куда-нибудь пригласил.
Раз за разом прокручивала Маська в голове свой план.
Когда буду собирать ноты, попрошу его задержаться на пять минут и помочь. А потом скажу: у меня сегодня день рождения, не хочешь кофе выпить? Ну а дальше – как кривая вывезет.
Но получилось все совсем не так, как она рассчитывала.
Вокалисты знают: бывают дни, когда не поется. Ну вот вообще. Связки не смыкаются, голос не звучит, драйва нет. А в хоре это передается от одного к другому, как мгновенная эпидемия.
Макар уже пришел не в духе, а массовый непевец и вовсе вывел его из себя. К тому же минусовки заедало, аккомпаниатор Лиля тупила, а капелла и подавно выходило мимо кассы. Хормейстер злился и орал, хористы начали огрызаться. А закончилось все в тот момент, когда Макар выдал, размахивая руками:
- Тенора, что за писк? Вы там что, яйца себе отсидели? Только фальцетом можете визжать?
6.
- Макар Александрович, а вам не кажется, что вы переходите все границы? – спокойно поинтересовался Володька. – Здесь собрались любители, поющие для собственного удовольствия, а вы…
Договорить ему не удалось. Макар зашелся в вопле, суть которого сводилась к следующему: если любителей не устраивает стиль его руководства, они могут любить кого угодно и в каких угодно позах в другом месте.
- Окей, - кивнул Володька. – Посмотрим, сколько человек придет на следующую репетицию. То есть вы посмотрите. Я лично вами сыт по горло. Хобби должно приносить радость, а не загонять во фрустрацию.
Макар раздулся, как индюк, и выскочил из зала. За ним, вколачивая каблуки в пол, ушла Лиля.
- Всем счастливо, - Володька положил ноты на стул, взял свою сумку и направился к двери. – Спасибо за компанию.
За ним, возбужденно переговариваясь, потянулись остальные. Маська в полной растерянности разбирала партитуры, едва сдерживая слезы оттого, что план ее накрылся медным тазом. И оттого, что Володьку, скорее всего, больше не увидит. У нее даже телефона его не было.
Впрочем, может, и к лучшему, подумала она, шмыгая носом.
На следующую репетицию пришло ровно полхора. Макар продолжал орать. Маська решила, что, пожалуй, с нее тоже хватит. Найдет себе другой. Но на следующий день прилетел звонок с незнакомого номера.
- Мась, привет, - сердце ухнуло в живот и заскакало там в ритме рейва. – Это Володя Комаров. Разговор есть.
Предложение возглавить «дикий хор» сначала разочаровало – она-то уже разбежалась, мгновенно вообразив себе всякое… Потом очаровало обратно, поскольку это была возможность по-прежнему видеть Володьку, да еще и в более неформальной обстановке, чем раньше.
А потом разочаровало снова. Нет, сам-то хорик она любила нежно, как своего ребенка. Но вот с Володькой все превратилось в непрошибаемую френдзону. И кофе они вместе пили, и дома он у нее бывал не раз, и она у него тоже, вот только никакого значения это не имело. Для Володьки – точно не имело.
Когда он заявился на спевку с девушкой, Маське пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы сделать вид, будто ее это ни капли не трогает. Но девушка надолго не задержалась. Потом появилась другая, роскошная блондинка модельной внешности. На Сережином дне рождения Маська застукала их за страстными поцелуями в коридоре, от злости напилась и тоже целовалась с каким-то незнакомым парнем. К счастью, ей стало плохо, иначе неизвестно, чем бы все закончилось.
Впрочем, блондинка тоже быстро исчезла с горизонта. Заведи Володька какие-то серьезные отношения, Маська, скорее всего, заставила бы себя выкинуть его из головы. Но то, что он свободен, внушало бестолковую надежду: а вдруг?
7.
После ужина Маська вышла на балкон. Ночное небо в свете городских огней отливало лиловым. Празднично, как новогодняя елка, сияла башня офисного центра, еще ярче – полная, нереально огромная луна. Сквозь не смолкающий ни на секунду уличный шум пробивался стрекот каких-то насекомых.
Завтра обязательно случится что-то… необычное, подумала она, ведь я же в сказке.
На следующий день они съездили на экскурсию в мавзолей, пообедали в ресторане, где все было очень вкусное, хотя и отчаянно острое, потом с опаской («будьте осторожны!») погуляли по ближайшему базару. К великой Маськиной зависти, певуны с удовольствием и азартом торговались – здесь все говорили по-английски, и только она чувствовала себя немой. Правда, с помощью Ирочки и Аллы удалось купить недорогой поясок из змеиной кожи и невероятно красивую бледно-сиреневую шелковую шаль.
Вечером эту шаль Маська накинула на плечи поверх открытого концертного платья. Она, на минуточку, была руководителем и могла позволить себе некоторое отступление от униформы. Шаль приятно холодила кожу, пахла чем-то таинственным и еще больше усиливала общее ощущение ирреальности.
Едва начали первую песню - старинную казачью, печальную, - и тут Маська почувствовала взгляд. Во время выступлений она никогда не становилась спиной к залу. Пять человек, выстроившись полукругом, и так видели все ее жесты. Мальчики слева, девочки справа, хормейстер – в центре. И поэтому ей было легко выловить один-единственный взгляд, сфокусироваться на его источнике – и петь для него одного. Так уж она привыкла, еще с тех времен, когда училась в музыкальной школе и их хор выступал на концертах.
В детстве Маська безумно боялась сцены. Видимо, это перешло к ней от матери, которая так и не смогла справиться с собой. И ладно бы еще пела одна. На репетициях все прекрасно получалось, но как только хор выходил на сцену, перехватывало горло. Море лиц, сотни глаз… Казалось, не сможет взять верно ни одной ноты, все услышат и поймут, что налажала именно Иветта Максимова, вот та, во втором ряду справа.
Найди в зале какое-нибудь приятное лицо и пой только для него, посоветовала хормейстер Маргарита Сергеевна. Будто других вообще нет. Как ни странно, это помогло.
На автопилоте обозначая руками ритм и нюансы, машинально пропевая слова, Маська пыталась запеленговать, откуда исходит этот напряженный, пронизывающий насквозь взгляд. Наткнулась и вздрогнула.
За столиком у самой сцены сидел принц. Нет, на нем был вполне так европейский костюм. Маська плохо разбиралась в породах дорогой мужской одежды, но даже она понимала, что костюм этот стоит целое состояние. Впрочем, дело было, конечно, не в этом. В смуглом черноволосом и черноглазом мужчине, хорошо за тридцать, чувствовалось что-то такое… В общем, Маська знала, что он принц, и этого было более чем достаточно. Даже если бы он каким-то образом оказался мусорщиком.