Да журба мене вбыла;
Да сама менша у степу птыця,
Да й та мене была (204, 5, с. 23).
Или:
Та журба ж мене изсушила, та журба ж мене извъялила,
Що найменьша в степу птыця та й та мене была (204, 5, с. 447).
В «Слове о полку Игореве» Гзак говорит Кончаку:
Аще его опутаеве красною девицею,
Ни нама будеть сокольца,
Ни нама красны девице,
То почнутъ наю птицы быти в поле половецком (168, с. 12).
Хлебные сравнения, уподобления и характеристики встречаются в приложении к разным проявлениям жизни: любви, замужеству, житейской роскоши и т. п. Так, неудачная, т. е. лишенная взаимности, любовь выражается следующим образом:
И гору я ралыцю,
Поию я пшеныцю:
Не вродыла мни пшеныця,
Но кокиль и метлыця (204, 5, с. 168).
Цель оранки и засева пшеницы выражается в другой песне:
Выорала новыцю,
Поияла пшеныцю,
Шоб нам пшеныця родыла,
Щоб нас парубки любили (204, 5, с. 130).
В галицких коломыйках:
Та я жита не сеяла, само жито сходыть:
Я любка не чаровала, сам до мене ходыть (41, II, с. 763).
Гей, зацвела пшеныченька на зерно, на колос:
Ой давно вже я не чула миленького голос (41, II, с. 767).
Наклонение пшеницы — поклон милого, а зерно ее — его личное присутствие:
На полю пшеныченька через межу похиляеться,
Чую я через люды, шо мий мылый поклоняеться.
Що мени по пшеныци — в ний зеренця нема,
Що ж мени на поклони, коли его самого нема (204, 5, с. 4).
Пшеница отцвела — девушка разлюбила. Так, в коломыйке:
Гей, ярая пшеныченька
То ся отъярила, —
Солодка мя соколина
То ся отдалила (41, II, с. 402).
Стоящее на корне жито наводит на мысль о браке. Так, в прелестной малорусской купальской песне:
Ой чiе жито пiд горою стояло,
Иванкове жито пiд горою стояло.
Пiд горою зелененько по мicяцю вiдненько,
Молода Марьичко ходы жито жаты!
Як я тебе возьму жито жаты научу.
Пiд горою зелененько, по мicяцю видненько, серденько (204, 3, с. 202).
Посiяно, поорано, та нiкому жаты,
Питается сын у матери, которую браты (204, 5, с. 496).
В одной галицкой коломыйке заключение брака поставлено в зависимость от сбора пшеницы. В чешской народной песне:
Malo psenic, malo żit, malo żit,
Nesmime se o ż zenit, o żenit;
Jećmeny jsou zefeny,
Musime bejt bez żeny (229, 4, с. 274).
Быть в замужестве — жать жито, а потому во сне увидеть жито или пшеницу по противоположности в толковании сновидений означает вдовство. Первая жена — своевременно вспаханное поле; вторая жена — поздняя пахота:
Лучши раля раная,
Чим тая поздная,
А на ранним пшаница,
А на поздним мятлица.
Лучши первая жона,
А чим тая другая:
С первой жонкой дзяцей мець,
А с другой разогнаць (209, с. 144).
Строгий муж может, однако, изменить характер жены, что значится в стихотворении:
Чорна гречка, белы крупы:
Не впадайся, девча, в руки!
Як у руки упадешься,
То по слюбе не скаешься (41, III, с. 162).
Подобного рода мысль, хотя без указания на ломку характера, мысль, ограничивающаяся преимущественно переходом девушки в положение замужней женщины, выражена в следующих хлебных сравнениях в галицкой коломыйке:
Ой так чини, як я чиню,
А з девчины господыню,
А из теста паляныцю,
А з девчины молодыцю (41, II, с. 400).
<…>
Пшеница — символ роскоши и ласки. Так, в галицкой коломыйке:
Ой на горе росте сосна — пшеныця не буде:
Вже у чужой мамуненьки роскошу не буде (41, II, с. 790).
В галицкой песне:
Ой поехав Ивасенько на полованье,
Да диставив Настуненьку як малеванье,
Казав ей годоваты пшенычным хлебом… (41,1, с. 74)
В малорусских и в белорусских песнях обычно сравнение хлебных копен со звездами (так их много), желтых пшеничных колосьев — с рыжими волосами парубка, равно как обычно прославление хорошей жницы и указание на тяжелый и горький хлеб в замужестве за стариком вдовцом (41, II, с. 391, 133; 204, 5, с. 464; 209, с. 209 и др.).
Глава VI
Религиозно-мифическое значение обрядового хлеба. — Культ солнца. — Белун — покровитель земледелия. — Житные духи. — Хлеб как предмет жертвоприношения солнцу, земле, домовому духу, водяным и растительным духам. — Хлеб как символ небесных светил. — Предметы, получившие освящение по своей близости к хлебу: квашня, борона и пр. — Соль
Отличительной особенностью древнего народного миросозерцания представляется олицетворение и обоготворение сил и явлений внешней природы с перенесением на них свойств и особенностей нравственной природы человека, его характера, семейного и домашнего быта. У славян в обоготворенной внешней природе на первом месте стояло солнце. Земледельческому праславянскому народу естественно было прийти к убеждению: «Alles keimet in der Sonne zu der Bauern Lust und Wonne» («Солнце дает свет и теплоту»). С восходом солнца вся природа пробуждается от ночного сна. Весенние лучи солнца побеждают суровую зиму и, по словам Ф.И. Тютчева, ведут с собой «тихих, теплых майских дней румяный, светлый хоровод». Движения земного шара и окружающей его атмосферы, проявления органической жизни на земле, экономический и даже социальный строй народов зависят от высокого повелителя планетной системы — Солнца. Вильгельм Гершель полагал, что цена пшеницы зависит от числа солнечных пятен. По мнению Гена, саранча появляется во время минимума пятен, продолжает показываться до максимума и затем пропадает на несколько лет. Ученые астрономы и физики объясняют изменения наружного характера полярных стран, внезапные колебания магнитной иглы, появление северного сияния, смерчей и тифонов электрическими воздействиями Солнца, солнечными бурями. Во всяком случае, наукой установлен факт громадного влияния Солнца на проявления земной жизни. Древний человек по доводам жизни ощущал и признавал это влияние. При полной зависимости хлебопашества от положения солнца культ солнца, понятно, должен был иметь первенствующее значение в жизни земледельческих народов. В песнях и поговорках, в обрядах и поверьях славянских народов солнце является со значением божества милосердного, благого, приносящего счастье в дом, в который оно заглядывает. Солнце праведное, солнце красное, солнце божье — таковы его эпитеты. В заговорах солнце молят об исцелении болезней, о покровительстве и помощи в разных случаях. Его величают в песнях богом, просят его посветить из рая. Документальные свидетельства поклонения древних русских солнцу как богу находятся в Ипатьевской летописи, в «Одном слове» Кирилла Туровского, в апокрифе «Хождение Богородицы по мукам», в разных поучениях духовных лиц.
Наименование бога-солнца, или солнечного бога, в различных славянских странах звучало различно.
Весьма загадочные фактические данные славянской мифологии требуют от исследователя большой осторожности при определении солнечных божеств. Вряд ли можно признать полезным для науки размножение божеств на основании шатких и подозрительных филологических сближений и сопоставлений собственных имен, перечисляемых древними писателями, богов и богинь и еще более подозрительных в научном отношении ссылок на географические словари. Плохой почвой для возведения грандиозного здания мифологии представляются так же народные песни. Тут легко впасть в заблуждение, приняв замысловатый поэтический оборот, бытовое сравнение или житейский символ за обрывок давно минувшей религиозно-мифической старины. Главными — быть может, единственными — наименованиями солнечного бога были Дажьбог, Божич, Белбог или Белун, Ярило, Ладо. Да и эти наименования, в сущности, загадочны, и некоторые из них, например, Белун, Ярило, Ладо, могли быть простыми эпитетами при слове Дажьбог или при другом личном имени солнечного бога, ныне затерянном. Что касается таких наименований, как Припекало, Авсень, Купало, малорусская песенная Ганна, то тут или ровно нет ничего мифологического, или, как в Овсене и Купале, скрывается указание на праздник с обрядовым рассыпанием овса или с обрядовым купаньем.
«К святилищам, — говорит г. Фаминцын, — в известные дни года и при известных обстоятельствах как общественной, так и частной жизни стекались толпы народа для совершения жертвоприношений и прочих богослужебных обрядов. Здесь, в таинственной чаще леса или под сению величественного дуба, у источника, на берегу реки или озера, у пылающих костров или жертвенников, которыми служили холмы и скалы, или насыпи городищ, или перед чудовищными, фантастически раскрашенными, нередко многолицыми и многоголовыми истуканами, вооруженными копьями, мечами или палицами, или, наконец, в преддверии храмов, в которых стояли или восседали идолы, окруженные священными предметами (знаменами, щитами, копьями, рогами и пр.) и драгоценными сокровищами, народ воздавал божествам своим хвалу и благодарение, испрашивал у них всяких благ, умилостивлял и вопрошал их, исполняя религиозные, обрядовые песни и пляски, предаваясь шумным игрищам, пирам и попойкам.
Идолы. Художник Н.К. Рерих