В Германии девушки у печки просят себе жениха. В игре в фанты (Pfanderspiel) они обращаются к печке с просьбой:
Lieber Ofen! Ich bete dich an
Gieb mir doch bald einen Mann[7].
В ночь на 25 января они раздеваются донага, садятся на помело и заглядывают в устье печи, надеясь увидеть здесь суженого (249, с. 98, 133). В Великой и Малой России признают влияние печки на благополучный исход сватовства. В Олонецкой и Архангельской губерниях, в то время как большой сват или сваха отправляется за своим делом, сваха или родные жениха копают лучиной уголья в жаратке (небольшом углублении в печке с левой стороны), чтобы получить со стороны родных невесты согласие (57, 1, с. 114; 98, с. 2). В Болгарии сват, являясь в дом невесты, выгребает уголья (174, 2, с. 43). В Архангельской губ. сваха прикладывает руки к печке в доме невесты в какое бы ни было время года (62, № 13, с. 11). В связи с выгребанием угольев и прикладыванием рук к печке стоит весьма распространенный в Малой России обычай девушки колупать печь в то время, когда заходит речь о сватовстве (251, I, с. 177; 13, с. 143). В этом обыкновении сказалось желание девушки-невесты призвать к благосклонному содействию домового духа. Ослаблением приведенного обычая колупать печь при сватовстве является обыкновение белорусской невесты ковырять пальцем во время сватовства стену (26, № 23, с. 476). В Тульской губ. сват, входя в дом невесты, становится к печке на приступок (172, № 13, с. 83). В Воронежской губ. свата (отца жениха) родители невесты после сговора сажают перед печкой на загнетке и потчуют его водкой (114, с. 220). В Новгород-Северском у. Черниговской губ. на печеглядинах в доме жениха родные невесты едят сало, покрошенное на заслонке, которою закрывают печь (19, № 20, с. 164). В земле донских казаков сваты, выходя из дому невесты, прикасаются рукой к печке, чтобы закрепить за собой невесту. В Украине девушка, отказывая жениху, вынимала из-под печки и вручала сватам тыкву (251, I, с. 177). В Олонецкой губ., когда сваты разъедутся после рукобитья по домам, на средину невестиной избы выходит ворожея-старуха и несет в руках головню с огнем, нашептывая таинственные слова; она делает горящей головней круги на тех местах, где сидели сваты; это для того, чтобы «жених не отказался» (136, с. 110). В Малой и Белой России при сажании короваев в печь стучат лопатой в своды печи (135, с. 142; 92, с. 42). В Украине родители невесты, благословляя ее к венцу, садятся на скамейку около печки (251, I, с. 179). В Виленской губ. молодая, севши на воз, перед отправлением в дом мужа говорит:
Добрая доля да идзи за мной,
З печы пламенем,
З хаты камином (82, с. 267).
<…>
В Чердыни, проводив молодую с мужем и поездом до ворот, ее родители поспешно бегут в сарай, набирают охапку дров и с молитвой несут их в избу (151, с. 87). Обычай этот не чужд и Малой России, на что указывает свадебная песня:
Загрiбай, мати, жар, жар!
Буде тобi дочки жаль, жаль!
В Северной России крестьяне говорят, что дрова приносят для благоденствия молодых. Н.И. Костомаров объясняет приведенную малорусскую песню мыслью, что мать, затопивши печку, пожалеет свою дочь, вспомнив, как она помогала матери в трудах (86, 4, с. 67). Здесь двигателем является не заботливость о новобрачных, не грусть матери по дочери, а суеверное, основанное на древнейших воззрениях на домашний очаг, опасение за собственное благополучие. Обряд рассчитан на умилостивление домового духа, обитающего в печке и воплощающегося в огне очага, чтобы он не ушел за молодой из печи пламенем, из хаты камином и не покинул старого жилища и его обитателей. В с. Баглачево Владимирской губ. молодых по приезде из церкви кладут на печку с разными песнями и прибаутками (140, с. 470). Печь роднит и сближает молодых, мало того, она их освящает. «Кто сидел на печи, — говорит пословица, — тот уже не чужой, а свой» (46, с. 470). У болгар родители жениха выражают согласие принять молодую тем, что зажигают на очаге огонь и приглашают ее сесть (129, III, с. 243). У боснийских сербов молодая, вошедши в дом новобрачного, дотрагивается до головней, лежащих на очаге (143, с. 211). Весьма распространено обыкновение обводить молодую вокруг очага в доме новобрачного. Обыкновение это существовало у древних ацтеков (238 а, 5, с. 34) и существует у грузин (129, IV, с. 394). У древних индусов, обводя невесту вокруг очага, произносили: «Агни отдал назад жену с долголетием и блеском (здоровья). Долголетен да будет тот, кто ей муж; да живет он сто осеней. Сома первый обручился (с тобой), Гандарва обручился вторым, третий муж твой Агни. Богатство и сыновей дал Агни мне и эту жену». У древних индусов невесту обводили вокруг очага в доме ее отца (263, 5, с. 318, 365). У римлян молодую обводили вокруг очага в доме новобрачного (256, с. 314). В Вестфалии и Восточной Пруссии молодую обводят троекратно вокруг огня, пылающего на домашнем очаге (266, с. 351; 238, 2, с. 172). У сербов молодую также обводят в доме новобрачного вокруг очага, на котором разведен огонь, причем она кланяется огню со всех четырех сторон, заглядывает иногда в устье печи и мешает кочергой горящие головешки (120, с. 135; 254, с. 146; 236, с. 66). Прикосновение к печке и обведение вокруг очага ослабели со временем до простого приближения к печке. Так, в Чехии молодая, вошедши в дом мужа, должна посидеть короткое время на лавочке у печки, чтобы привыкнуть к своему новому жилищу (270, с. 96).
Обведение вокруг очага было тесно связано с жертвоприношением огню или домовому духу; впоследствии оно заменилось прикосновением к огню, которому, помимо религиозного, придано было юридическое значение. Молодая получала, так сказать, право гражданства в новой семье и делалась хранительницей домашнего очага.
Сохранилось значительное число обрядовых остатков древнего жертвоприношения домашнему огню. В Украине молодая, входя впервые в дом мужа, бросает петуха или черную курицу под печку (251, I, с. 227; 204, 4, с. 434). В Галиции она бросает в печь два небольших хлеба перед тем, как посадить в нее коровай (35, с. 13). Молодая, входя в дом мужа, бросает в печь в Витебской губ. вязку баранок (165, с. 88), в Минской губ. — пояс, в Гродненской губ. кладет на припечке булку коровая (92, с. 79, 80), в Славонии бросает в печь крейцер (236, с. 66), в Чехии — волосы (266, с. 351). В Архангельской губ. тысяцкий опорожненный горшок каши после свадьбы бросает на печь (62, № 14, с. 102). В Волынской губ. свекор бросает покрывало невесты на печь (204, 4, с. 611).
От печки священное значение получили:
а) сажа. В Архангельской губ. на другой день после свадьбы молодой мажут сажей лицо. Здесь же встреча с трубочистом считается счастливой (57, 1, с. 82, 177);
б) кочерга. В Архангельской губ. во время свадьбы, когда жених приедет за невестой, в избу входит из числа зрителей мужчина с кочергой и говорит приговор, в котором характеризует костюм гостей и выговаривает себе угощение. Под постель молодых кладут ухват и кочергу для «сберега от притчи» (57, 1, с. 80, 83). В конце прошлого столетия встречалось обыкновение, что свекровь встречала молодую, сидя на кочерге (205, с. 44), — обыкновение, бытующее доселе в Юго-Западном крае. В Малой и Белой России, когда после свадьбы молодых одаривают, парень чиркает рогачом печку или потолок в избе, так что шпаруны летят вниз (167, с. 18; 92, с. 75);
в) сковорода. В Пензенской губ. сваха идет в дом невесты со сковородой в руках (155, № 17). В Тверской губ., отправляясь в дом невесты, целует икону, став обеими ногами на сковороду (156, с. 255).
Стена и матица в свадебных обрядах играют незначительную роль. В Костромской губ. и в некоторых других местах в стену стучат бревном (187, 2, с. 182), вероятно, выродившееся обыкновение стучать плетью или палкой в матицу, что встречается во многих местах России, в особенности в Западном крае. Довольно распространено обыкновение, что сваты по приходе в дом невесты становятся под матицей, «потому что матица дом связывает» (94, с. 54). Это обыкновение встречается в Олонецкой, Енисейской, Саратовской губерниях и у лемков. Можно думать, что матица, помимо своего связующего значения, понятого в приложении к нравственному миру человека, стояла в связи с домашним духом или с полунощницей. В великорусском заклятье: «Полунощница Анна Ивановна, по ночам не ходи, рабы Божьей NN не буди! Вот тебе работа: днем играй пестом да ступой, а ночью — матицей».
Порог, подобно печи, некогда был предметом поклонения и жертвоприношения в силу того обстоятельства, что вблизи его предполагали помещение домашнего духа — покровителя семьи. Порог был рубежом древнейшего рода — обстоятельство, долго так или иначе выражавшееся в обрядах. Около порога сосредоточивалось значительное число обрядов, имевших целью освятить и укрепить брачный союз, придать ему важное и нерушимое значение в междуродовых отношениях. У южномакедонских болгар невеста над порогом отцовского дома производит троекратный поклон, а в доме жениха над порогом дверей разливает немного вина (28, с. 10, 27). В Чердыни, когда молодые возвращаются из бани, на пороге дома новобрачного ставят полный стакан пенной браги. Молодые становятся перед стаканом на колени, и молодой выпивает половину браги, не дотрагиваясь руками; другую половину выпивает молодая (151, с. 97). В Малой России в XVIII столетии и в настоящее время сваха молодого и сваха молодой в конце свадьбы, имея в руках горящие свечи и под мышкой хлеб, целуются через порог. В песне, которую они при этом поют, высказывается намерение слепить вместе две свечи и соединить тем молодых (251, I, с. 217–218).
Уважение к порогу встречается также у других индоевропейских народов, у римлян, германцев (266, с. 348, 350). В России уважение это могло усилиться под татарским влиянием. Порог у татар пользуется большим уважением. По свидетельству Плано Карпини, монголы XIII столетия всячески остерегались наступить ногою на порог. Татары и по сие время считают грехом сидеть на пороге или толкать его ногою (34, с. 237).