[13] (ок. 947 г.) сообщает: «И эти <язычники> разделяются на разные роды: из них род, у которого с глубокой древности была государственность. Был у них царь, которого называли Маджк (Маджл). И этот род называется в. линана. В древности за этим родом следовали остальные роды ас-сакалиба (славян. – М.Ж.) <по смыслу: этот род наиболее знатен из ас-сакалиба, т. к. у них впервые появилась государственность>, так как именно у них <в. линана> был царь, и другие их цари подчинялись ему» (Галкина 2016).
И далее: «И ас-сакалиба много родов и разновидностей. Эта наша книга не подходит для описания всех их разновидностей и различных их разветвлений. Ранее мы упомянули известие о царе, которому подчинялись все их цари в древности, и это Маджк <царь> в. линана. И этот род один корень из корней <т. е. одна из главных династий> ас-сакалиба, почитаемый в их родах. И это идет у них с древности. Затем появились разногласия между их родами, и исчез их порядок <иерархия>. И их роды стали враждебны друг другу. Царь каждого их рода является царем, как мы упомянули, из их царей, по причине, о которой долго рассказывать» (Галкина 2016; см. также: Гаркави 1870: 135–138; Lewicki 1940/1950: 355–360).
Аналогичный рассказ есть и у Ибрахима Ибн Йа’куба ал-Исраили ат-Туртуши (до 912/13 – после 966) – еврейского купца из Тортосы, посетившего в 965 г.[14] славянские земли в Центральной Европе, а точнее, по всей видимости, Чехию и земли ободритов (Мишин 2002: 37). Непосредственно сочинение Ибрахима Ибн Йа’куба до нас не дошло, но сохранились выписки из него, содержащиеся в сочинениях более поздних авторов: ал-Бекри (XI в.), ал-Казвини (XIII в.), ибн Саида (XIII в.) (Куник, Розен 1878; Lewicki 1940/1950: 356–367).
Вопрос о том, с каким славянским этнополитическим объединением связывать эти известия восточных источников, вызвал большие споры. Некоторые учёные пытались связать их с поморским городом Волином (см., напр.: Charmoy 1832–1833: 84; Łowmiański 1964: 358). Эта гипотеза совершенно неубедительна: в Поморье не было никакого славянского «племени» с подобным названием[15], а сам Волин становится значительным экономическим и политическим центром только со второй половины и особенно с конца Х в., хотя возник, судя по последним данным, ещё в первой половине IX в. (о возникновении и ранней истории этого города см.: Bollnow 1936: 48–96; Wojciechowski 1939; Kowalenko 1950: 378–419; 1953; Szczecin i Wolin 1954; Kiersnowski 1956: 229–251; 1959; Leciejewicz 1962; Rozenkranz 1962; Kostrzewski 1966; Olczak, Siuchninski 1966–1968; Filiopwiak 1997; 2004; Dulinicz 1999; Duczko 2000). Таким образом, расцвет этого города начался во времена после того, как было написано сочинение ал-Мас’уди, а сама история непрерывного возвышения Волина в IX–XI вв. прямо противоположна рассказу ал-Мас’уди: он пишет о распаде древнего политического объединения, а в случае с Волином мы видим историю непрерывного возвышения этого города, подчинявшего соседей. Налицо серьёзное расхождение между историей раннего Волина и нашим источником.
Ещё более невероятно отождествление в. линана с Великой Моравией, также предлагавшееся некоторыми исследователями (Cynkałowski 1961: 179), так как оно является совершенно произвольным, тем более что у ал-Мас’уди Великая Моравия названа под собственным именем (Мишин 2002: 63).
А.Я. Гаркави столь же безосновательно, на наш взгляд, отождествил в одной из своих работ в. линана ал-Мас’уди с Валахией (Harkavy 1881: 9).
Предлагалось отождествление названного у ал-Мас’уди и Ибрахима Ибн Йа’куба славянского народа с велетами-лютичами, возможное, по мнению некоторых учёных, с позиций арабской графики (Westberg 1898: 49; Kowalski 1946: 48, 56; Lewicki 1956: 108–110; 1955: 150; Левицкий 1962; Widajewicz 1946: 18–21; 1951: 55–82; Miquel 1975: 314; Бейлис 1989: 57–58; Мишин 2002: 37, 47–48. Примеч. 25). Однако и оно не представляется основательным (Ковалевский 1957; 1973: 62–79; Labuda 1960: 56; Мишин 2002: 66–67; Войтович 2006: 9—10). Нет никаких оснований говорить о том, что лютичи некогда главенствовали над неким значительным славянским этнополитическим объединением, впоследствии распавшимся (Bulin 1958: 5, 71; Schuldt 1963: 217–238; Herrmann 1968: 164)[16].
Да и о сильной княжеской власти у лютичей и о существовании у них когда-либо такого великого правителя, как тот, о котором говорят наши авторы, также ничего не известно из других источников (Мишин 2002: 37, 67), а между тем «племя» это описано в них весьма подробно. И даже более того: источники, как восточные[17], так и западноевропейские[18], согласно говорят об отсутствии у лютичей сильной княжеской власти.
Д.Е. Мишин недавно попытался отождествить в. линана ал-Мас’уди с венетами, которые у Иордана (VI в.) выступают в качестве предков всех славянских народов (Мишин 2002: 67). Это предположение также едва ли основательно: ни в каких иных источниках, кроме сочинения Иордана, венеты в качестве предков всех славянских этносов (или какой-то значительной их части) не фигурируют. В более поздних западных источниках венетами (вендами) всегда называется лишь определённая группа славян (см. о ней: Седов 2002: 324–402), и в них нет даже намёка на то, что когда-то они (венеты) властвовали над другими славянами или имели в древности своё значительное политическое объединение.
Решающее значение в вопросе о том, где же располагалась в. линана ал-Мас’уди: на Волыни или на Балтийском Поморье (в Волине или в земле лютичей) имеет, на наш взгляд, рассмотрение контекста этого известия, т. е. «славянского рассказа» ал-Мас’уди в целом и определение того, о каком регионе Восточной Европы он говорит. Именно в этом регионе и следует, на наш взгляд, искать в. линана. Указанные выше попытки её локализации были, в сущности, произвольными, так как не опирались на целостный анализ географической системы «славянского рассказа» ал-Мас’уди.
В контексте сообщения о в. линана ал-Мас’уди перечисляет ряд славянских «родов», которые довольно уверенно – при наличии отдельных дискуссионных моментов – локализуются в Центрально-Восточной и отчасти Южной Европе (Мишин 2002: 63–65). Эта локализация подтверждается и ремаркой арабского автора, предшествующей рассказу о в. линана, согласно которой «у них (славян. – М. Ж.) цари, и некоторые из них исповедуют христианство якобитского толка (или несторианского)» (Галкина 2016).
Это вполне реально для славян Центрально-Восточной Европы, но совершенно нереально для балтийских славян.
Далее ал-Мас’уди упоминает некоего славянского правителя: «И первый из царей ас-сакалиба царь ад-дайр <духовного центра, места нахождения храма ас-сакалиба>. И у него большие города и многочисленные населенные пункты. И торговцы-мусульмане приезжают в столицу его владения с различными товарами» (Галкина 2016).
«Имя» (?) этого славянского «царя», ад-дайр, некоторые учёные читали, как ал-Дир и сопоставляли, соответственно, с летописным Диром (Lelewel 1852: 50; Гаркави 1870: 137; Dorn 1875: XXXIII; Hauptmann 1925: 106; Мавродин 1945: 218; Pritsak 1981: 142, 176; Новосельцев 1991). Предлагались время от времени и другие варианты его прочтения и отождествления (Charmoy 1832–1833: 97, Lewicki 1948: 22–34; Ковалевский 1973: 71).
Д.Е. Мишин, справедливо отвергнув ранее предложенные варианты, включая и отождествление с летописным Диром, как совершенно необоснованные (Мишин 2002: 68–69), предложил считать это «имя» искажённым именем правителя Волжской Булгарии Алмуша (Мишин 2002: 69–70), которого ибн-Фадлан называет в своём сочинении маликом ас-сакалиба – «государем славян» (Ибн Фадлан 1956: 121–148). Однако такое отождествление ничуть не убедительнее выдвигавшихся ранее и справедливо отвергнутых Д.Е. Мишиным.
По мнению Е.С. Галкиной, это «имя» славянского правителя следует читать и интерпретировать как «<правитель> духовного центра, места нахождения храма ас-сакалиба», что отводит все ранее предлагавшиеся его отождествления. Это навело исследователя на мысль о том, что ад-дайр – это один из правителей балтийских славян, хорошо известных своими храмами[19]. Но это едва ли верно: ал-Мас’уди говорит о том, что в столицу этого славянского правителя прибывают «торговцы-мусульмане с различными товарами», что совершенно нереально для правителя балтийских славян.
Ещё более красноречивы слова ал-Мас’уди, сказанные им о соседнем с ад-дайр славянском правителе: «Вслед за этим царем (за «царём» ад-дайр. – М.Ж.) из царей ас-сакалиба царь аль-Авандж <авандж – народ> (царь аль-Ифрандж). И у него города и обширные поселения, и несколько войск, многочисленные. И он воюет с Румом (Византией. – М.Ж.) и аль-Ифрандж (франками. – М.Ж.) и ан-нукбард, и другими народами. И война между ними идет с переменным успехом» (Галкина 2016).
Не вдаваясь в проблему атрибуции этого славянского правителя (обзор историографии см.: Мишин 2002: 69–70), отметим, что воевать с Румом, т. е. Византией, правитель балтийских славян никак не мог. Это заставляет искать его владения где-то в пределах досягаемости Византии, т. е. в Центрально-Восточной или Южной Европе.
Далее ал-Мас’уди говорит о том, что «вслед за этим царем (за «царём» аль-Авандж. – М.Ж.) из царей ас-сакалиба царь тюрков» (Галкина 2016), т. е. венгров, которых наш автор ошибочно относит к славянам. «И этот род («тюрков»-венгров. – М.Ж.) самый красивый внешним видом из ас-сакалиба и самый многочисленный и самый боеспособный <стойкий>» (Галкина 2016).
Это наводит на мысль, что двух предыдущих славянских правителей надо искать где-то по соседству с венграми, что полностью согласуется с данными ал-Мас’уди о том, что в столице одного из них торгуют мусульманские купцы, а второй воюет с Византией.