М.Ж.)», и тако възратистася ис Дедославля» (ПСРЛ. II: 338).
Как видим, и в середине XII в. вятическое общество сохраняет свою политическую субъектность, своё социальное единство и общинную организацию с народными собраниями, на которых принимались важные решения.
В рассказе ПВЛ о строительстве Владимиром городов на границе со Степью находим упоминание и о вятической знати – лучших мужах: «Рече Володимеръ: «се не добро, еже малъ городъ около Киева» и нача ставити городы по Десне, и по Востри, и по Трубешеви, и по Суле, и по Стугне и поча нарубати муже лучшие от словень и от кривичь, и от чуди, и от вятич и от сихъ насели грады» (ПСРЛ. I: 121; ПСРЛ. II: 106; ПСРЛ. III: 159).
Больше всего у нас информации о внутреннем устройстве древлян – в летописном рассказе об антикиевском восстании древлян и подавлении его Ольгой оно описано относительно подробно (ПСРЛ. I: 54–60; ПСРЛ. II: 42–48; ПСРЛ. III: 110–113). У древлян видим классическую тернарную структуру управления (Фроянов 1980: 126–127; Свердлов 2003: 88–91): 1) княжеская власть, 2) знать/совет знати (старейшины города, лучшие мужи, мужи нарочитые); 3) народное собрание, представлявшее собой фактически вооруженный народ (древляне совещаются со своим князем Малом и тут же выступают в поход на Игоря).
Все эти три института (князь, знать, народное собрание), описанные у древлян, в одном рассказе ПВЛ разрозненно упомянуты в источниках и применительно к вятичам. Едва ли в социально-политическом устройстве вятичей и радимичей, живших по соседству и сближенных в ПВЛ, существовали серьёзные отличия. У радимичей мы вправе предполагать точно такую же трёхступенчатую структуру управления как у древлян и вятичей с князем, знатью/советом знати и народным собранием/вечем, ведь археологически социальная структура вятичей и радимичей демонстрирует значительное сходство – и там и там отчётливо выделяются отдельные локальные группы населения, в совокупности составляющие союзы радимичей и вятичей.
На существование у радимичей института княжеской власти указывает наличие у них преданий о легендарном предке, по сути, первом князе. Сравним летописные выражения о Радиме и радимичах, с одной стороны, и Кие и полянах – с другой: «Пришедъша, седоста Радимъ на Съжю [и] прозв[а] шася Радимичи» (ПСРЛ. I: 12; ПСРЛ. II: 9); «бяху мужи мудри и смыслени [и] нарицахуся Поляне. Отъ них же есть Поляне в Киеве и до сего дне… Но се Кии княжаше в роде своемь… И по сихъ братьи держати почаша родъ ихъ княженье в Поляхъ» (ПСРЛ. I: 9—10; ПСРЛ. II: 7–8).
Летописцы называют кривичей, вятичей, радимичей, полян, древлян и прочие восточнославянские этнополитические объединения в одном ряду с лютичами, а про них по источникам хорошо известно, что они представляли собой союз ряда небольших «племён»: брежан, стодорян, чрезпенян, доленчан и т. д. Аналогична ситуация с ободритами, включавшими в себя древан, глинян, вагров и т. д. и лужицкими сербами, делившимися на сусельцев, жирмунтов, галомачей и т. д. Одним словом, там, где у нас есть источники, описывающие более детально внутреннюю жизнь славян, мы видим, что большие славянские этнополитические объединения, уровня тех, что попали на страницы древнерусских летописей, делились на ряд небольших объединений.
В анонимном «Баварском географе» (памятнике, созданном в швабском монастыре Райхенау в 70-х гг. IX в.: Назаренко 2001: 51–70) перечислено множество славянских «племён», не известных по другим источникам и, соответственно, с трудом поддающихся идентификации или не поддающихся ей вовсе. По всей видимости, это именно те небольшие «племена», из которых состояли крупные славянские этнополитические союза типа вислян, мазовшан, лютичей, кривичей и т. д.
Названия восточнославянских локальных объединений в источниках почти не отразились (исключение – полоцкая группа кривичей, полочане)[57], но здесь на помощь приходит археология, позволяющая выделить такие объединения.
Судя по археологическим данным, население как Радимичской земли, так и Вятической было сгруппировано в отдельные локальные единицы, соответствующие небольшим локальным объединениям, «малым» славиниям (или «малым племенам» как их традиционно называли в историографии), в совокупности составляющим, соответственно радимичское и вятическое этнополитические объединения. В земле вятичей выделяется шесть таких курганных групп (Соловьёва 1956: 161–165).
В Радимичской земле Г.Ф. Соловьёва выделила восемь археологически фиксируемых локальных групп (рис. 3):
1) между Днепром и Сожем;
2) в бассейне реки Сож;
3) в бассейне реки Ипути;
4) в бассейнах рек Ипути и Снова;
5) в бассейне реки Снова;
6) в междуречье рек Ипути и Снова в нижнем течении Ипути;
7) в среднем течении Днепра (примерно от Рогачева до устья Сожа);
8) в междуречье рек Сожа и Беседи (Соловьёва 1956: 156–160)[58].
Таким образом, судя по археологическим данным, радимичский этнополитический союз представлял собой объединение как минимум восьми локальных групп славянского населения. Цифра условна, скорее всего, маленьких славиний в Радимичской земле было больше, поскольку какие-то объединения могут не фиксироваться археологически – относительно шести выделенных Г.Ф. Соловьёвой в земле вятичей локальных групп Б.А. Рыбаков заметил: «Они выявлены лишь в северной части Вятичей. Таких районов-племён удалось обнаружить шесть, но, исходя из их размера, во всей земле Вятичей их должно быть не менее десяти» (Рыбаков 1982: 264)[59].
Для каждого из «малых племён» можно предполагать наличие «града» – административного, религиозного и организационного центра, каковые летописи отметили у древлян (ПСРЛ. I: 58; ПСРЛ. II: 47) и вятичей (ПСРЛ. II: 697).
Один такой «град», Гомель (летописный Гомий, впервые упомянутый под 1142 годом), бывший, видимо, центром посожской группы радимичей (курганная группа 2, по Г.Ф. Соловьёвой), к настоящему времени относительно неплохо изучен. В конце IX – Х в. Гомель разрастается в размерах и охватывает площадь от 4 до 8 га. Формируется двухчастная структура поселения (детинец – окольный город) с укреплённым городищем площадью около 0,7 га у слияния Сожа и Гомеюка, а также и вторым поясом оборонительных сооружений. Развивается гончарное, кузнечное, ювелирное ремесла. В городе, стоявшем на торговом пути по Сожу, и вокруг него известны клады арабских дирхемов IX–X вв., свидетельствующие об активной торговле, которую вели его жители. Гомельское городище конца I тыс. н. э. является одним из наиболее значительных в восточнославянском мире (о радимичском периоде в истории Гомеля см.: Макушников 1990: 59–60; 2002: 32–37; 2009: 76).
Предположение Е.А. Шинакова, согласно которому «Гомий, Пропуй и Кречют были основаны, скорее всего, княжеской властью как крепости – опорные пункты с разных сторон их (радимичей. – М.Ж.) границ» (Шинаков 2012: 49), лишено оснований. Киевским опорным пунктом на южной границе земли радимичей было несущее явные черты древнерусской дружинной культуры Моховское военизированное поселение (конец IX – начало XI в.) в устье Сожа (о нём см.: Макушников 2009: 76–95), созданное киевскими князьями южнее Гомеля и явно противостоявшее ему. Противостояние двух расположенных напротив друг друга городищ является археологическим отражением политического противостояния Киева и Радимичской земли в IX–X вв. (а возможно, и в начале XI в.), в ходе которого обе стороны укрепляли свои границы. После того как Радимичская земля теряет свою независимость, необходимость в содержании Моховского военного центра для Киева отпадает, и он в первой половине XI в. исчезает. Предшествующий период около столетия отмечен противостоянием киевского Мохова и радимичского Гомеля.
По мере накопления археологических материалов по земле радимичей вырисовывается структура их расселения, организация поселенческой сети с определённой иерархией разноуровневых поселений, за которой стоит, очевидно, политико-административная структура радимичей, формирование раннегородских центров типа Гомеля и т. д. (Макушников 2009: 22–77), в общем всё то, что уже известно применительно к лучше изученным восточнославянским этнополитическим союзам.
Близ Гомеля, по всей видимости, произошла и трагическая для радимичей битва на реке Пищане/Песчане. Поскольку подобные гидронимы довольно широко распространены в славянском мире, в том числе и в ареале радимичей их несколько, вопрос о том, где же именно произошло роковое для радимичей сражение, вызвал в литературе полемику (Макушников 2002: 37–40; Гурьянов, Шинаков 2006: 78–79; Фетисов, Щавелев 2012: 126–127). Наиболее логичное и убедительное отождествление летописной реки с реальным гидрографическим объектом предложил О.А. Макушников.
По мнению учёного, с которым мы полностью согласны, войска Владимира должны были наступать на радимичей с юга, из района Киева и Чернигова, и двигались, скорее всего, тем самым путём «на радимичи», о котором говорит в середине XII в. Ипатьевская летопись. Едва ли битва произошла в глубине земли радимичей, поскольку радимичские войска должны были попытаться не пустить завоевателей в глубь своей территории, не дать им занять Гомель – свою важнейшую крепость на юге. Соответственно, река Пищана должна быть расположена на пути из киевско-черниговского региона в Радимичскую землю, т. е. в районе Гомеля, контролировавшего Нижнее Посожье, который Волчий Хвост не мог оставить у себя в тылу.
На пути из Чернигова в Гомель обнаруживается ручей Песошенька (около 15 км), правый приток реки Терюхи, впадающей в Сож. Раньше он назывался Песочанкой, или Песочной, и находится примерно в 30 км от Гомеля (Макушников 2002: 37–40). Именно на его берегах, в районе современных сёл Хуторянка и Песочная Буда, встретились в 984 г. армия воеводы Волчьего Хвоста и защищавшее свою землю войско радимичей.