Перед нами значительная территория в бассейне Среднего и Нижнего Сожа и в междуречье Сожа и Днепра (узкой полосой заходящая и на днепровское правобережье), местами достигающая Десны на востоке.
Характерным этнографическим маркером радимичей IX–XII вв. являются семилучевые височные кольца (об этих украшениях см.: Спицын 1899: 332; Рыбаков 1932; Седов 1970: 135–136; 1982: 152–155; Соловьёва 1978; Шинаков 1980; Богомольников 2004: 52–61, 101–102). М.А. Сабурова реконструировала головной убор радимичанки на основе погребальных материалов.
Украшения радимичей: 1–4, 6—21 – из курганов Новозыбковского и Суражского уездов Брянской губернии (раскопки П.М. Еременко); 5 – реконструкция головного убора по материалам кургана близ с. Юдичи (по М.А. Сабуровой); 1–4, 7—75, 17, 19–21 – цветной металл; 6, 16, 18 – бронза и стекло
В Радимичской земле также получили распространение шейные гривны с заходящимися розеткообразными концами, находки которых у восточных славян за пределами радимичского региона единичны (Седов 1970: 139. Карта на рис. 39).
Есть и другие признаки, отличающие радимичей от их соседей. Если обратиться к картографированным Г.Ф. Соловьёвой особенностям погребальной обрядности радимичей и их соседей, то можно заметить преимущественную концентрацию курганов с кострищем в насыпи, а также погребений с восточной ориентировкой (преимущественно мужских) в Радимичской земле.
В.В. Седов считал эти особенности наследием балтского субстрата, унаследованными славянами от живших здесь ранее восточных балтов (Седов 1961; 1970: 162–171; 1982: 155). Согласиться с таким объяснением, на наш взгляд, невозможно. Дело в том, что В.В. Седов в качестве аналогий восточнославянским погребениям с восточной ориентировкой приводит прибалтийские материалы. Балтское же население собственно Восточной Европы (в том числе носители колочинской и тушемлинской культур, непосредственно предшествовавшие радимичам и ставшие для них субстратом) подобных обрядов не знало, соответственно, не могло и передать их славянским поселенцам. Аналогии с прибалтийскими обрядами должны рассматриваться как следствие конвергентного развития[60].
Своеобразные черты погребального обряда радимичей являются, таким образом, результатом развития их собственных социальных и культовых практик, формой манифестации своего этнографического единства.
Христианство, бывшее важным средством укрепления единства Восточной Европы под властью Киева, распространялось в радимичской земле медленно, в XI–XII вв. здесь ещё были широко распространены язычество и двоеверие (Рапов 1998: 320; Богомольников 2004: 114–115). К середине X – началу XI в. относится открытое А.В. Кузой и Г.Ф. Соловьёвой радимичское языческое святилище у села Ходосовичи близ Рогачева (Куза, Соловьёва 1972: 153).
Существование святилищ, выраженные особенности погребального обряда и медленное распространение христианства указывают на важную роль языческих религиозных представлений в самоидентификации радимичей и на существование у них выполнявшего важные социальные и культовые функции языческого жречества (о жреческом сословии восточных славян и Древней Руси см.: Рыбаков 1987: 294–481)[61].
Подводя некоторые итоги, видим, что Радимичская земля в Посожье вполне надёжно очерчивается при сопоставлении письменных и археологических данных. Ряд признаков (специфические височные кольца, шейные гривны с заходящимися розеткообразными концами, выраженные особенности погребального обряда и т. д.) указывают на осознание радимичами своего этнографического единства и его культурную манифестацию.
Находки из кургана 1 близ села Юдичи Гомельской области, ставшие основой реконструкции внешнего облика славянки из племени радимичей
III. Происхождение радимичей
Происхождение радимичей и вятичей «от ляхов», указанное летописями, долго не вызывало у историков особых сомнений. Ян Длугош, стремившийся закрепить за Польшей право на владение русскими землями, называл их предков-эпонимов Радима и Вятко «польскими князьями», а о радимичах писал, что они «происходят от поляков» (Щавелева 2004: 226, 230).
В.Н. Татищев полагал, что древним городом радимичей, близ которого находилась их прародина, был польский Радом, откуда часть радимичей переселилась на берега Днепра (Татищев 1962: 336).
«Ляшское» происхождение радимичей принималось как данность Н.М. Карамзиным (Карамзин 1989: 48), П.И. Шафариком (Шафарик 1847: 188–189), Н.П. Барсовым (Барсов 1873: 132), А.Е. Пресняковым (Пресняков 1993: 278) и многими другими историками.
С.М. Соловьёв писал: «Мы не имеем никакого права заподозрить это предание, которое показывает, что эпоха прибытия этих племен не была слишком отдалена; о нем помнили ещё во времена летописца. Что племена эти пришли позднее других, доказывают избранные ими жилища: Радимичи поселились на Сожи, а Вятичи должны были перейти далее на восток, на Оку, потому что земли по Десне, лежащие между Сожью и Окою, уже были заняты Северянами» (Соловьёв 1896: 47).
С.М. Середонин, принимая «ляшское» происхождение радимичей, отметил, что «в этих же известиях летописи (о покорении радимичей Владимиром. – М.Ж.) видно несколько враждебное отношение к чуждой ветви славянства: Русь корится племени, которое «и до сего дня», т. е. до XI в., платит дань и повоз везёт Руси; о других племенах летопись столь жёстко не говорит» (Середонин 1916: 133).
Сдержанно-скептически отнёсся к легенде о «ляшском» происхождении радимичей и вятичей Л. Нидерле. Отметив, что «никакими историческими данными эта легенда не подтверждается» и «в ней слишком много вымышленных аналогий, чтобы её можно было безоговорочно принять», учёный тем не менее допустил: «Теоретически можно себе представить, что в бурном движении славян и их развитии, наблюдаемом повсюду в V, VI и VII веках, одно или два племени могли уйти из переполненного западнославянского центра (например, в результате нашествия готов или аваров), пробиться через полосу русских племён и оказаться на востоке среди славян и финских племён», но «вряд ли можно ещё какими-либо данными, кроме самой летописной легенды, доказать такое предположение» (Нидерле 1956: 161).
Также учёный допустил, что летописное выражение «радимичи и вятичи (происходят) от ляхов» вовсе «не обязательно должно означать, что они пришли из Польши и являлись непосредственно польскими племенами, оно может означать, что они пришли от ляхов, то есть с той стороны, от польских границ», возможно, «предки радимичей, а также дреговичей первоначально обитали… по соседству с поляками, находились под их вилянием и, по-видимому, составляли промежуточную полосу между поляками и чисто русскими племенами. Оттуда они продвинулись на восток и вклинились в среду… остальных русских племён» (Нидерле 1956: 161–162).
Любопытным является и наблюдение Л. Нидерле относительно разграни-чения степени возможной достоверности легенды для радимичей и вятичей. Учёный обратил внимание, что если в ареале расселения радимичей (белорусский язык) заметны некоторые параллели с польским языком, то в области вятичей (великорусский язык) они значительно слабее, из чего можно сделать вывод, что «если в отношении радимичей летописная традиция до некоторой степени подтверждается данными лингвистики, то относительно вятичей такое подтверждение является значительно более слабым. Летописец, соблазнённый их соседством, видимо, лишь по ошибке присоединил к ним вятичей» (Нидерле 1956: 161).
Сторонником западнославянского происхождения радимичей и вятичей был А.А. Шахматов. Как считал учёный, «падение аварской державы оказало сильнейшее влияние на дальнейшее расселение восточного славянства… Авары, спасаясь от франков, отступили в бассейн Вислы и привели в сильное движение ляшские племена», в результате чего последние двинулись на восток и северо-восток. «Одни из ляшских племен наводнили страну дреговичей и сидевших вместе с ними дулебов; другие племена пробились в бассейн Западной Двины, оседая среди западной ветви кривичей; третьи племена двинулись в северное Поднепровье: летопись сохранила названия этих племен: это были радимичи и вятичи; первые сумели укрепиться на Днепре и его левых притоках; вторые – вятичи двинулись дальше на восток и, захватив сначала верхнее течение Оки, заняли с течением времени и среднее его течение» (Шахматов 1919: 37).
Аргументы в пользу «ляшского» происхождения радимичей А.А. Шахматов привёл следующие: «Ляшские особенности в белорусском языке (следовательно, на территории дреговичей и радимичей): свистящее произношение мягких т и д (в древности они диалектически были шепелявыми, как в польском язык); вероятнее всего объяснять эти особенности вторжением польских элементов в легшие в основание белорусской народности русские племена» (Шахматов 1919: 38).
Радимичи, по мнению Шахматова, «захватили верхнее Поднепровье силой и оттеснили оттуда восточных славян. Быть может, именно вторжение радимичей заставило кривичей пробиваться в бассейн верхнего течения Волги, а также по Ловати к Ильменскому озеру» (Шахматов 1919: 39).
Выводы Шахматова были решительно оспорены Е.Ф. Карским, указавшим на слабость подобной аргументации: «Не думаю, чтобы они действительно были ляшского происхождения: язык их чисто русский, быт и поэзия тоже; одно дзеканье связывает их с ляхами, да и то только радимичей, но дзеканье свойственно и другим белорусам дреговичского и кривичского происхождения; кроме того, оно не повсеместно у радимичей и не совсем совпадает с польским: у поляков дзеканье имеет несколько шипящий характер, чего нет у белорусов. Кроме того, трудно доказать древность этого явления. Вероятнее всего, выражение «радимичи бо и вятичи от ляхов» следует понимать в географическом смысле – как жившие вместе с ляхами. Что они были не ляхи, видно и из их переселения далеко на восток. Причиной такого переселения было, вероятно, размножение поляков на Средней Висле, дреговичей на Припяти, волынян с юга и литовцев с севера» (Карский 1903: 71–72).