Пониманию летописного «от ляхов» как «в соседстве с ляхами», предложенному Л. Нидерле и Е.Ф. Карским, противоречит фраза «Бяста бо два брата в Лясех», которая означает, что летописец мыслил Радима, Вятко и их рода выходцами именно непосредственно из ляшских земель.
Б.А. Рыбаков, не обнаружив в материальной культуре радимичей никаких западнославянских черт, выдвинул оригинальную гипотезу возникновения сообщаемого летописью предания. Выражение «от ляхов» могло принадлежать летописцу эпохи Ярослава Мудрого, знавшему легенду о том, что радимичи и вятичи происходят от легендарных предков Радима и Вятко. Когда в 981 г. состоялся поход русских войск на «ляхов» (на «Червень и ины грады»), они проходили у Перемышля мимо города Радимин, где слышали о брате святого Войтеха, гнезненском епископе Радиме. Через три года они ходили на радимичей, что и вызвало у них соответствующие ассоциации. Так под пером летописца родилось представление о ляшском происхождении радимичей, а поскольку Радим и Вятко считались братьями, то и вятичам летописец приписал ляшское происхождение (Рыбаков 1932)[62].
В.В. Мавродин, констатировав, что «полонизмы в белорусском языке потомков радимичей объясняются скорее «неляшским» их происхождением, а тем, что они – потомки летописных радимичей – длительное время соседили с «ляхами» и находились под властью ополяченной Литвы и Польши в течение ряда столетий» и что археологические материалы говорят об автохтонности радимичей, сочувственно излагает гипотезу Б.А. Рыбакова (Мавродин 1945: 96–97).
По мнению П.Н. Третьякова, «археологические данные, свидетельствующие об автохтонности обеих племенных групп (радимичей и вятичей. – М.Ж.)… полностью опровергают достоверность этого рассказа (о «ляшском» происхождении радимичей и вятичей. – М.Ж.)». Касаясь приведённых выше доводов А.А. Шахматова, учёный писал: «Совершенно очевидно, что такое доказательство нельзя признать основательным. Появление «ляшских» элементов в языке белорусов является столь же естественным, как наличие западных особенностей в языке западных кривичей… Предками белорусского народа являлись, несомненно, не столько радимичи, сколько западные кривичи и дреговичи, занимавшие… основные области Белоруссии» (Третьяков 1953: 245).
Надо сказать, что звучавшие в литературе 30—50-х гг. XX в. утверждения об автохтонности археологической культуры радимичей, последующими исследованиями не подтвердились. Радимичи появились в местах своего обитания не ранее VIII–IX вв. (Седов 1982: 157), и их культура не является продолжением предшествовавших колочинских и тушемлинских традиций.
Решительно отверг достоверность летописной легенды о происхождении радимичей и вятичей Д.С. Лихачёв: «…А.А. Шахматов считал, что радимичи и вятичи происходят от поляков; так предполагали и другие исследователи, утверждавшие, по крайней мере, что так именно думал летописец. Вряд ли, однако, так считал сам летописец. Выражение «от ляхов», как и другое выражение летописца о новгородцах – «от рода варяжьска, преже бо беша словени» (под 862 г.) вовсе не относится к происхождению русского населения той или иной области (было бы странным предполагать у летописца мысль, что новгородцы «сейчас происходят от варягов, а раньше происходили от славян»). Выражение «от рода варяжьска» или «от ляхов» определяет в том или другом случае только то обстоятельство, что во главе политической организации новгородцев, радимичей и вятичей стоят: в первом случае варяги, во втором случае – «ляхи»… Летописец считает, что названия эти произошли от двух польских выходцев Радима и Вятка, передавших свои имена подчинившимся им славянским племенам: «и пришедъша седоста Радим на Съжю и прозвашася (именно «прозвашася», а не «расплодишася») радимичи… Аналогично этому, по мнению летописца, русские в целом прозвались от призванных братьев-варягов… Перед нами обычное для Средних веков объяснение происхождения правящей династии и названия народа, города от пришлых братьев. Отсюда ясно, что вся эта легенда о происхождении названий радимичей и вятичей от двух братьев Радима и Вятко представляет собою типичную для нашего летописца… династическую легенду… Рассказ о Радиме и Вятке приводится летописцем только для того, чтобы объяснить происхождение местных князей и местных названий, но не всего племени в целом. Он говорит лишь о принадлежности радимичей и вятичей к княжеским династиям, ведущим свое начало из «ляхов», но отнюдь не говорит о происхождении племени вятичей и племени радимичей от поляков. Такой приписываемой летописцу мысли у него не было». Относительно же того, откуда летописец вывел польское происхождение Радима и Вятко, Д.С. Лихачёву импонирует гипотеза Б.А. Рыбакова, приведённая выше (Лихачёв 2007: 392–393).
Аргументация Д.С. Лихачёва вызывает, на наш взгляд, серьёзные вопросы. Учёный в своих рассуждениях использует только одно из двух летописных известий о «ляшском» происхождении радимичей (из этногеографического введения к ПВЛ), которое допускает две трактовки (1) происхождение «от ляхов» всех радимичей; 2) происхождение «от ляхов» только Радима и его рода, давших имя аборигенам Посожья) и оставляет за скобками второе (из рассказа о Пищанской битве), а между тем в нём говорится «быша же Радимичи отъ рода Ляховъ. Прешедъше ту ся вселиша». «Вселиша» явно относится ко всему «племени» радимичей и склоняет чашу весов в пользу варианта 1) – летописец, вопреки Д.С. Лихачёву, считал, что «от ляхов» происходят радимичи в целом.
Также и семантика глагола «прозвашася» в летописном повествовании трактуется Д.С. Лихачёвым односторонне. В другом месте летописного рассказа о расселении славян читаем, например: «Словени же седоша около езера Илмеря. [и] прозвашася своимъ имянемъ» (ПСРЛ. I: 6; ПСРЛ. II: 5). Здесь тоже идёт речь о происхождении и обретении имени словен как таковых.
Не касаясь вопроса о значении фразы «новгородьци от рода варяжьска» (которая сама представляет загадку с обширной и противоречивой историографией), отметим, что в летописном повествовании о расселении славян, частью которого является и рассказ о происхождении радимичей и вятичей, предлог «от» имеет именно значение происхождения: «От техъ Словенъ разидошашася по земьли и прозвашася имены своими, кде седше на которомъ месте»; «Словене же ови пришедше и седоша на Висле и прозвашася Ляхове, а отъ техъ Ляховъ прозвашася Поляне Ляхове» (ПСРЛ. I: 6; ПСРЛ. II: 5).
Е.А. Шинаков предположил, что «летописная легенда подчёркивает их (радимичей. – М.Ж.) «родовое» происхождение в этимологии названия. Возможно, летописец XII в. не совсем верно понял радимичское и вятичское родовые предания о происхождении их первопредков «от лехов» – западнославянских старейшин, т. е. их изначальную знатность, как их приход из Польши, «от ляхов» (Шинаков 2012: 49). Обосновать подобную идею едва ли возможно.
О.Н. Трубачев в статье, посвящённой вятичам (не коснувшись, к сожалению, вопроса о радимичах), поддержал гипотезу об их западнославянском происхождении, указав, что имя предка-эпонима Вятко «представляет собой уменьшительную форму от личного имени Вячеслав, праслав. *vętjeslavъ, ср. чеш. Václav, то есть имени исключительно западнославянского» (Трубачев 2000: 6). Отмечает учёный и «ляшско-вятичские топонимические тождества, ср. Тула – Tuł, Вщиж – Uściąz, Коломна – Коломыя… несколько вятичско-чешских соответствий Подмосковья и Поочья. Самым же ярким и полным является ляшско-вятичское тождество Moskiew (в польском Мазовше) = Москва» (Трубачев 2000: 11).
Имя Радим (вероятно, сокращение от Radimirъ/*Radiměrъ (Фасмер 1987: 430); от глагола *raditi – «заботиться»/«стараться» так же, как Вадим от *vaditi – «клеветать»/«ссориться»/«доносить) тоже является западнославянским. Выше упоминался брат святого Войтеха, гнезненский епископ Радим (Гауденций, 970 – ок. 1020), бывший незаконнорожденным сыном чешского князя Славника. По источникам известны и другие средневековые западнославянские носители этого имени (Морошкин 1867: 162). Козьма Пражский упоминает чешского военачальника Радима, погибшего в 1082 г. в битве с Австрией (Козьма Пражский 1962: 148).
Г.А. Хабургаев выдвинул гипотезу, что все восточнославянские «племенные» названия на – ичи– (радимичи, дреговичи, кривичи, вятичи) представляют собой изначально балтские этнонимы, оформленные славянскими суффиксами в ходе славянизации их носителей. Соответственно, по его мнению, радимичи – это изначально балты *radimis, впоследствии перешедшие на славянский язык и ставшие радимичами (Хабургаев 1979: 89–93, 134–144, 197–198)[63].
Построения Г.А. Хабургаева были подвергнуты жёсткой и, на наш взгляд, совершенно справедливой критике Ф.П. Филиным: «…группа этнонимов с суффиксом – ич-и: кривичи, дреговичи, радимичи, вятичи. Согласно тенденциозным толкованиям [Г.А. Хабургаева], все население, носившее эти имена, было сплошь балтийским, славянизированным только в эпоху древнерусского государства. И это вопреки мнению летописца, четко определявшего указанные племена как восточнославянские, славянские по происхождению… И уже совсем фантастична праформа *radimis (= радимичи), которая без всяких доказательств дважды приводится на картах № 14 (стр. 90) и № 16 (стр. 112). Желание у автора выдать восточнославянские этнонимы за балтийские очень велико, но, кроме желания, нужны еще и аргументы… Мы могли бы продолжить список явных промахов, имеющихся в анализе восточнославянских этнонимов в книге Г.А. Хабургаева, но и сказанного достаточно, чтобы показать полную несостоятельность такого анализа. Суффикс – ич– несомненно праславянского происхождения. Вообще нужно иметь в виду, что бессуффиксальные и производные суффиксальные этнонимы в праславянском языке сосуществовали, а не просто сменяли друг друга» (Филин 1980: 48).
Польский учёный Ф. Буяк в статье «Откуда пришли радимичи и вятичи на Русь?» попытался подкрепить «польскую» гипотезу их происхождения дополнительными материалами. По мнению исследователя, первоначальное место обитания радимичей и вятичей находилось на берегах Вислы, которые они вынуждены были покинуть под натиском врагов (германцев). Продвинувшись на восток, они перешли Днепр и осели на Соже (радимичи) либо продвинулись ещё дальше и обосновались на Оке (вятичи).