И.Я. Фроянов справедливо констатировал: «В своей политике подчинения восточнославянских племен Рюриковичи опирались в первую очередь на воев… Для покорения и обложения данью древлян, северян, радимичей и прочих князья нуждались в более мощных военных соединениях, нежели дружина» (Фроянов 1980: 190).
Никакая княжеская дружина не смогла бы завоевать и держать в подчинении славинии. Только массовое народное войско Киевщины было способно решить задачу покорения Восточной Европы. Завоевания киевских князей – это результат действий не только князей и их дружин, а и рядовых полян, объединенных в ополчение. Соответственно, и дани с покоренных славиний шли не только князю и его дружине, но всей киевской полянской общине (ср. сообщения летописей о дани, выплачиваемой Византией не только князю с дружинниками, но и целым русским городам (ПСРЛ. I: 31, 49; ПСРЛ. II: 22, 37); о распределении древлянской дани между Киевом и Вышгородом (ПСРЛ. I: 60; ПСРЛ. II: 48) и т. д.).
2. Радимичи в летописях дважды прямо связываются с ляхами, в то время как днепровские поляне в летописях с ляхами не сближаются ни разу. Наличие «племени» полян также и в Польше само по себе мало о чем говорит, поскольку повторяемость названий – характерная черта славянской этнонимии.
3. Имя ляхи/лендзяне, вероятно, несет в себе некоторый негативный оттенок, напоминая тем, кого так называют, что они новоселы на своей земле, поэтому выступает оно преимущественно в качестве экзоэтнонима. По словам О.Н. Трубачева, «наличие земледельческой идеологии у праславян доказывается также употреблением у них ранних племенных названий земледельческого происхождения, ср. пару этнонимов *pol’ane – *lędjane, первый из которых был самоназванием части западных славян (восточнославянское употребление здесь опускаем), а второй – прозвищем, которое древним полякам дали соседи. Оба названия производны от понятий, связанных с землей: *роl’апе – «жители полей», a *lędjane – «жители целинных земель» (от *lędo, *lęda — «целина, необработанная земля»). Из них особенно интересно последнее: кличка, данная соседями, напоминает полянам-полякам, что они новоселы на своей земле. Как пишет исследователь проблемы, «назва лях– (або інша похідна форма від *lęden-) ніколи не була засвідчена в джерелах як самоозначення для пізніших поляків» (Трубачев 2002: 234, 286).
Источник информации Константина Багрянородного – явно киевский, а с чего бы киевлянам, пусть даже и варягам, называть других киевлян, своих ближайших союзников, термином, несущим в себе негативные коннотации? Гораздо логичнее полагать, что так они называли другое славянское этнополитическое объединение, враждебное Киеву и происходившее, согласно киевской традиции «от ляхов», т. е. радимичей. Возможно, киевские летописцы, настойчиво подчеркивая происхождение радимичей «от ляхов», противопоставляли тем самым их как «новоселов» киевским полянам как жителям поля, освоенной, окультуренной земли, старожилам, подчеркивая тем самым приоритет полян над их северо-восточными соседями. Ср. замечание С.М. Середонина: «В этих же известиях летописи (о покорении радимичей Владимиром. – М.Ж.) видно несколько враждебное отношение к чуждой ветви славянства: Русь корится племени, которое «и до сего дня», т. е. до XI в. платит дань и повоз везет Руси; о других племенах летопись столь жестко не говорит» (Середонин 1916: 133).
4. Значение этнонима ляхи/лендзяне («новоселы») хорошо коррелирует с указанием ПВЛ на недавний приход радимичей в места своего обитания, память о котором еще была жива.
Указание главы тридцать седьмой трактата «Об управлении империей» на соседство лендзян с печенежской фемой Иавдиертим не противоречит их отождествлению с радимичами. Наблюдения над семантикой употребленного в данном случае Константином глагола πλησιάζειν показывают, что он в «Об управлении империей» применительно к Византии использовался для обозначения территорий, «которые не входили в состав империи, но прилегали к ее границам и над которыми империя считала себя вправе осуществлять известный контроль… это позволяет предположить, что речь идет о районах, расположенных у географических ориентиров, например Дуная, Днепра, или входивших в так называемое «византийское содружество» (Дюно, Ариньон 1982: 70).
Соответственно, и слова Константина Багрянородного из тридцать седьмой главы необязательно понимать как указание на прямое соседство названных им славиний с печенегами, их можно трактовать и как констатацию возможностей кочевников-печенегов совершать набеги на уличей, древлян (которые, кстати, тоже не имели непосредственной границы с печенежской степью, будучи отделены от нее полянами и уличами) и лендзян. Едва ли для печенежской конницы составляло проблему прорываться сквозь территории полян и древлян и доходить в своих набегах до земель радимичей, которые широкой полосой выходили к Днепру и захватывали его правобережье (см. карту радимичских памятников, Богомольников 2004: 202).
Сопоставление фактов (перечисление Константином Багрянородным по именам всех славянских «племен» Днепровского бассейна и отсутствие среди них радимичей, при упоминании живущих на берегах впадающих в Днепр «водоемов» лендзян; существование в Киеве прочной традиции, связывающей радимичей с ляхами, при которой в обиходной речи киевлян они вполне могли называться с оттенком пренебрежения просто ляхами – «новоселами») убеждает нас в том, что под лендзянами (Λενζανηνοι/Λενζενίνοι) Константина Багрянородного можно понимать только летописных радимичей.
Степень зависимости лендзян-радимичей от Киева во времена Игоря (автор «Об управлении империей» еще не знает о его гибели)[71], очевидно, не слишком высока. Они поставляют русам ладьи, причем делают это за плату. Вероятно, выплачивают какую-то дань (возможно, именно они скрываются под «прочими славянами» в рассказе о полюдье), но сохраняют, как и прочие славинии, свою автономию и собственную социально-политическую структуру. Перелом во взаимоотношениях Киева и радимичей произойдет лишь в конце X – начале XI в., во времена Владимира и Ярослава Мудрого. Именно тогда социально-политические структуры радимичского этнополитического союза будут ликвидированы и радимичи окажутся в прямом подчинении киевских, а затем и черниговских князей.
Подводя итоги сказанного, наиболее убедительным решением проблемы атрибуции лендзян Константина Багрянородного мы считаем следующее: автор «Об управлении империей» именует радимичей, происходивших, по ПВЛ, «от рода ляхов» лендзянами, что, скорее всего, отражает киевский взгляд на них. Взгляд этот был враждебным, отсюда и насмешливый тон в пассаже о поражении радимичей в Пищанской битве, и наименование радимичей киевскими информаторами Константина лендзянами-«новоселами».
Подведём некоторые итоги.
1. Историографические стереотипы о радимичах как о «слабом» или «отсталом» «племени» не имеют под собой каких-либо серьёзных оснований. Радимичи были одним из тех восточнославянских этнополитических союзов, которые дольше всего сопротивлялись экспансии Киева и были окончательно покорены только Владимиром, но даже после этого внутренняя автономия и социально-политическая структура радимичского общества ещё какое-то время сохранялись, а отношения с Киевом ограничивались выплатой дани. Данные факты говорят о том, что радимичи обладали и значительной военной силой, и развитой по меркам Восточной Европы IX–XI вв. политической организацией, и самосознанием. Последнее фиксируется и по некоторым археологическим признакам (специфические височные кольца, особенности погребального обряда и т. д.), которые выделяют землю радимичей.
2. Радимичи представляли собой этнополитический союз, состоявший из ряда «малых племён», фиксируемых археологически. Социально-политическая организация радимичей едва ли имела какие-то отличия от соседних вятичей и древлян, представляя собой тернарную структуру из князей (ср. радимичскую легенду о первопредке, фактически – первом князе), знати и народного собрания, которое в случае войны превращалось в народное ополчение. Существовало у радимичей и языческое жречество, а также святилища. В земле радимичей начался процесс урбанизации и роста «племенных» градов. Один из них, Гомель, к настоящему времени уже неплохо изучен.
3. Константин Багрянородный именует радимичей, происходивших, по ПВЛ, «от ляхов», вариантом данного этнонима – лендзянами, что, скорее всего, отражает киевский взгляд на них. Взгляд этот был враждебным, отсюда и насмешливый тон в пассаже о поражении радимичей в Пищанской битве, и наименование радимичей киевскими информаторами Константина лендзянами-«новосёлами».
4. Верифицировать сведения ПВЛ о том, что радимичи платили дань Хазарскому каганату, а потом были обложены ею Олегом Вещим, невозможно. Можно говорить лишь о том, что к середине Х в. радимичи находились в «лёгкой» зависимости от Киева, ограниченной выплатой дани и поставкой (за деньги) ладей киевским русам, сохраняя при этом автономию и собственную социально-политическую и административную структуру.
5. Происхождение радимичей остаётся вопросом. Надёжно можно говорить о проживании их предков накануне прихода на Сож в конце VIII в. в Верхнем Поднестровье, где выявлен уникальный гидронимический ландшафт, совпадающий с посожским. Осторожно можно предположить, что в VII в. радимичи переместились на Верхний Днестр с территории современной Польши в рамках общего движения славян из Подунавья и Средней Европы на север и северо-восток.
Глава V. Славянская знать догосударственной эпохи по данным начального летописания
Вопрос о социально-политическом устройстве восточнославянского общества догосударственной поры является одним из ключевых для понимания древнерусского политогенеза, соответственно, нельзя сказать, чтобы он был обойден вниманием в исторической науке. Но источниковая база, на которую приходится опираться историкам в его решении, весьма скудна. Собственно восточнославянское общество предгосударственной поры в аутентичных источниках описано очень плохо, поэтому опираться ученым приходится в основном на данные, сообщаемые Повестью временных лет, Новгородской I и другими русскими летописями, а также на сравнительно-исторические материалы по другим регионам славянского мира и иным обществам, находившимся на аналогичной стадии развития.