обеспечения, которое получали в том числе и у своих данников-славян.
В «Анонимной записке» говорится, что русы питаются тем, что привозят из земли славян. Ибн Русте: «Нет у них (русов. – М.Ж.) полей [пахотных], так как они едят то, что привозят из земли славян» (Заходер 1967: 81). Гардизи: «У них (русов. – М.Ж.) нет посева и земледелия, посев их – грабеж славян» (Заходер 1967: 82); Мубарак-шах: русы «не имеют посева и земледелия, постоянно совершают набеги, забирают у славян рабов… привозят товары и зерно, от этого имеют средства к существованию» (Заходер 1967: 82).
Данные описания явно гиперболизированы, но тем не менее вполне могут быть сопоставлены с известными по археологическим данным сведениями о салтовских аланах.
На территории лесостепной салтовской культуры существовало развитое земледелие (обобщение соответствующих данных см.: Колода, Горбаненко 2010; 2018), но оно преимущественно «было подчинено потребностям животноводства», в особенности коневодства, соответственно если «для кормовой базы существовали довольно значительные площади», то «площадей, на которых могло быть введено земледелие, было немного, что наталкивает на мысль о поступлении продуктов земледелия не только из собственных полей, но и извне»; «население лесостепных городищ… далеко не всегда могло самостоятельно обеспечить себя продуктами питания в необходимом количестве и нуждалось в поступлениях продуктов земледелия извне» (Колода, Горбаненко 2010: 156–157).
Можно полагать, что важным источником поступления на салтовские городища продуктов земледелия были не только их собственные сельскохозяйственные округи (Колода, Горбаненко 2010: 157), но и подчиненные им славянские земли, что нашло свое отражение в приведенных сообщениях восточных авторов.
Учеными не раз высказывалась мысль, что часть салтовских крепостей была направлена на экспансию против славян и контроль над покоренными салтовцами славянскими областями (Афанасьев 1987: 139–142; 1993: 147–149; Седов 1998: 6; 1999: 70–73; 2002: 279; Щавелев 2014а: 323–329).
Славяне, о которых идет речь в «Анонимной записке», – это, судя по их географической локализации и этнографическим особенностям, славяне днепровского левобережья: либо вятичи (Рыбаков 1982: 225–234, 258–284), либо северяне (Шпилев 2009: 52–69), что полностью согласуется с пониманием русов данного источника как салтовских аланов: русы «Анонимной записки» нападали на славян и подчинили их своей власти. Салтовцы соседствовали с северянами и с вятичами, соответственно, легко могли это сделать, в то время как нападения варягов на вятичей и северян в первой половине IX в. выглядят чем-то совершенно нереальным (см. выше о варягах в Восточной Европе в данный период).
2. Согласно «Анонимной записке» у русов существовали катакомбные погребения по обряду ингумации. Ибн Русте: «Когда умирает у них кто-либо из знатных, то выкапывают ему могилу в виде большого дома, кладут его туда и вместе с ним кладут в ту же могилу как одежду его, так и браслеты золотые, которые он носил; далее опускают туда множество съестных припасов, сосуды с напитками и чеканную монету. Наконец кладут в могилу живою и любимую жену покойника. Затем отверстие могилы закладывается и жена умирает в заключении» (Заходер 1967: 100).
Близко к Ибн Русте описывают погребальный обычай русов и другие авторы, передающие «Анонимную записку». Гардизи: «Когда убивают какого-либо большого человека (из русов. – М.Ж.), роют для него в земле могилу широкую и большую, словно просторный дом, кладут с ним все его одежды, браслеты, кубки для вина, пищу, чеканную монету; вместе с ним помещают его живую жену, закрывают отверстие могилы, так что жена умирает» (Заходер 1967: 101). «Худуд ал-Алам»: «И мертвого вместе со всем, что имеется у него из одежды и украшений, кладут в могилу, с ним кладут в могилу еду и питье» (Заходер 1967: 101).
Эти описания в точности соответствуют катакомбным погребениям салтовской культуры: «Выкопанная в земле могила в виде большого дома – это известная нам катакомба с дромосом и небольшим входным отверстием, которое обычно закладывалось каменными плитами или деревянной доской. Катакомба в основном не засыпалась… Инвентарь, сопровождающий захоронение, всегда очень многочисленный, богатый и состоящий из вещей, лично принадлежавших покойнику. Сообщение о захоронении женщины тоже подтверждается археологически. Правда, в действительности женщину клали в могилу неживой» (Березовец 1970: 69–70).
Некоторые исследователи предпринимают попытки сопоставления данного обряда с камерными погребениями Северной и Восточной Европы эпохи викингов (Петрухин 2001: 135; Самойлов 2006: 14–15; Михайлов 2016: 155), для чего нет оснований: сведения «Анонимной записки», судя по указанному в ней расположению кочевых народов, надежно датируются первой половиной IX в. (Czegledy 1973: 263; Рыбаков 1982: 229–232; Шпилев 2009: 66; Галкина 2010: 57, 98), в то время как камерный обряд в Восточной Европе, если не считать единичного захоронения в Плакуне с дендродатой 890–895 гг., «формируется и распространяется в древнерусских могильниках во второй – третьей четверти Х в., или в 930—960-е гг.» (Михайлов 2016: 155); «получил распространение не ранее второй четверти Х в. и существовал до последней четверти Х в. включительно» (Михайлов 2016: 180). То есть налицо хронологическая нестыковка во много десятилетий, которую отнюдь не устраняет даже уникально раннее захоронение в Плакуне.
Меч каролингского типа – дорогое оружие знати
Таким образом, единственным соответствием описанному в «Анонимной записке» погребальному обряду русов остаются, в полном соответствии с наблюдениями Д.Т. Березовца, катакомбные погребения салтовской культуры.
3. Согласно «Анонимной записке», у русов существовали жрецы, пользовавшиеся особым общественным влиянием и почетом. Ибн Русте: «У них (русов. – М.Ж.) – знахари, они господствуют над их царем, подобно хозяевам, они приказывают им приносить в жертву создателю то, что они пожелают из женщин, мужчин, табунов лошадей; если прикажут знахари, никому не избежать совершения их приказа: захватывает знахарь то ли человека, то ли домашнее животное, набрасывает веревку на шею и вешает на дерево, пока не утечет дух его; они говорят, что это жертва богу» (Заходер 1967: 96).
Другие авторы, сообщения которых восходят к «Анонимной записке», передают аналогичный сообщению Ибн Русте рассказ. Гардизи: «Есть у них знахари, власть которых распространяется и на их царей. И если знахарь возьмет мужчину или женщину, накинет им на шею веревку и повесит, пока те не погибнут, и говорит «это указ царя», – то никто не говорит ему ни слова и не выражает недовольства» (Новосельцев 1965: 400). «Худуд ал-алам»: «Знахари у них в почете» (Галкина 2002: 111).
Параллель обряду жертвоприношения русов путем удушения и повешения жертвенного животного или человека, наиболее подробно описанному Ибн Русте, находим у Геродота (V в. до н. э.) в описании обряда жертвоприношения у скифов: «Обряды жертвоприношений всем богам и на всех празднествах у них одинаковы и совершаются вот так: жертвенное животное ставят со связанными передними ногами. Приносящий жертву, стоя сзади, тянет за конец веревки и затем повергает жертву на землю. Во время падения животного жрец взывает к богу, которому приносит жертву. Затем он набрасывает петлю на шею животного и поворотом палки, всунутой в петлю, душит его. При этом огня не возжигают и не начинают посвящения или возлияния. После того как жертва задушена, обдирают шкуру и приступают к варке мяса» (Hist. IV. 60) (Геродот 1972: 201).
4. Согласно «Анонимной записке», русы были очень воинственным народом, производившим собственное высококачественное оружие. Ибн Русте: «Когда у них (русов. – М.Ж.) рождается сын, то он (рус) дарит новорожденному обнаженный меч, кладет его перед ребенком и говорит: «Я не оставлю тебе в наследство никакого имущества, и нет у тебя ничего, кроме того, что приобретешь этим мечом» (Новосельцев 1965: 397). Гардизи: «Когда у [русов] появляется ребенок, они кладут перед ним обнаженный меч и отец говорит: «У меня нет золота, серебра, имущества, чтобы оставить тебе в наследство. Это (меч. – М.Ж.) является твоим наследством; сам добывай; сам ешь» (Заходер 1967: 83).
Аналогичные рассказы имеются и у других авторов, передающих «Анонимную записку». Марвази, например, пишет: «Они видят в мече средство к существованию и занятию; когда у них умирает какой-нибудь муж, а у него есть дочери и сыновья, они вручают его имущество дочерям, а сыновьям предоставляют только один меч и говорят: «Ваш отец добыл имущество мечем, подражайте ему, следуйте ему в этом» (Заходер 1967: 83).
Подчеркивается при этом качество клинкового оружия русов. Ибн Русте: «У них (русов. – М.Ж.) – соломоновы мечи; если выступает [на кого-либо] какое-либо племя (из русов. – М.Ж.), выступают все они, не разделяются, бывают заодно против своих врагов, пока не побеждают их» (Заходер 1967: 94). Гардизи: «У них (русов. – М.Ж.) много сулеймановых мечей. Если они воюют, то стоят друг с другом заодно, не ссорятся между собой и совместно действуют, пока не победят врага» (Новосельцев 1965: 400). «Худуд-ал-алам»: «Они воюют со всеми неверными, окружающими их, и выходят победителями» (Галкина 2002: 111).
В «Худуд-ал-алам» говорится о булатных клинках русов: «URTAB – город, где любого чужеземца убивают. Там производят очень ценные клинки для мечей и мечи, которые можно согнуть вдвое, но как только отводится рука, они принимают прежнюю форму» (Галкина 2002: 112).
Переводчики здесь везде поставили слово «меч», хотя на самом деле арабское сайф может означать как меч, так и саблю, что надо иметь в виду. С таким же основанием во всех приведенных отрывках может быть проставлено слово «сабля». Обратим внимание на именование клинков русов «соломоновыми». Что именно оно означает, неясно (Заходер 1967: 94), но очевидно, что клинки русов «Анонимной записки» – это не франкские мечи, принесенные в Восточную Европу варягами. Встретивший в 922 г. на Волге (уже, видимо, не салтовских, а варяжских) русов Ибн Фадлан отметил наличие у них именно франкских мечей: по его словам, мечи русов «плоские, бороздчатые, франкские» (Ковалевский 1956: 141). Салтовские аланы самостоятельно изготавливали высококачественные клинки.