Славянам VI–IX вв. была известна социальная категория племенной знати. Так, у хорутанских славян выделялся знатный род, возглавляемый в середине VIII в. Борутом. Из этого рода выбирали князя, которого утверждало после установления государственной власти вече, а до этого, очевидно, — племенное собрание.
Византийские источники VI–VII вв. неоднократно называют славянских племенных вождей-предводителей (лат. rex). Из описаний походов славян на Византию известны и некоторые имена таких вождей — Ардагаст, Мусокий, Пирагаст. Маврикий сообщает, что обычно у славян было по нескольку таких предводителей и между ними иногда не было согласия.
К более раннему времени относится известно готского историка Иордана о знати в антском обществе — о князе Боже с сыновьями и семьюдесятью старейшинами, стоявшими во главе антов (Иордан, с. 115).
О племенной знати в славянском обществе, кроме кладов, косвенно свидетельствуют и другие археологические материалы. Так, городище Хотомель — один из ранних укрепленных пунктов на Волыни — выделяется среди синхронных рядовых поселений находками предметов вооружения и серебряных украшений. Очевидно, здесь наряду с рядовыми жителями жили воины, участвовавшие в военных подходах. А основано оно было, судя по названию, происходящему от типично славянского двучленного антропонима, племенным князем, возможно предводителем дружины. По-видимому, предводителем одной из группировок кривичей основан был на рубеже VII и VIII вв. и Изборск, названный его именем.
Основным элементом военной организации славян VI–VIII вв. было ополчение. В случае нападения неприятеля всякий мужчина, способный носить оружие, становился воином и участвовал в сражениях. Очевидно, с таким всеобщим ополчением столкнулись солдаты византийского императора Маврикия, воевавшие со славянами за Дунаем. Маврикий сетовал на «непобедимое мужество» и «несметное множество» славян.
Однако в дальних военных походах принимали участие скорее всего лишь те, у кого было оружие. Характеризуя славянское войско, Маврикий пишет: «Каждый вооружен двумя небольшими копьями, некоторые имеют также щиты, прочные, но трудно переносимые (с места на место). Они пользуются также деревянными луками и небольшими стрелами, намоченными особым для стрел ядом, сильно действующим». И далее: «Сражаться со своими врагами они любят в местах, поросших густым лесом, в теснинах, на обрывах; с выгодой для себя пользуются (засадами), внезапными атаками, хитростями, и днем и ночью изобретая много (разнообразных) способов. Опытны они также и в переправе через реки, превосходя в этом отношении всех людей» (Мишулин А.В., 1941, с. 253, 254). Автор первой половины VI в. Иоанн Эфесский относительно славян заметил: «Они научились вести войну лучше, чем римляне» (Мишулин А.В., 1941, с. 252).
Вряд ли в VI–VIII вв. были славянские дружины, находившиеся постоянно под кровлей своего военачальника и получавшие от него полное содержание. Очевидно, в племенную эпоху дружины набирались для одного военного похода или набега и расформировывались по завершению задуманных действий. Только сравнительно небольшое число дружинников находилось при племенном князе постоянно.
Рассматриваемая эпоха была периодом, когда рост производительных сил позволял содержать и обеспечивать оружием и конями за счет общинных средств все больше и больше воинов-дружинников. Воины, испытавшие сладость вольготной жизни и сражений, не стремились возвратиться к тяжелому труду земледельца и скотовода, что было выгодно и формирующейся знати. Постепенно в племенном славянском обществе группируются постоянные дружины, усиливается дружинно-княжеское сословие.
Верховная власть у славян VI–VIII вв. принадлежала племенным собраниям. Прокопий Кесарийский сообщает: «Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве (демократии), и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим» (Прокопий из Кесарии, с. 297). Значительной властью в собрании обладала, конечно, племенная знать, причем роль ее постепенно увеличивалась. Это была так называемая эпоха военной демократии.
В русских летописях содержится небольшая информация о племенных собраниях, называемых, по-видимому, вечами. В Повести временных лет сообщается: «Сдумаша поляне и вдаша от дыма меч» (ПВЛ, I, с. 17). Под 945 г. имеется запись о том, что древляне «сдумавше с князем своим Малом» (ПСРЛ, I, с. 54, 55). Подобные собрания — веча — были и у западных славян.
На основе малых племен в это время создавались более или менее крупные объединения — союзы. Были среди них, конечно, и временные образования, но они не оставили никаких следов. Постоянные союзы племен переросли в племенные княжения полян, древлян и других групп славян. Они известны по Повести временных лет. Во главе их стояли князья, по-видимому, близкие к тем предводителям-рексам, о которых писали византийские историки. Однако и здесь верховная власть принадлежала народному собранию. Летописи сообщают, в частности, что не князь, а народ решал вопрос платить ли полянам дань Хазарскому каганату.
К этому периоду, возможно, относятся и первые полугосударственные образования восточных славян. Упоминание о них есть в Бертинских анналах, сообщающих о хакане народа Рос.
Развитие производительных сил, успехи земледелия и ремесла постепенно увеличивали объем прибавочного продукта как в целом, так и ту его часть, которая доставалась племенной верхушке, — князьям, военачальникам, дружине. Все это вело к переходу от первобытно-общинного к раннефеодальному строю.
Несколько позже возникают на Руси и феодальные замки (рис. 14).
Рис. 14. Феодальный замок-усадьба Воищина на Смоленщине (реконструкция Г.В. Борисевича).
Объединительные тенденции славян в IX в. выходят за пределы племенных княжений. Словене новгородские и кривичи вместе с финским племенем весью создают федерацию. Аналогичный процесс на базе племенного союза русов протекал и в Среднем Поднепровье. Здесь постепенно формируется единое государство восточных славян с центром в Киеве — древняя Русь.
Глава девятаяДружинные курганы
Среди огромной массы древнерусских курганов, оставленных рядовым (в XI–XIII вв. — преимущественно сельским) населением, выделяются сравнительно немногочисленные погребальные насыпи русских дружинников. Они встречаются лишь в единичных могильниках, расположенных поблизости от древнейших русских городов или на торговых путях.
Наиболее известен из них Гнездовский могильный комплекс, расположенный на Днепре, недалеко от Смоленска. Это самое крупное скопление курганов древней Руси, включающее 10 могильников и насчитывающее около 3 тыс. насыпей. Его раскопками занимались многие исследователи. Наиболее крупные раскопки принадлежат М.Ф. Кусцинскому (Кусцинский М.Ф., 1881, с. 5), В.И. Сизову (Сизов В.И., 1902б), С.И. Сергееву (Спицын А.А., 1905б, с. 6–70), И.С. Абрамову (Спицын А.А., 1906б, с. 185–192) и Д.А. Авдусину (Авдусин Д.А., 1951, с. 72–81; 1952а, с. 93–104; 1952б, с. 311–367; 1957, с. 113–183; 1970, с. 236–286).
Краткая, но обстоятельная характеристика Гнездовских курганов выполнена В.А. Булкиным (Булкин В.А., Дубов И.В., Лебедев Г.С., 1978, с. 25–51).
Основная масса Гнездовских курганов не содержит оружия. Очевидно, погребенные в них люди не были дружинниками, т. е. представителями организованной силы феодализирующейся власти. В основном в Гнездовских могильниках хоронило умерших местное кривичское население, находившееся в разной степени зависимости от феодалов. Но Гнездово было кладбищем не рядовых сельских поселений, а торгово-ремесленного центра. Обычные Гнездовские курганы по форме неотличимы от остальных погребальных насыпей кривичского региона. Это круглые в плане, полусферические насыпи высотой от 0,4 до 1,8 м. Раскопками в них обнаружены остатки трупосожжений. Значительная часть насыпей содержала захоронения без вещей. Кремация умерших совершалась на стороне, а собранные с погребального костра остатки трупосожжения помещались вверху курганов. В этих насыпях встречаются и урновые захоронения. В качестве урн использовались обычные глиняные горшки — лепные, а в более позднее время — гончарные (табл. LXVII, 4, 7).
Очевидно, к этому типу погребальных насыпей принадлежат и пустые курганы, на долю которых из исследованных в Гнездове приходится более 35 %. В основаниях пустых курганов обычно фиксируется зольный слой, а в верхних горизонтах — вкрапления золы и углей, изредка — фрагменты керамики или отдельные вещи. Уже В.И. Сизов высказал предположение, что пустые курганы содержали в верхней части (на глубине до 20–25 см от вершины) остатки трупосожжения, которые оказались уничтоженными.
Другая часть Гнездовских курганов характеризуется иным погребальным обрядом. На площадке, выбранной для сооружения насыпи, устраивали костер и на него клали умершего, одетого в лучшие одежды и в сопровождении вещей, которые, по мнению его современников, могли ему пригодиться в загробном мире; утварь, орудия труда, предметы вооружения, пищу. После того как костер прогорал, кальцинированные кости собирали в глиняный горшок-урну, который ставили в центре кострища, а затем к урне сгребали и остатки костра. По завершении погребального ритуала насыпали курган. Землю при этом брали вокруг погребального кострища, отчего образовывались кольцевые ровики.
Среди Гнездовских курганов выделяются большие погребальные насыпи, которые отличаются от малых не только по величине, но и по характеру погребального обряда (Булкин В.А., 1975а, с. 134–156).
Таков, в частности, курган 7 из раскопок С.И. Сергеева (Булкин В.А., 1975б, с. 81–84). Насыпь его имела круглую в плане форму высотой 1,8 м и диаметром 27,5 м. Верх кургана — ровная площадка диаметром около 25,5 м. Склоны насыпи крутые, в основании был кольцевой ровик.
Первоначально на площадке, выбранной для сооружения кургана, была сделана подсыпка высотой 0,7–0,8 м. Грунт для нее брали вокруг основания, вследствие чего образов