Один врач забрел в деревню у Черного моря. Вдруг он услышал крики и плач. Подойдя ближе, он увидел взывающего о помощи человека и спросил: «В чем дело? Я врач». Мужчина, назвавшись Темелем, ответил: «Моя жена Фадиме умерла. Вчера мы поженились и вот на брачном ложе завопила и умерла».
Турецкий поэт Кемаль Намик, бросавший вызов султанам, становился героем неприличных анекдотов. Возможно попадание в герои такого рода было ответом народа на его храбрость…
Врач попросил разрешения пройти без свидетелей в спальню. Фадиме раскинулась на постели совершенно нагая. Смекнув, что она всего лишь потеряла сознание, он помог ей прийти в себя. Потом они легли и долго занимались любовью. Темель и жители деревни ждали врача у дверей. Выйдя, тот устало сказал: «Я старался изо всех сил и вернул ее к жизни».
Год спустя он случайно оказался в той же деревне. Темель увидел его и воскликнул: «Эй, доктор! Твое средство не помогло цирюльнику. Он умер в том месяце. Мы делали то же, что ты с моей женой, но он так и не воскрес!»
Анекдоты на любовную тему всегда были популярны в народе
КАКОГО РОДА ЛИТЕРАТУРУ ЛЮБИЛИ ЧИТАТЬ ОСМАНЦЫ?
Мы уже упоминали о бахнаме — книгах о сексе. Теперь обратимся к другим текстам, часто гостившим в спальнях османцев.
Мевлана Джелаледдин Руми, основатель ордена «вращающихся дервишей», написал книгу, именуемую «Месневи», которая является примером такого рода сочинений. В «Месневи» он использует эротические сюжеты для изображения различных черт человеческой природы, но его рассказы всегда содержат нравственные выводы.
Вот несколько извлечений из «Месневи». Это своего рода басни, где есть сюжет и мораль. <…>
Жил один проповедник, обладавший даром слова. К нему прислушивались. Однажды он проповедовал в мечети. Множество мужчин и женщин окружали его. Куха, надев чадру, словно он женщина, неузнанный затерялся в толпе. Сидевшая рядом с ним женщина задала мучавший ее вопрос: «Уважаемая, прошу, просветите меня насчет лобковых волос. Какой длины они должны быть, чтобы мои молитвы были угодны Господу?»
Переодетый отвечал: «Если они длиннее ячменного зерна, молитва не будет услышана. Как только они достигнут такой длины, сбрейте их или удалите воском». Куха тут же склонился к женщине и сказал: «Прошу твоей помощи, сестра. Не проверишь ли ты длину моих волос?» Она запустила руку в его шаровары и закричала, нащупав там нечто непристойное. Услышав крик, проповедник спросил: «Мои слова проникли в ваше сердце?» — «Нет, — сказал хитрый Куха, — они проникли ей в руку».
Мевлана Джелаледдин Руми написал книгу «Месневи», которую многие супружеские пары держали в спальнях
Жил когда-то человек, у которого были ревнивая жена и рабыня, прекрасная, как ангел. Жена не позволяла им оставаться наедине. Но от судьбы не уйдешь. Женщины пошли в общественную баню и оказалось, что жена забыла дома свой серебряный таз; она послала за ним рабыню.
Девушка, полгода ждавшая такого случая, поспешила назад, к хозяину.
Не успев и закрыть за собой дверь, они заключили друг друга в объятия и предались любовным утехам. Жена же тем временем, сообразив, какую ошибку она совершила, выскочила из хамама и стала одеваться…
Думаете, любовь и страх ходят рука об руку? Есть ли разница между ними? Любовь — это отражение Господа, тогда как страх — оборотная сторона похоти.
…Когда она вбежала в дом, любовники услышали это и разъединились. Жена обнаружила рабыню будто бы без чувств, и мужа — в молитве. Не поверив своим глазам, она приподняла полы мужнего халата и все поняла…
Мораль этого рассказа такова: даже причинные места могут быть доказательством вашей лжи.
Любовные сюжеты в литературе были популярны у османского читателя
ПРИЛОЖЕНИЕ
Жерар де НервальКОНЕЦ ВЕЛИКОЛЕПНОГО ВЕКА, или ЗАГАДКИ ПОСЛЕДНИХ ГАРЕМОВ ВОСТОКА Отрывок из книги[14]
Я не сожалел о том, что на некоторое время задержался в Каире и во всех отношениях стал гражданином этого города, поскольку это, бесспорно, единственный способ понять и полюбить его, ведь у путешественников, как правило, недостает времени вникнуть в жизнь его обитателей, увидеть все местные красоты и контрасты, услышать легенды, Пожалуй, только в Каире остались нетронутыми наслоения многих исторических эпох. Ни Багдад, ни Дамаск, ни Константинополь не таят в себе подобных объектов для изучения и раздумий. В Дамаске и Багдаде чужестранец видит лишь ветхие кирпичные и глинобитные постройки; правда, внутреннее убранство поражает великолепием, но его никогда не причисляли к подлинному искусству.
Константинополь, застроенный выкрашенными деревянными домами, обновляется каждые двадцать лет и являет собой однообразное зрелище выстроившихся чередой синеватых куполов и белых минаретов. Своими бесчисленными памятниками старины Каир обязан не иссякающим недрам аль-Мукат-тама и мягкости климата. Конечно, эпохи халифов, суданов или мамлюкских султанов соответственно отразились на своеобразии архитектуры, образцы или отголоски которой лишь частично представлены в Испании и Сицилии. Дивные сооружения мавров, украшающие Гренаду или Кордову, сразу же вызывают в памяти виденное мною на каирских улицах: дверь мечети, окно, минарет, арабеску, форма и стиль которых указывают на отдаленные времена.
Одни только мечети способны воскресить всю историю мусульманского Египта, ибо каждый правитель воздвиг там хотя бы одну мечеть, дабы увековечить свое время и свое величие; Амру, Хаким, Тулун, Саладин, Бейбарс, Баркук — именно эти имена остались в памяти народа, а ведь от мечетей сохранились лишь развалины да разрушенные крепостные стены.
Мечеть Амру, построенная сразу же после завоевания Египта, стоит сегодня в безлюдной местности между старым и новым городом.
Никто не защищает от осквернения это некогда считавшееся святым место. Я обошел ряды колонн, на которые и поныне опирается древний свод, поднялся на резную кафедру имама, сооруженную в 94 году хиджры[15]; говорят, нет кафедры красивее и величественнее, чем эта, кроме, разумеется, кафедры, с которой произносил проповеди пророк. Я обошел галереи и посредине двора увидел то место, где был раскинут шатер наместника Омара [16], когда он решил основать Старый Каир.
На верху шатра свила себе гнездо горлица; Амру, завоеватель греческого Египта, только что разграбивший Александрию, не хотел, чтобы бедную птицу сгоняли с насиженного места; он решил, что оно указано свыше, и приказал воздвигнуть мечеть на месте шатра, а затем построить вокруг мечети целый город, получивший название Фустат, то есть «шатер». Теперь это место находится за пределами города, и вновь, как некогда описывалось в хрониках, вокруг него раскинулись виноградники, сады и пальмовые рощи.
Минарет и мечеть ибн-Тулуна в старом Каире
На окраине Каира, у крепостной стены, которая опоясывает город, неподалеку от Баб-ан-Наср, я наткнулся на другую заброшенную мечеть — мечеть халифа Хакима, воздвигнутую три века спустя и связанную с именем одного из самых известных героев мусульманского средневековья. Хаким, которого наши ориенталисты называют Хакамберилл, не хотел быть просто третьим из африканских халифов, наследником завоеванных сокровищ Харун ар-Рашида, абсолютным повелителем Египта и Сирии; страсть к величию и богатству превратили его в своего рода Нерона[17] или скорее Гелиогабала[18]. Подобно первому, из прихоти он поджег свою столицу, подобно второму, провозгласил себя богом и заложил основы религии, принятой частью его народа и ставшей религией друзов. Хаким — последний из носителей божественного откровения или, если угодно, последний из богов, явивших себя миру, — до сих пор сохранил своих приверженцев. В каирских кофейнях певцы и рассказчики передают бесконечное множество легенд о Хакиме, а на одной из вершин аль-Мукаттама мне показали обсерваторию, откуда Хаким наблюдал за звездами; те, кто не верит в его божественную сущность, считают его по меньшей мере всемогущим кудесником.
Его мечеть разрушена еще сильнее, чем мечеть Амру, Только внешние стены и две угловые башни-минареты сохранили свои архитектурные очертания; мечеть относится к той эпохе, когда были созданы самые древние памятники арабского зодчества Испании. Сегодня просторный двор мечети, усеянный обломками и покрытый пылью, заняли изготовители канатов, которые теребят здесь пеньку, отныне бормотание молитв сменилось монотонным шумом прялок. Но разве мечеть правоверного Амру не так же заброшена, как мечеть еретика Хакима, проклятого правоверными мусульманами?
Мечеть халифа Хакима в Каире
Древний Египет, столь же забывчивый, сколь и доверчивый, похоронил под пылью веков многих пророков и богов.
Поэтому попавший сюда чужестранец может не опасаться ни религиозного фанатизма, ни расовой нетерпимости, присущей другим странам Востока; арабскому владычеству оказалось не под силу изменить характер обитателей Египта. Впрочем, эта земля была и остается нашей общей прародиной, и здесь под напластованиями греческой и римской цивилизаций прослеживаются истоки Европы.
Религия, мораль, ремесла — все пришло из этого таинственного и вместе с тем гостеприимного края, где в древние времена гении черпали для нас свою мудрость. Содрогаясь от ужаса, входили они в эти чужие святилища, где решалось будущее человечества, и выходили оттуда с божественным сиянием над челом, чтобы донести до своих народов предания, восходящие к первым дням мироздания. Так, Орфей, Моисей и малоизвестный у нас бог, которого индусы называют Рама, принесли с собой одни и те же наставления и верования, изменившиеся впоследствии под влиянием тех народов, которые их восприняли, но повсюду они легли в основу мировых цивилизаций.