Турецкое кафе на старой фотографии
Одна из знаменитейших царственных наложниц — Хюррем Султан, бывшая хасеки (фавориткой) султана Сулеймана. Она была дочерью польского священника и известна в западных источниках как Роксолана. Сулейман настолько любил Хюррем, что вопреки традициям наложничества того времени, сделал ее своей законной женой. Преданность ей султана была столь велика, что он отказался от всех других сексуальных партнерш. Хюррем родила ему пять сыновей, что также противоречило обычаю: одна мать — один наследник. Единственным конкурентом сыновей Хюррем был Мустафа, сын Сулеймана от его первой супруги, Махидевран Хатун. Обожаемый народом Мустафа был казнен отцом по обвинению в измене, якобы по наущению Хюррем, ее дочери Михримах и зятя Рустем-паши, Вероятная роль Хюррем в казни Мустафы сделала ее непопулярной в народе. Однако она содействовала многим заметным общественным начинаниям.
Крупные благотворительные организации действовали под ее эгидой в Мекке, Медине и Иерусалиме, священных местах исламского мира, а также в Стамбуле и Эдирне, столичных городах Османского султаната с 1453 года. Прежде всего, в 1537–1539 годах, был сооружен стамбульский комплекс. Он состоял из мечети, духовного училища, бесплатной столовой, больницы и начальной школы. Обширный комплекс в Иерусалиме, завершенный в начале 1550-х годов, включал в себя мечеть, 55-комнатный дом для паломников, зону для услуг бедным (бесплатная столовая, кладовая, общественные туалеты), постоялый двор и конюшню для путешественников. Комплекс в Эдирне состоял из мечети, бесплатной столовой и постоялого двора.
Османские принцессы также носили титул «султан», и он ставился после их имени. Эти женщины рождались в мире блеска и роскоши. С момента, когда принцесса впервые открывала глаза, она была окружена великолепием. Рождение принцев и принцесс сопровождалось праздничной церемонией. Для родов в султанском гареме выбиралась большая комната, которую украшали так, чтобы выразить все величие османского двора. Колыбель и постель роженицы устилали роскошными покрывалами, декорированными жемчугами, самоцветами, золотыми и серебряными нитями. Занавески, диванные чехлы и подушки изготовлялись из лучших материалов и украшались блестками и золотым и серебряным шитьем искусной работы. При родах использовались серебряные и позолоченные медные тазы и кувшины. Колыбель, иногда золотая, украшалась драгоценными камнями. Денежные затраты на царственные роды часто были огромны. Раздавалось множество подарков, дворец иллюминировался масляными лампами и светильниками, так же, как и особняки высокопоставленных государственных сановников. Публичные празднования порой растягивались на неделю, сопровождаемые фейерверками и представлениями акробатов. Османские чиновники и простой народ уведомлялись о разрешении от бремени пушечной пальбой. Рождению принцессы соответствовало пять пушечных выстрелов, рождению принца — семь. Кроме того, по всей империи рассылался указ, объявляющий о пополнении в семье правителя.
ПОХОЖДЕНИЯ ХОДЖИ НАСРЕДДИНА, или ИСТОРИИ ИЗ ГАРЕМА
Ну и «на закуску» даем нашему читателю смешные и забавные истории.
Во многих странах Ходжу Насреддина считают своим, но именно в Турции вам могут показать его могилу, и там проводят ежегодный праздник, посвященный ему, во время которого люди подражают Ходже и повторяют его шутки и веселые проделки.
Ученые мужи извели на Насреддина тонны чернил. Кто-то считает его глупцом, кто-то мудрецом, даже обладателем мистических секретов. Он же не отвечал книжникам взаимностью, его больше интересовали другие вещи. Все он выворачивал наизнанку.
Потому-то он так живуч. Смерть его не берет, он все так же скитается по свету, и все так же умны его безумные мысли. Теперь он заглянул к вам. Посмотрите на него, прислушайтесь, улыбнитесь.
И вспомните о том, что когда-то, во времена могущественной Османской империи, эти же истории имели хождение и между обычными подданными султана, и среди его приближенных, и даже наложницы в его гареме со смехом пересказывали их друг другу, когда поблизости не было особо бдительных евнухов. И, наверное, особенно их веселили рассказы об одураченных Насреддином правителях — им ли было не знать, каковы они на самом деле, эти всемогущие властелины.
Прохожий увидел, как Насреддин ищет что-то у себя во дворе.
— Что ты потерял? — спросил он.
— Ключ, — ответил Ходжа.
— Я помогу тебе, — сказал прохожий и присоединился к поискам.
Время шло, а ключ все не находился. Утомившийся помощник спросил:
— Не помнишь, где ты его уронил?
— Помню. Дома.
— Так почему мы ищем здесь?
— А там темнее.
— Однажды я заставил бежать целое племя страшных бедуинов, — похвастался Ходжа.
— Но как ты это сделал?
— Легко. Я побежал первым, а они — за мной.
Насреддин нес домой свежую печенку и рецепт ливерного пирога, взятый у Друга.
Вдруг на него налетел гриф и унес печенку.
— Глупец! — закричал Ходжа. — Что ты будешь с ней делать без рецепта!
Худосочный карманник пытался украсть у Насреддина кошелек, но тот не сплоховал, повалил вора на землю и принялся его колотить.
Шедшая мимо женщина возмутилась:
— Ты, верзила! Отпусти малыша, имей совесть!
— Не все то золото, что лежит! — проговорил Ходжа, отвешивая очередной тумак.
Прогуливаясь с другом, Насреддин увидел красивое озеро, — Какое чудо! — воскликнул он, а потом, помрачнев, добавил: — А все-таки…
— Что «все-таки»?
— Все-таки без воды было бы лучше!
Насреддин приехал на скачки верхом на воле. Все засмеялись: куда ему тягаться со скакунами?
— Когда он был теленком, — сказал Ходжа, — за ним никто не мог угнаться. Теперь он вырос — и должен бегать еще быстрее.
Насреддин разбрасывал крошки вокруг дома.
— Что ты делаешь? — спросили его.
— Отгоняю тигров.
— Но здесь нет тигров,
— Были бы, если б не я!
Услышав страшный грохот, жена Насреддина прибежала к нему в комнату.
— Не волнуйся, — сказал Ходжа. — Это халат упал,
— С таким шумом?
— Просто он упал вместе со мной.
Насреддин никак не мог решить, на какой из двух женщин ему жениться, и на все их вопросы отвечал: «Не знаю».
— Ну а если бы мы упали в реку, кого бы ты стал спасать? — спросила та, что посимпатичнее.
Ходжа повернулся к другой, более богатой невесте:
— Скажи, а ты, случайно, не умеешь плавать?
Насреддин сказал:
— Однажды правителю, которому я служил, подарили великолепного скакуна. Никто на нем не мог усидеть. Все падали. Мне надоело на это смотреть, и я закричал: «Несчастные! Куда вам тягаться с этим конем! Никому это не под силу!» И тут я вскочил в седло…
— Ну и что было дальше? — спросили Ходжу.
— Я тоже упал, — ответил он.
— Под каким знаком ты родился, Ходжа?
— Под знаком Осла.
— Что-то не припомню такого.
— Ты давно учился, с тех пор появились новые.
К Насреддину пришел неграмотный человек и попросил его написать письмо.
— Не могу, — сказал Ходжа. — Я обжег ногу.
— При чем здесь это?
— Мой почерк, кроме меня, никто не разберет. Придется самому нести письмо и читать. А куда я пойду с больной ногой?
Насреддину приснилось, что он пересчитывает монеты. На девятой — монеты кончились.
— Хочу десять! — закричал Ходжа и проснулся.
Увидев, что деньги исчезли, он снова закрыл глаза и снисходительно заметил:
— Ладно, хватит и девяти.
Насреддин увидел человека, печально сидевшего у дороги, и спросил, что его тревожит.
— В жизни нет ничего интересного, — ответил тот. — У меня хватало денег, чтобы не работать, и я отправился в путь, надеясь найти что-то позанимательнее той жизни, что я вел дома. Бесполезно…
Не долго думая, Ходжа схватил его мешок и бросился наутек. Отбежав подальше, он положил мешок у обочины, а сам спрятался в кусты.
Наконец, появился бедный странник. Он совсем упал духом и едва волочил ноги. Но, обнаружив свою потерю, — побежал, крича от радости.
— Простая все-таки вещь — счастье, — сказал Ходжа.
Насреддин полез в чужой сад за абрикосами, но его заметил садовник и он забрался на дерево.
— Ты кто? — спросил садовник.
— Соловей.
— Ну-ка, спой мне.
Ходжа спел так, что лучше об этом ничего не говорить.
— Не слыхал я таких соловьев, — засмеялся садовник.
— Ничего удивительного, — ответил Ходжа. — Я прилетел издалека.
Ученый муж, считая Насреддина умным человеком, хотел с ним побеседовать, договорился о встрече, пришел, но того не оказалось дома.
В сердцах, он написал мелом на воротах: «Дурак».
Вернувшись домой и увидев надпись, Ходжа поспешил к ученому.
— Извини, совсем вылетело из головы, что ты должен был зайти, — повинился он. — Но как только увидел на дверях твое имя, сразу все вспомнил.
Крестьянин рассказывал Насреддину:
— Я посеял пшеницу, а тут пошли ливни и все пропало. Но правитель был ко мне добр и возместил убытки.