Христианское население в Мосуле и больших деревнях (Телькер, Тельсокаф, Бакуфа, Эль-Куш, Бартала, Каракош) с большим размахом справляет праздник Рождества. Это торжество отмечают и мусульмане, причем не менее пышно. Рождество празднуют три дня. Люди наряжаются, ходят друг к другу в гости, устраивают игрища. Но вот кончается праздник, и все с облегчением говорят: ”Кончились праздник и связанные с ним заботы”.
В 90 километрах от Мосула я посетил развалины древнего арабского города Хатры (Эль-Хадр). Этот город был не только транзитной станцией на пути караванов, следующих из Сирии в Северный Ирак и далее в Иран, но и важным центром богатого сельскохозяйственного района. Архитектура Хатры, лежавшей на перекрестке дорог, сочетала в себе элементы греческой и римской культур, а также культурного наследия Месопотамии. В храмах города, окруженного двумя рядами стен, каждый путешественник или караванщик мог найти бога, которому он привык поклоняться на родине: здесь были греческие Афина и Дионис, ассирийские Ашшур и Нергал, арабская ал-Лат.
Хатра лежит у сухого русла Эт-Тартара, которая начинается в горах Синджара, идет прямо на юг и теряется в одноименной впадине, наполненной сегодня пресной водой. Эта впадина, по мнению геологов, карстового происхождения, образовалась в результате резкого опускания суши. Поэтому выражение ”провалиться в тартарары” имеет прямое отношение к Тартару и происшедшей много веков назад катастрофе. Сейчас меж зеленых холмистых берегов бежит мелкий ручеек Эт-Тартар.
Первый раз я попал в Хатру в мае. Зеленые холмы были покрыты белой кашкой, желтой сурепкой, персидской ромашкой, терпко пахнущими белыми и лиловатыми цветами. Иногда в Низине как огоньки вспыхивали головки алых маков. Воздух в степи был удивительно свеж, и я невольно вспомнил слова о чистоте воздуха в степи, ”где дышит лишь мышь”, воздуха, напоминающего по чистоте морской.
Хатра в период своего расцвета была опоясана двумя кольцами стен, стоявшими на расстоянии 400 метров друг от друга. В город вели четверо ворот, ориентированных по сторонам света. В центре города находился, дворец, а близ него — дворцовое святилище. Остальные храмы лежали к юго-западу от дворца.
Сейчас сохранились внутренняя стена, защищавшая центральную площадь, и дворец с прилегающими к нему постройками. Снаружи стены находится портик эллинистического храма II века до нашей эры — самого старого сооружения, открытого на территории Хатры. Все здания построены из крупнозернистого песчаника и известняка, добытых в районе вади Эт-Тартар. Этот строительный материал довольно хрупок, поэтому многие горельефы, украшающие фасады здания, статуи царей и знатных людей города разбиты и разрушены дождем и ветром. Некоторые скульптуры сделаны из серого с белыми вкраплениями мосульского мрамора. Они сохранились несколько лучше. За железным мостом через вади я видел несколько карьеров, где кирка каменотеса последний раз звучала примерно 16 веков назад.
Для статуй, изображающих царей и знатных людей Хатры в островерхих шапках, расшитых камзолах, отороченных мехом, и в ниспадающих свободными складками широких шароварах, характерна одна деталь: правая рука поднята к плечу в знак благословения и мира, а левая либо лежит на рукоятке меча, либо держит жезл — символ царской власти. Арабские цари Хатры, находившейся под влиянием парфян, охраняли караванные пути, приветствовали тех, кто шел к ним с миром, и подымались против тех, кто шел на них войной. Символом Хатры был орел. Его изображения украшали знамена и фасад храма города, чеканились на памятных медалях и украшениях. В амуниции царей и на их боевых знаменах всегда присутствовало изображение этого защитника и покровителя степного города-крепости.
Но это не спасло Хатру от разрушения. В 237 году сын и наследник сасанидского царя — Шапур I (243–273), командовавший персидской армией в походе против римлян, овладел Хатрой. Большие запасы продовольствия и воды, поступающей по керамическим трубам из вади Эт-Тартар, сильный, хорошо вооруженный гарнизон во главе с царем Дайзаном, укрытый за двумя кольцами ”заговоренных” колдунами стен, давали надежду жителям если и не добиться победы, то по крайней мере заключить почетное перемирие. Но город был захвачен завоевателями, проникшими через разрушенные стены якобы из-за предательства дочери Дайзана — принцессы Нусейры, которая влюбилась в сасанидского царя и хотела заслужить его благосклонность.
Средневековый историк аль-Казвини приводит рассказ о покорении Хатры: ”Дочь Дайзана Нусейра поднялась на крышу, увидела Сапора (т. е. Шапура. — О.Г.)… Она послала к нему гонца с просьбой узнать, что она получит, если укажет царю, как взять город? „Возьму тебя для самого себя и возвышу над всеми женщинами”, - ответил Сапор. Тогда Нусейра открыла тайну заколдованных стен Хатры: ”Возьми кровь голубки, и смешай ее с менструальной кровью голубоглазой женщины, и напиши заклинание той смесью на шее голубя, и выпусти его. Как только голубь сядет на стену, она разрушится”. Сапрр сделал так, как его научила Нусейра. Стена рухнула, и он вошел в город, где убил десять тысяч человек, и в том числе и Дайзана”. А пышная свадьба Шапура и Нусейры, по свидетельству аль-Казвини, была сыграна в местечке Айн-т-Тимр. ”В первую ночь Нусейре не спалось, она ворочалась на царском ложе, которое показалось ей необыкновенно жестким только потому, что на него попал листочек мирты. На вопрос Сапора, чем не угодили ей ее родители, Нусейра не смогла ответить. Ведь они ее холили, нежили. „Ты не была верной дочерью, — сказал Сапор, — ты не можешь быть и верной женой”. Он приказал поднять ее на высокое здание и сказал: „Не обещал ли я, что возвышу тебя над моими женщинами?” — „Да”, - ответила Нусейра. Затем Сапор приказал двум красивым всадникам привязать ее к хвостам своих коней и разорвать на части”.
Эта легенда, записанная аль-Казвини, одним из корифеев средневековой арабской историографии, распространена в странах Ближнего Востока в различных вариантах, но с одним обязательным концом: дочь, которая предала своих родителей и помогла Шапуру взять Хатру, в конце концов понесла наказание от его же рук. Неверная дочь не может быть и верной супругой — по этому поводу у арабов нет никаких сомнений.
В середине апреля 1968 года в Хатре я был гостем-шейха племени шаммар Машаана ибн Фейсала. Племя шаммар, пришедшее в средние века в Междуречье из Северной Аравии, постепенно оседало на этих землях. В Ираке шаммары живут в северных районах на границе с Сирией и насчитывали в тот период около 600 тыс. семей, в Сирии их примерно 30 тыс., а в северной части Аравийского полуострова, основном районе племени, — 200 тыс. семей. В Сирии и Ираке шаммары главным образом занимаются земледелием; весной они покидают свои деревни и выгоняют скот в степь, как это делают их сородичи в Северной Аравии.
Население Ирака складывалось под влиянием различных этнических групп и народов. Жившие в Нижнем Междуречье (Двуречье) древние шумеры, о происхождении которых до настоящего времени спорят историки и этнографы, начиная с середины III тысячелетия до нашей эры постепенно были завоеваны и ассимилированы семитами-аккадцами. Север Ирака в III тысячелетии заселили ассирийцы, создавшие впоследствии одну из самых могущественных держав древнего мира. В начале II Тысячелетия до нашей эры возникло крупное государство Вавилония. Находясь на стыке караванных путей, соединяющих побережье Средиземного моря и районы Внутренней Азии, земледельческая Месопотамия становилась жертвой то одного, то другого завоевателя. Сюда приходили амореи (семитические племена, выходцы из Аравии), касситы (горные племена, обитавшие на территории современного Западного Ирана), другие племена, а также мидяне (населявшие территорию к северо-востоку от Месопотамии) и персы. В XI веке в Двуречье вторглись турки-сельджуки, в XIII столетии ее правители подчинились монгольским завоевателям, в XIV веке полчища Тимура ворвались на ее равнины и захватили Багдад. Однако арабский элемент был господствующим при формировании иракского народа.
В первые века новой эры сюда из Йемена переселились несколько больших южноаравийских племен. В районе Мосула, как мне говорил шейх шаммаров, живет один из родов племени зубейд, пришедший в Ирак из Аравии, куда, в свою очередь, он переселился из вади Забид в Тихаме (прибрежная равнина на юго-западе Аравийского полуострова). Выходцы йеменского племени бени танук, поселившиеся в Нижней Месопотамии также в первых веках нашей эры, были настолько многочисленны, что создали свое княжество Лахмидов, успешно воевавшее на стороне Сасанидов против извечного противника Персии — Византии.
Бывшая столица Лахмидов, небольшой город Хира, находится в 50 километрах на запад от Дивании. Путь туда лежит по проселочной дороге, проложенной по заболоченным местам до города Эш-Шамия, где выращивают самый лучший в Ираке рис. Из Эш-Шамии, лежащей на одном из рукавов Евфрата, я продолжил путь до города Абу-Сухайра, раскинувшегося на основном русле реки, и через Евфрат по разводной понтонной переправе добрался до Хиры.
Чистый городок Хира не сохранил следов своей былой славы. Ничто здесь не говорило о том, что он был когда-то центром процветающего княжества. Обращает на себя внимание лишь своеобразная кладка стен некоторых домов. Они построены из тонкого квадратного кирпича, положенного таким образом, что стена получается как бы сложенной из ромбов. Я проехал тысячи километров по Ираку, но нигде не встретил такой кладки. Нечто подобное я видел лишь в йеменском городе Забиде, где я бывал, когда работал в Северном Йемене.
Процесс арабизации населения Ирака особенно усилился с началом мусульманских завоеваний. Под зеленым знаменем новой религии племена Аравийского полуострова вторглись на юг Месопотамии, сокрушили разложившуюся империю Сасанидов и подчинили ее вассалов. Они быстро смешались с местным населением, говорившим на родственных арабам языках, и частично восприняли его культуру. Переселение арабских кочевых племен в Ирак происходило и сравнительно недавно. Представители этих племен в XVII–XIX веках постепенно продвигались на север, в плодородную Месопотамию, оседали и, превозмогая характерную для пустынной вольницы неприязнь к земледельческому труду, постепенно, с годами становились искусными землепашцами. Недаром старинная арабская пословица называет Ирак ”могилой арабских племен”, имея в виду бедуинские племена Аравийского полуострова и их переход на оседлое земледелие.