Там же, где солдаты сражались в пешем строю – либо из-за отсутствия подходящих для армии животных, либо потому, что в данной стране не знали колесниц и верховой езды, – огромное значение имела численность войска, даже если разные его части были вооружены и обучены по-разному. В древней Мексике и Перу эпохи инков правительство созывало огромные армии пехотинцев. Там, где люди ездят на конях или колесницах, пехотинцев бывает гораздо меньше, и их число может быть сильно сокращено. При развитии денежной экономики большую роль стали играть наемники, которые могли образовывать большие кадровые армии или служить в отрядах вместе с «благородными» воинами.
Что касается завоеваний, то нередко основатель династии, особенно в том случае, когда мечтал о захвате чужих земель, желая сохранить свою власть, стремился опираться на своих соотечественников и не торопился обучать новых подданных военному искусству.
Но какими бы ни были армии аграрных деспотов, преимущество в размерах определяет все. И лучшие армии продвинутого типа обычно состояли из завоевателей и представителей покоренных ими народов.
Как уже говорилось выше, феодальные армии средневековой Европы представляли собой небольшие соединения конных элитных бойцов. Войско, собранное Карлом Лысым, насчитывало менее пяти тысяч бойцов, а в некоторых случаях речь шла лишь о паре сотен всадников. Многонациональные войска крестоносцев обычно имели численность от нескольких тысяч до десяти тысяч бойцов[4], не больше. Арабы имели прекрасные кадровые армии конных воинов, которые они дополняли крупными отрядами вспомогательных войск. Армии первых халифов из династии Омейядов, по словам историков, насчитывали около шестидесяти тысяч человек, а последний правитель этой династии имел, по словам Ибн аль-Афира, войско из ста двадцати тысяч воинов. Харун ар-Рашид однажды начал военную кампанию, имея под своей командой 135 тысяч регулярного войска и неизвестное число добровольцев.
Не менее впечатляющим является сравнение армий феодальной Европы с армиями Западного халифата, или Кордовы. Согласно исламским документам, Мавританская Испания в X веке отправила 20 тысяч всадников для завоевания северных земель. Историк Лот, однако, относится к этой цифре с сомнением, поскольку для Европы той эпохи она кажется сильно преувеличенной. «Вся Европа в те времена вряд ли смогла бы набрать такое количество солдат», – утверждает Лот. Его замечание столь же корректно, сколь и неубедительно. Этот выдающийся историк сам отмечал огромный размер дани, собиравшейся в Кордовском халифате. «Какой контраст с Каролингской или Османской империями, государствами, не имевшими денег! Лишь император Восточной Римской империи, византийский базилевс, вероятно, имел такие же накопления». В другой части своего труда он утверждает, что в ранней Византийской империи имелось две армии по 18 тысяч человек каждая плюс неизвестное число оккупационных сил в Африке и Италии – иными словами, более 40 тысяч человек. Учитывая этот факт, можно не сомневаться, что Мавританская Испания, гидравлическое государство с очень большой численностью населения и доходами, далеко превосходящими любое европейское государство той эпохи, могло выставить на поле боя войско, равное по числу солдат половине всей армии Византийской империи, доходы которой, по оценке самого Лота, были вполне сравнимыми с доходами Мавританской Испании.
В Персии во времена Ахеменидов основную часть войска составляли пешие бойцы. Геродот утверждает, что персидский великий царь мобилизовал на войну с греками около двух миллионов человек, включая элитных бойцов – «бессмертных», которых у него было 10 тысяч. Дел брюк сомневался, что царь послал такую огромную армию в Европу, и эти сомнения вполне справедливы, но его доводы становятся совершенно неубедительными, когда он заявляет, что Персидская империя была способна выставить всего 5 или 6 тысяч бойцов. Впрочем, у нас нет причин отрицать возможность того, что Персидская империя была способна создать армии в несколько сотен тысяч воинов. Манро утверждает, что Геродот неправильно перевел официальный персидский источник, когда оценивал суммарную численность персидского войска в 1 800 000 человек. Сам Манро допускал, что Ксеркс был способен собрать под свои знамена 360 тысяч воинов, а экспедиционный корпус, отправленный им в Грецию, насчитывал 180 тысяч человек.
Величина древних армий Индии, которая, на первый взгляд, кажется совершенно невероятной, становится правдоподобной, если сравнить ее с имеющимися у нас данными о более позднем периоде мусульманской Индии. Согласно греческим источникам, накануне возникновения империи Маури царь Махападма Нанда имел 80 тысяч конных бойцов и 200 тысяч пехотинцев, 8 тысяч колесниц и 6 тысяч боевых слонов; а войско Чандрагупты, если не считать кавалерию, было еще больше – 690 тысяч в целом, не считая его сторонников и помощников. Армии более поздних периодов насчитывали 100 тысяч пехотинцев в царстве Андхра и от сотен тысяч до нескольких миллионов бойцов под командованием последних царей Южного Хинду и великих мусульманских правителей.
В Древнем Китае элитные формирования колесниц сражались бок о бок с крупными отрядами пехотинцев. В последние годы правления династии Чу кавалерия стала вытеснять колесницы, но, очевидно, новые армии, состоявшие из разных видов войск, были более многочисленными. Накануне имперского периода ведущие удельные государства могли мобилизовать три с половиной миллиона пехотинцев плюс неизвестное нам число колесниц и более трехсот тысяч кавалеристов.
Империя Ляо имела кадровую кавалерию в составе 50–60 тысяч бойцов; она могла также похвастаться ополчением в миллион человек. Во времена правления династии Сун (960—1279) китайское правительство подготовило плохо обученную постоянную армию более чем в миллион бойцов. Знаменосцы династии Манчу представляли собой постоянную армию, которая, по крайней мере в течение первого периода, представляла собой высококвалифицированную элитную кавалерию. В конце XIX века численность этих армий, включая маньчжурских, монгольских и китайских знаменосцев, насчитывала 120 тысяч человек. В добавление к этому, правительство опиралось на Зеленую армию, состоявшую преимущественно из китайцев и имевшую от пяти до шести тысяч человек.
Проценты
Отметив эти цифры, вспомним, что население гидравлических цивилизаций, которые способны были содержать огромные армии, в целом было весьма велико. Но поскольку внешние и внутренние условия в этих странах были разными, то и процент населения, служившего в войсках, сильно отличался.
Армия государства Цинь в последний период его существования, вероятно, составляла всего лишь 0,2 процента общей численности населения. В империи Хань каждый здоровый крестьянин был обязан работать на государство и служить в армии. Теоретически это правило касалось 40 процентов сельских жителей или примерно 32 процентов всего населения страны. Кадровая армия династии Ляо составляла около 1 процента населения. Крестьянское ополчение, согласно документам, объединяло около 20 процентов жителей страны.
По данным Геродота (в интерпретации Манро), в Персии Ахеменидов, при численности населения менее 20 миллионов человек, могло быть мобилизовано в армию около 1,8 процента. Допуская, что население последнего периода правления династии Чжоу в Китае было таким же, как и население империи Хань в годы ее процветания, а именно около 6 миллионов человек (впрочем, оно могло быть и меньше), средний мобилизационный потенциал крупных абсолютистских удельных государств мог достигать 6 процентов населения.
Конечно, у нас нет никаких свидетельств того, что в каждом из этих случаев была сделана попытка оценить полный мобилизационный потенциал. Правительство империи Сун, которое в XI веке призвало в армию миллион бойцов из почти 20 миллионов семей, иными словами, из почти 100 миллионов человек, могло реально призывать в армию чуть больше одного процента населения.
Сравнение с Древней Грецией и феодальной Европой очень поучительно. В случае войны в греческом городе-государстве бойцами становились все здоровые свободные мужчины. В течение V века до н. э. Афины могли временно «поставить под ружье» более 12 процентов своего населения, то есть что-то около 20 процентов всех свободных жителей.
Армия германского императора в 1467 году составляла 0,15 процента населения, численность которого равнялась 12 миллионам, а в войске Карла Лысого находилось всего 0,05 процента населения Франции. Таким образом, даже самый низкий процент рекрутов во время позднего периода Цин в Китае превышал число рекрутов Германии 1467 года, что почти в четыре раза больше, чем во Франции IX века. Разница между соотношением числа рекрутов в феодальном государстве Европы и процентами в гидравлических государствах гигантская.
Впрочем, следует отметить, что феодальные лорды, монастыри и торговые города могли выставить гораздо больше солдат, но эти бойцы, число которых было выше согласованной квоты, не обязаны были сражаться в армии своей страны. Феодальное правительство было слишком слабым и могло мобилизовать лишь часть здоровых мужчин страны; зато агродеспотические режимы, подобно древним городам-государствам, этой слабостью не отличались. Технические и политические соображения могли заставить их использовать лишь небольшой процент своих подданных в военных целях. Но по сравнению с феодальными государствами даже относительно малочисленные армии гидравлических стран были в качественном отношении гораздо лучше армий не-гидравлических. К тому же массовые армии агроуправляемых режимов полностью превосходили в абсолютных и относительных терминах армии сравнимых с ними феодальных стран.
Стяжательская мощь гидравлических государств
Человек, управляющий строительными и организационными мероприятиями гидравлического общества, может справиться со своей задачей только с помощью правильного регулирования доходов. Поэтому в этом обществе появляются особые методы получения доходов вместе с особыми способами строительства и организации.