Развитие подобного типа вовсе не меняло традиционный гидравлический и деспотический характер власти; оно лишь помогало вдохнуть в него новую жизнь. Первых правителей многих династий Египта, Вавилонии, Китая, Индии, Персии, исламских стран и Мексики славили за их энергию и эффективность. На более поздних этапах мог даже наблюдаться подъем, направленный на возрождение прежней энергии, и тогда, как и во время начального периода, предпринимались меры для повышения эффективности гидравлического управления и создания рациональной фискальной администрации. В обоих случаях более дальновидные и не так сильно скомпрометировавшие себя элементы среди правящей бюрократии демонстрировали, что они могут управлять страной гораздо успешнее, чем потакающие своим слабостям и погрязшие в коррупции соперники.
Во всех странах восточного деспотизма существуют мифы о том, что почти все основатели новых династий значительно усиливали свою страну, однако непредвзятая оценка исторических документов свидетельствует, что это не так. В условиях, при которых запрещена независимая критика или политическое давление, сиюминутные достижения тотальной власти приносят больше пользы хозяевам абсолютистского аппарата, чем потенциальные плоды рационального – уточним, рационального исключительно для себя – управленческого усилия. Поэтому желание возвысить себя является более типичным мотивом поведения «реформатора», чем желание поддержать рациональный оптимум правителя.
И это справедливо не только для самых последних суверенов, но и для многих основателей новых династий, такие люди, хотя и очень энергичные, лучше понимают политическую слабость старого режима, чем управленческие возможности нового. Обеспечив себе поддержку основной массы военных и гражданских чиновников, они быстро исправляют самые вопиющие нарушения в области налогов, принудительного труда и юрисдикции, а также вносят самые насущные изменения в управление строительством и сельским хозяйством; но у них нет ни нужных людей, ни четкого представления о том, как поднять гидравлическое и фискальное управление на более высокий уровень. Во многих династических изменениях, которые характеризуют историю агроуправляемых государств, коренные перемены в жизни этих стран скорее исключение, чем правило.
Конечно, прекращение всех гидравлических операций парализует все сельское хозяйство, и не только в пустынных районах, но и во многих полупустынных. Поэтому даже восточное правительство, не озабоченное гидравлическими проблемами, приложит некоторые усилия для их решения. Оно обязано что-то сделать, даже если ему придется в значительной степени опереться на местных жителей. Во время последней фазы византийского владычества в Египте влиятельные землевладельцы, большая часть которых была связана с бюрократами (Острогорский Г. История Византийского государства), владели плотинами и каналами во многих местах империи. В какой степени правительство могло использовать эти сооружения, нам не известно. Но даже в течение этого критического периода египетская ирригационная экономика была достаточно эффективной, чтобы кормить народ страны и получать огромные доходы. Каким-то образом ей удалось поддерживать саму себя. Когда в 639 году в Египте появились арабы, они обнаружили, что в долине Нила проживает около семи миллионов человек, иными словами, примерно столько же, сколько было во времена Птолемеев.
Граница гидравлического мира
В аридных (пустынных) и семиаридных (полупустынных) зонах оседлые аграрные цивилизации могли существовать и процветать только на базе гидравлической экономики. На умеренно гумидной периферии пустынной и полупустынной зоны аграрная жизнь не ограничится этим условием. Здесь восточный деспотизм может существовать вне зависимости или в очень слабой зависимости от гидравлических мероприятий.
В районах гидравлического ядра степени гидравлической плотности помогают различать степени институциональной плотности. Однако в пограничных районах этот критерий теряет свое значение. Вместо него степени бюрократической плотности лучше определять с помощью метода, который оценивает относительное развитие абсолютистских способов в сферах создания (в основном негидравлических) организаций и приобретений.
Сравнение Средней Византии и постмонгольской Руси выявляет значительную разницу между этими странами. В Византии имелись крупные гидравлические сооружения, созданные в основном для снабжения населения питьевой водой, а в Московской Руси их не было. Не участвовали русские и в крупном негидравлическом строительстве, проводившемся в Византии. Основатели Восточной Римской империи расширили сеть дорог, созданных ранее; эти дороги стали основой для византийской системы коммуникаций, которая в ограниченных масштабах использовалась и турками[30].
Византийцы создавали также мощные оборонительные сооружения. Они построили на своих границах грандиозную цепь укреплений, и здесь, как и в сфере коммуникаций, использовался труд мобилизованных рабочих. После победы турок-сельджуков в битве при Манцикерте (1071) абсолютистское государство продолжало функционировать; людей на строительство дорог сгоняли еще в XII веке, но энергия более ранних периодов уже истощилась. Большая военная дорога, которая в предыдущие годы знала периоды упадка и реконструкции, поддерживалась в рабочем состоянии только до XI века (Рамсей В.М. Историческая география Малой Азии).
Когда монголы завоевали Россию, они не строили больших дорог, не возводили стен, валов и пограничных крепостей. Они ограничились организационными стяжательскими методами тотального контроля. Именно в этих двух областях действий Византия и Россия, не будучи идентичными по сути, были похожи друг на друга.
Византийцы заносили сведения о богатствах своей страны в подробные кадастры (Брейер Д.Г. Институты Византийской империи). Они монополизировали быструю связь и разведку с помощью государственной почты. Они строго контролировали главные секторы ремесла и торговли (до XI века) и имели армии, которые по своему порядку и дисциплине резко контрастировали с аморфными войсками феодальной Европы (см. главу 3).
Эти черты имелись и в Московском государстве. Зрелое Русское государство проводило переписи населения в фискальных и военных целях (Карамзин Н. История Российской империи; Ключевский В. История России). Государство занимало ведущее положение в торговле страны и деспотически созывало войска и руководило ими[31](Ключевский В. Курс русской истории: В 5 т.; Карамзин Н. История Российской империи).
В течение ранних периодов абсолютистских режимов люди, служившие государству, получали за службу землю. В Византии эта система появилась незадолго до арабского завоевания во времена беспорядков и иностранных вторжений, что помогло усилить оборону страны от персидских атак. Появившись еще в римскую эпоху и получив свою классическую форму во времена правления византийского императора Ираклия I (610–641), эта система повторяла образцы Древнего Востока времен Шумера и Вавилона и царила также в современной им Персии (Острогорский Г. История Византийского государства). При системе фем каждый византийский солдат получал ферму, которая, как и его служба, была наследственной и неделимой.
Эта плебейская версия абсолютистской службы за землю просуществовала до XI века. Позже, после катастрофического разгрома при Манцикерте, правительство поставило в центр своей реорганизованной военной (и земельной) системы крупных землевладельцев, которые, с развитием тяжелой кавалерии, стали более боеспособными, чем крестьяне. (Острогорский описывает разницу военных навыков у этих двух групп, которые я согласовал с двумя типами земельных пожалований.)
Рука об руку с этими преобразованиями шло изменение налоговой системы. С VII по XI век правительство собирало большую часть налогов с помощью чиновников. Солдаты, получившие землю за службу и жившие в основном благодаря ее плодам, не создавали особых проблем при сборе налогов. Они платили не очень обременительные подати. Прониары, держатели пронии (от греч. попечение), владельцы крупных земельных владений-прониатов, составлявших ядро прежней системы награждения землей за службу, поставляли в армию определенное число тяжеловооруженных солдат и собирали налоги с крестьян, живших на их земле. Вместе с вновь созданными фермерами, которые обязаны были платить налог, прониары образовали группу полуофициальных сборщиков налогов, которых государство не подвергало прямому контролю, в отличие от членов регулярной фискальной бюрократии.
Система налогообложения в России имела свои характерные черты. Русские землевладельцы (помещики) получали земельные наделы в награду за военную службу. Изначально это были в основном тяжеловооруженные всадники, из-за того что их доспехи и оружие стоили очень дорого, они обычно получали участки земли, которые значительно превосходили по площади наделы крестьян. Они собирали налоги с земледельцев в пределах своего поместья, таким образом, русское правительство, как и правительство поздней Византии, получало лишь часть своих доходов с помощью профессиональных сборщиков налогов.
Оба режима использовали деспотические методы управления в организационной и налоговой сфере. В строительном деле подобные методы полностью применялись лишь в Византии, в основном в среднем периоде ее существования (до XI века). Сокращающиеся масштабы строительных операций в Византии после разгрома при Манцикерте сопровождались уменьшением размеров ее фискальной бюрократии. В Московской Руси изначально строили гораздо меньше, и фискальная система тоже с самого начала характеризовалась крупным небюрократическим сектором.