Стремление жителей Иберии – кельтов и германцев – к свободе не могло удержать зарождающиеся государства Западной Европы от установления – сначала по принуждению, а позже как само собой разумеющегося – государственного ига, которое давало негосударственным силам общества мало шансов на участие в определении своей политической и экономической судьбы. В течение нескольких веков восточный деспотизм в его эллино-римском виде распространился на леса Германии, Атлантическое побережье Галлии и Испании и южные границы Шотландии.
Эти восточные институты не исчезли, когда в IV веке н. э. Западный Рим сделался независимым от гидравлического Востока. Деспотичное государство, которое не терпело существования сильных организованных классов, владевших собственностью, – хотя и смирилось с существованием крупной собственности всякого рода – продолжало воспроизводить себя даже после того, как его управленческий и бюрократический аппарат резко сократился. И в самом деле, правительство Западного Рима до самого конца стремилось сохранить свои абсолютистские позиции. Его последний выдающийся политический деятель, Ираклий, был типичным представителем гидравлического правления, евнухом (Штейн Э. От римского к византийскому государству).
Как и в поздней Византии, упадок Западной Римской империи был вызван главным образом внешними факторами. Лишившись доходов богатых восточных провинций, итальянская метрополия сильно ослабела, к тому же она никак не могла оправиться от коллапса своей экономики, основанной на рабском труде. Восток, имевший более интенсивное сельское хозяйство, никогда не полагался на рабский труд. Поэтому Запад сильно пострадал, когда источники дешевой рабской силы иссякли.
Политическая немощь Рима стала очевидной в начале V века: в 406 году Рим потерял Галлию, в 407-м – Англию, в 415-м – Испанию и в 429-м – Африку. В ослабевшей метрополии крупная земельная аристократия, представители которой создали новую группу в сенате, усилила свою значимость.
Впрочем, новые политические лидеры были еще слишком слабы, чтобы создать невосточный тип управления. Эта цель была достигнута только тогда, когда они присоединились к королю германцев Одоакру, который в 476 году официально отказался от обветшавшего абсолютизма Западного Рима (Штейн Э. От римского к византийскому государству).
Европа после 476 года
Неудачные попытки абсолютного управления
Определенные символы гидравлического правления вроде требования к вассалам целовать туфлю суверена сохранялись еще долгое время, даже пережили период правления Меровингов, но, не имея прочной социальной базы, они в конце концов отошли в прошлое. А политическое развитие, вместо того чтобы следовать римской модели, создало децентрализованную протофеодальную систему правительства, которое было характерно для первого периода Средних веков.
Единственная в своем роде «Книга Страшного суда»
Во время этого периода, который продолжался до середины XII века, в 1086 году появилась «Книга Страшного суда». Это была перепись всех земель Англии, которую организовал в 1085 году норманнский король Вильгельм Завоеватель, захвативший эту страну. Европейские историки обнаружили институционные корни этой книги не только в Англии, но и в Нормандии (Мейтленд Ф.У. «Книга Страшного суда» и то, что было потом). Хотя эти корни и были совершенно достоверными, они не способны объяснить нам, как появилась сама идея грандиозной переписи англонормандских земель. Подобный тип общественного кадастра был не только неизвестен там, откуда явились в Англию Вильгельм и его люди (в самой Нормандии не было ни «Книги Страшного суда», ни похожих книг), но его не знали и в других местах западных областей Европы (Мейтленд Ф.У. Конституционная история Англии). По словам Мейтленда, эта книга представляет собой «документ, который не имеет аналогов в истории Европы».
Что же породило этот небывалый документ? Завоевание, по словам Мейтленда, не дает убедительного объяснения, ибо в средневековой Европе было много завоеваний, но лишь одна «Книга Страшного суда». Все дело в норманнах, явившихся из Нормандии. Они обосновались на севере Франции в результате завоевания. Могло ли случиться так, что в 1085 году норманны познакомились с методами управления, которые были им известны в X веке или в первой половине XI?
Когда в 1066 году норманны захватили Англию, их соотечественники утвердили себя как хозяева Южной Италии, то есть той области, которая с перерывами находилась под управлением Византии. Некоторые из норманнов укрепились на острове Сицилия, которым Византия управляла в течение трех столетий. После них сюда пришли сарацины, которые сочетали арабские и византийские методы абсолютистского управления.
У нас нет неопровержимых свидетельств того, что Вильгельм позаимствовал византийско-арабский опыт на Сицилии. Но мы знаем, что в 1072 году, то есть за тринадцать лет до того, как он велел составить описание Англии, норманны захватили столицу Сицилии Палермо и северную часть острова. И нам известно, что итальянско-сицилийские норманны и их кузены в Нормандии и Англии, особенно дворянство и духовенство, часто ездили друг к другу в гости. Кроме того, норманнские дворяне и священники активно участвовали в административной работе. Поэтому совсем неудивительно, что, основываясь на знаниях об этом периоде, Хескинс, ведущий английский эксперт по англо-сицилийским отношениям в эпоху Средневековья, высказал предположение о «возможной связи между „Книгой Страшного суда“ и фискальными записями, которые [жители Сицилии] унаследовали от своих византийских и сарацинских господ» (Хескинс Ч.Г. Англия и Сицилия в XII веке).
Гипотеза Хескинса очень хорошо объясняет, как типично гидравлический метод фискальной администрации появился в феодальной Европе. Она также объясняет, почему в течение нескольких столетий после этого «грандиозного предприятия» не появилось ничего подобного. Очевидно, систематическая регистрация в масштабе всей страны в феодальном обществе была совсем неуместна, хотя в странах восточного деспотизма это было обычным явлением.
Испания
Арабское завоевание
Но ни неудача франкских попыток, ни уникальность «Книги Страшного суда» не означали, что после 476 года институциональный раздел между гидравлическими и негидравлическими частями Европы оставался прочным. История Южной Италии и Сицилии до норманнского завоевания зафиксировала две главные силы восточной экспансии со стороны византийцев, которые стремились сохранить свой способ управления в некоторых бывших провинциях Римской империи, и, что гораздо важнее, арабов, которые, вдохновившись новым динамичным вероучением и вооружившись новыми методами военных действий, распространили свою власть из ближневосточных центров гидравлического общества на всю Северную Африку, Испанию и – временно – на Сицилию.
Этот колоссальный взрыв напоминал рост Римской империи в западном направлении, который тоже способствовал распространению восточных деспотичных методов управления. Но по целому ряду причин институциональное воздействие исламского завоевания оказалось гораздо более сильным. Под влиянием римлян Западная Европа стала частью свободного гидравлического восточного общества, не приняв, однако, гидравлических методов сельского хозяйства; и, в конце концов, вернулась к субмаргинальному гидравлическому или совершенно негидравлическому положению. Под влиянием арабов переход был значительно более впечатляющим. До исламского вторжения Иберийский полуостров был местом, где развивалась протофеодальная цивилизация, которая имела сельское хозяйство, основанное на мелкомасштабной ирригации, но, вероятно, очень мало гидравлических предприятий[47].
В отличие от римлян, которые захватили Западную Европу, арабские завоеватели Испании были хорошо знакомы с гидравлическим сельским хозяйством и в новых условиях охотно применяли способы, которые приносили огромную выгоду в странах, из которых они пришли. При правлении мусульман «искусственное орошение было улучшено и расширено по восточному образцу», а это требовало государственного управления: «руководство им было делом государства» (Коэбнер Р. Заселение и колонизация Европы).
Так мавританская Испания стала более маргинальной, чем восточной. Она превратилась в настоящее гидравлическое общество, управляемое деспотически специально назначаемыми чиновниками. Налоги в ней собирались с помощью агроуправляемых методов. Мавританская армия, которая вскоре превратилась из племенного в «наемническое» соединение, стала, несомненно, орудием государства, как и ее аналоги в халифатах Омейядов и Аббасидов. Прежние системы ирригации и садоводства были дополнены необыкновенным расцветом типично гидравлических наук – астрономии и математики. Современная им феодальная Европа не могла похвастаться ничем, что могло бы сравниться с научными достижениями Испании[48].
Воспроизводя впечатления великого арабского географа Ибн Хаукаля, посетившего Испанию в X веке, голландский ориенталист Дози приводит свои комментарии об организационной мощи мусульманской Испании, полиция которой, как и ее гидравлическое сельское хозяйство, проникала в самые отдаленные районы страны: «Иностранец с восхищением замечал, что поля повсюду хорошо обработаны, а ирригационная система скоординирована с помощью точных научных расчетов, так что даже самые бедные почвы превращались в плодородные. Он поражался тому совершенному порядку, который, благодаря неусыпному надзору полиции, царил даже в самых труднодостижимых районах» (Дози Р. История мусульманской Испании).
Во второй половине XIV века в главном городе Ганзейского союза, Любеке, насчитывалось 22 тысячи жителей, а в Лондоне – около 35 тысяч. Во время расцвета Западного Халифата мавританская столица Кордова могла вместить в себя миллион человек, а Севилья в 1248 году более 300 тысяч. В конце мусульманского периода Гранада, вероятно, имела такое же население. «Энциклопедия ислама» оценивает население этой прекрасной последней столицы исламской Испании в