Образцы собственности в простых гидравлических сообществах, ориентированных на государство
Главной задачей искусства управления считался контроль над определенной территорией. Этот аспект действительно необходим, но в нынешнем контексте он имеет небольшое значение, ибо не является специфическим. (Как правило, примитивные правительства тоже добиваются контроля над своей территорией.) Но даже критерий суверенитета не сильно помогает. (Примитивные правительства тоже стремятся утвердить свой суверенитет, но, как и государства, не всегда способны это сделать.)
Различия между примитивным правительством и государством кажутся несущественными, пока мы ограничиваем сравнение лишь внешними отношениями. Они становятся значимыми только тогда, когда мы начинаем сравнивать внутренние условия. Примитивные правительства состоят в основном из непрофессионалов – иными словами, из функционеров, которые посвящают большую часть времени не гражданским, военным или религиозным делам сообщества, а своей охоте, рыбной ловле, сельскому хозяйству или нападениям на соседей. Государства управляются в основном профессионалами – иными словами, теми людьми, которые посвящают большую часть своего времени «общественным» делам. С точки зрения человеческих отношений государство и означает правление профессионалов.
Определенные функции: поддержание порядка в стране и организация сил обороны необходимы для существования всех видов общества. Соответственно, политическая деятельность человека столь же необходима, как и обеспечение людей едой и жильем, и повышение профессионального уровня правительства столь же важно, как и профессионализация тех экономических или интеллектуальных работ, которые в более примитивных условиях выполняются теми людьми, для которых эти обязанности являются побочными.
Само собой разумеется, что профессиональное управление страной, которым занимаются гражданские и военные специалисты, имеющие в своем распоряжении армию и полицию, может посвятить гораздо больше времени и энергии административной и принудительной деятельности, чем примитивное правительство. Именно властный потенциал государства позволяет ответственным и эффективно действующим неправительственным силам гарантировать, что в стране не появится тотально коррумпированное и сверхмощное аппаратное государство.
Многие марксисты, следуя учению Маркса и Энгельса о западном государстве и не обращая внимания на указанные ими особенности восточного деспотизма, описывают «государство» как институт, который всегда обслуживает интересы правящего класса, владеющего собственностью. Такое толкование, которое, в его советской версии, является частью широко распространенного – и очень сильного – политического мифа, не соответствует истине, если речь идет о современном парламентском способе управления. Его плутократический потенциал сильно преувеличивается, а способность к росту и демократизации отрицается. Этот миф не объясняет особенностей не только западного абсолютизма и феодализма, но и демократических государств Древней Греции. И он превращается в полный абсурд, когда его применяют к аграрным и промышленным аппаратным государствам, которые характеризуются не сильным влиянием неправительственных собственнических сил государства, а его полным отсутствием.
Вожди племени чагга и государство древних Гавайских островов
Различие между примитивным правительством и искусством управления становится ясным, если сравнить какого-либо вождя деревни индейцев из племени пуэбло и правительства Египта эпохи фараонов, имперского Китая или османской Турции, имевшие огромный штат чиновников. Почти полное преобладание непрофессионалов столь же ярко бросается в глаза в первом случае, как и преобладание профессиональных аппаратчиков – во втором. Различие менее очевидное, но, вероятно, еще более красноречивое, если сопоставить режимы крупных гидравлических племен вроде племени чагга с государством относительно незрелой неолитической гидравлической цивилизации вроде той, что существовала в древности на Гавайских островах.
Абсолютистские поступки вождя племени чагга впечатляют: он убивает[64], шпионит, присваивает скот своих подданных[65] и держит в своем дворце столько девушек, сколько пожелает[66].
Кроме того, и это гораздо важнее, вождь является главным командиром рабочей и военной силы племени[67].
Тем не менее его способность распоряжаться жизнями своих подданных была ограничена небольшим числом функционеров, которые работали полный день. Самый высокий пост занимал человек, которого можно было бы назвать премьер-министром и который выполнял большую часть работы. Этому племенному «визирю» помогали помощники и советники, которых называли акида. Они получали от него приказы, передавали их людям, используя для этого специальных помощников, и следили, чтобы все приказы были выполнены. Его распоряжения касались, к примеру, сооружения и ремонта каналов, работ на вождя… уплаты налогов и религиозных дел. Акиды, которые должны были проводить значительную часть своего времени во дворце вождя, очевидно, имели по одному помощнику, но профессиональное чиновничество этим и ограничивалось. Вожди кланов могли давать верховному вождю советы, именно для этой цели их и собирали во дворце, и большая часть руководящих указаний на местах оставалась в руках кланов. Горнист, реальный руководитель барщинных работ, выбирался из членов своего клана; вождь только утверждал это избрание. Очевидно, он не был таким функционером, которые работают полный день и получают зарплату.
У вождя племени не было ни профессиональных охранников, ни полицейских. Воины, охранявшие его, – а это было особенно необходимо ночью – были обычными членами племени, которые после окончания своей смены возвращались домой.
Верховного вождя племени чагга иногда называли монархом или королем[68]. Однако большинство исследователей именуют его вождем. Кстати, древних правителей Гавайев иногда тоже называют вождями, но в ученых трактатах они обозначаются как короли. Это отражает общее убеждение в том, что вожди племени чагга руководили более примитивным типом правительства, чем их гавайские коллеги. И это убеждение, очевидно, имеет свое основание. В первом случае мы сталкиваемся с примитивным правительством, в котором имеются элементы зарождающегося искусства управления, а во втором – с еще сырым, но истинным государством.
Гавайские короли использовали гораздо более дифференцированный персонал, куда входили помощники высокого ранга, чем у вождей чагга. Помимо главного советника, правитель Гавайев имел главного военного вождя, главного стюарда, казначея и «земельных экспертов». Нет никаких свидетельств того, что лидеры кланов действовали как его советники, а гвардейцы служили у него неполный день. Помимо телохранителя, король имел у себя за спиной и мог вызвать отряд вооруженных людей, возглавляемых палачом. Это были официальные террористы, всегда готовые обвинить, арестовать и казнить кого угодно от имени короля (Кепелино. Традиции Гавайев).
В гавайском правительстве профессионалы находились не только в верхнем эшелоне власти. Ниже располагались чиновники, которых называли конохиками. В отличие от акида в племени чагга, проводивших большую часть времени рядом с вождем, конохики, по-видимому, жили и работали большей частью в регионах, находившихся в их юрисдикции, руководя строительными, организационными и налоговыми операциями. Они вели подсчет населения, мобилизовали людей на общественные работы, управляли гидравлическими предприятиями. Собирали налоги, оставляя часть собственных средств для удовлетворения собственных нужд и нужд своих подчиненных. Большую же часть они передавали высшим властям и королю.
Конохики и их помощники не были правительственными функционерами, которые работали постоянно. Организационная и налоговая сеть, которой они опутывали сельскую местность, вероятно, больше других политических институтов способствовала превращению Гавайев в еще незрелое агробюрократическое гидравлическое государство.
Последствия для собственности
Контролируя гораздо более плодородную территорию и гораздо более крупное население – самое большое Гавайское королевство по числу людей было в пять раз крупнее самого большого племени чагга[69], – островные лидеры находились в лучшем положении для создания и содержания постоянного корпуса чиновников. А он, в свою очередь, помогал им полнее контролировать собственность их подданных. На Гавайских островах правительственная власть над землей не была ограничена никакими клановыми правами, как у индейцев чагга. Между чиновниками, собиравшими налоги, и индивидуальными налогоплательщиками не стояли главы кланов, как в земле племени чагга. Гавайский режим функционировал так успешно, что хозяева аппаратного государства могли выжимать в свою пользу более половины всей сельскохозяйственной продукции островитян. Согласно одной оценке, «простым рабочим доставалось в среднем не более одной трети доходов от своего труда».
В меньшем масштабе различия между двумя типами правительства проявляются и в сфере обращения товаров. Рынки чагга контролировали жены вождей и чиновники районов, но рыночный налог на сельскохозяйственную продукцию и соль собирали члены какого-то одного клана[70].
Таким образом, вожди Гавайев имели больше власти над жизнью и собственностью подданных, чем вожди индейцев чагга. Различие в форме почитания вождей лишь подчеркивает различие в самодержавной власти. Как уже говорилось, индейцы племени чагга высоко ценили своего правителя, но, в отличие от жителей Гавайев, не падали перед ним ниц, демонстрируя полное подчинение.