[93].
При определенных условиях представители восточного деспотизма считали экономически целесообразным передать весь объем торговли в руки частных предпринимателей. В подобных случаях некоторые торговцы сказочно обогащались и кое-кто из них добивался выдающегося положения в обществе.
Мы не исключаем возможности участия крупных торговцев как группы в управлении деспотическим государством; но документов о том, что это участие было значительным хотя бы в одном из ведущих представителей полукомплексных или комплексных гидравлических обществ, у нас нет. В Вавилонии, буддистской Индии, доколумбовой Центральной Америке, исламском Ближнем Востоке и императорском Китае крупная торговая собственность, даже вовлеченная в масштабные операции, оставалась с политической точки зрения малозначимой.
Проблемы богатства в правящем классе
В пределах правящего класса возникали проблемы собственности совсем другого рода. В простых гидравлических обществах почти все национальные излишки присваивали себе правитель и служившие ему люди. И даже в тех случаях, когда промежуточным группам, например купцам, разрешалось получать крупные доходы от своей торговли, правящий класс продолжал монополизировать большую часть богатства страны. Придворные и чиновники получали свою долю этих богатств в виде доходов от переданных им земель (служебных или синекурных) или в качестве заработной платы (товарами или деньгами). В обоих случаях их доход основывался на власти правительства, которое контролировало земли и облагало налогом жителей страны. И в обоих случаях он превращался в частную (бюрократическую) собственность. Ее получатели могли использовать всю эту собственность для своих нужд или отложить ее часть в качестве сбережений или инвестиций. Оба этих типа включают в себя проблему бюрократического гедонизма; второй к тому же создает проблему бюрократического землевладения и капитализма.
Бюрократический гедонизм
Бюрократический гедонизм можно трактовать как наслаждение богатством, которое не вызывает зависти высших чиновников или сокрушительного гнева деспота. Этот гедонизм может быть осложнен возможностями для сбережений и инвестиций. В то время как члены правящего класса обычно желают наслаждаться своей собственностью, пока им не надоест, они выражают это желание по-разному в различных обстоятельствах. Но желание потреблять с удовольствием и хорошо жить преобладает повсюду, даже в тех комплексных гидравлических обществах, в которых возможность владения землей сопряжена с экономией и бережливостью. Часто и особенно в случае высокопоставленных и подвергающихся постоянной опасности чиновников, вроде визирей, канцлеров и премьер-министров, бюрократическое наслаждение жизнью демонстрируется очень ярко.
Бюрократический лендлордизм и капитализм
Даже самый жадный до роскоши функционер пытается сохранить часть своего дохода. Он понимает, что когда-нибудь ему придется покинуть свой пост, а его семье нужно будет чем-то питаться, детям необходимо будет получить прекрасное образование, чтобы они смогли сделать карьеру в правительстве. Поэтому благоразумный чиновник зарывает в землю драгоценные металлы и камни. А еще лучше, переводит часть своей пассивной собственности в активную. Он покупает землю, которую будет сдавать, и/или использует деньги как правительственный контрактор (особенно как сборщик налогов), или вкладывает деньги в частное коммерческое предприятие как партнер. Применяя свою бюрократическую собственность, он превращается в бюрократического землевладельца и/или в бюрократического капиталиста.
Конечно, есть и другие землевладельцы. Везде, где земля может свободно отчуждаться, мелкие собственники готовы ее покупать. А в стране есть еще и небюрократические капиталисты. Но поскольку мощный государственный аппарат оказывается сильнее всех других представителей гидравлического общества и забирает себе большую часть сельскохозяйственных и других доходов, чиновники выделяются как фермеры, платящие налоги, а там, где землю можно купить, и как землевладельцы.
В императорском Китае преобладание частного землевладения позволяет чиновникам вкладывать значительную часть своего дохода в покупку земли. Недавний анализ чиновничьего и бюрократического дворянства в Китае XIX века выявил, что в конце правления династии Цин действующие и бывшие чиновники, держатели официальных титулов и степеней получали ежегодно земельной ренты на 165 миллионов таелов и около 81,5 миллиона – от своей предпринимательской деятельности. Одновременно все держатели низких степеней получали в целом около 55 миллионов из первого источника и 40 миллионов – из второго[94].
Эти цифры показывают, что большая часть дохода от ренты, который получали чиновники-литераторы, доставался верхнему эшелону этой группы, который, несомненно, был бюрократическим (настоящих и бывших чиновников и квазичиновников было в три раза больше, чем ученых, удостоенных высоких степеней)[95].
В восточном и западном деспотизме лендлордизм и чиновничество перекрывали друг друга. Но с виду одинаковые конфигурации коренным образом различались по своей сути. Бюрократические землевладельцы восточного общества получали политическую власть в основном от абсолютистского правительства, активной частью которого являлись они сами и их родственники-чиновники. Члены агробюрократического дворянства были политически организованы именно как чиновники. Благородные землевладельцы постфеодальной Европы или Японии не занимали какой-нибудь пост в правительстве. И они не нуждались в зарплате, чтобы периодически восстанавливать свою земельную собственность, поскольку их поместья не делились между наследниками, а доставались целиком старшему сыну, то есть были майоратными.
Земля, принадлежавшая бюрократическому (восточному) дворянству, могла способствовать карьере правительственного чиновника для определенных членов этого общества, предоставляя им доступ к власти, но в целом эта земля обеспечивала своему хозяину доход. В отличие от восточного общества земля феодального (западного) владельца помогала сохранять организованную политическую власть, независимую от государства, а временами и конфликтующую с ним. В отличие от гидравлической собственности (бюрократической и другой) и в дополнение к тому, что она приносила доход, феодальная собственность была в значительной степени властной собственностью.
Гидравлическая собственность: доходная собственность против властной
Не важно, является ли гидравлическая собственность крупной или мелкой; принадлежит она члену правящего класса или нет, она предоставляет своему владельцу материальные преимущества. Но она не позволяет тем, кто ее держит, контролировать государственную власть с помощью основанных на собственности организаций и действий. Во всех случаях она остается не властной собственностью, а доходной.
Значимость – и ограничения – частной собственности, определяющие классовое расслоение в пределах гидравлического общества
Это вовсе не означает, что мы стремимся отрицать значение собственности в возникновении социальных (классовых) различий. Появление основанного на собственности ремесла и распространение частной собственности на землю привело к появлению новых социальных элементов, групп и классов. Поэтому не только законно, но и необходимо показать, какими путями образцы социальной дифференциации коррелируют с образцами частной собственности.
Однако сразу же становится ясно, что в гидравлическом обществе проблема социальной дифференциации включает в себя не один, а целый ряд вопросов о существовании или размере частной собственности. Однажды созданное бюрократическое богатство является частной собственностью, но она коренится или выводится из правительственной собственности, и ее внутрибюрократическое распределение основывается на политических условиях, которые никак нельзя объяснить с помощью терминов частной собственности.
Глава 8Классы в гидравлическом обществе
Необходимо создать новую социологию класса
Современный институционный анализ появился в обществе, которое было сформировано под влиянием условий собственности. Поэтому создатели современной социологии классов рассматривали основные сегменты («порядки») общества как определяемые в основном главными типами частной собственности и соответствующими типами доходов. Согласно Адаму Смиту, «вся ежегодная продукция земли и труда в каждой стране… естественным образом делится… на три части: аренда земли, оплата труда и доходы владельца; а доходы получают три разные группы людей: те, что живут на ренту, те, что живут на свой заработок, и те, что живут за счет прибыли». Это три великих первоначальных составляющих любого цивилизованного общества, из доходов которых в конечном счете выводятся все другие порядки. Представители правительства существуют, в определенной степени, «на доходы общества и земли общества», но большая часть их расходов обеспечивается за счет трех основных порядков, которые отдают часть своих доходов государству в форме налогов.
Согласно этой точке зрения, представители правительства составляют вовсе не главную часть общества, а вторичную, и к тому же производную. И в тех случаях, когда возникает конфликт, связанный с собственностью, гражданское правительство превращается в орудие классов, владеющих собственностью, против групп населения, лишенных экономических привилегий. Процитируем еще раз Адама Смита: «Гражданское правительство, создаваемое для защиты собственности, на самом деле создается для охраны богатых от бедных или тех, кто владеет собственностью, от тех, у кого ее нет»