Если налоги становились совершенно неподъемными, крестьяне сокращали площадь запашки, а если это бремя не уменьшалось, они забрасывали свои поля и убегали [110].
Крестьяне бродили по стране, брались за любую работу или превращались в бандитов или бунтовщиков[111].
Как уже говорилось выше, там, где условия землепользования были урегулированы, конфликты между крестьянами и правительством случались редко; и даже в императорском Китае они усиливались только в периоды распада, который приводил к гибели той или иной династии.
Конфликты между горожанами и правительством случались по другим причинам. Они тоже часто возникали из-за налогов, но, поскольку многие города были административными центрами и имели свои гарнизоны, недовольные горожане не могли устроить вооруженный мятеж. Отдельные купцы и ремесленники, как могли, защищали себя от ограничивающих их права распоряжений и фискальной эксплуатации, а гильдии ремесленников и купцов, которые возглавляли назначаемые правительством функционеры или свои же коллеги, которых правительство контролировало, нередко обращались к властям с просьбой умерить свои аппетиты. Если это не помогало, то ремесленники прекращали свою работу, а купцы закрывали магазины; время от времени возникали народные бунты[112].
Другое восстание того периода еще меньше напоминало пролетарское. По словам Смита, город Патна был в 1610 году захвачен «пролетарской толпой», лидер которой олицетворял «популярного героя Хусрова». После того как этот мятеж одержал победу, «множество людей из нижнего класса присоединились к нему. Эти пролетарии даже создали из своих рядов небольшую армию, которую, по глупости своей, отправили воевать с армией верхнего класса, которая наступала под руководством разгневанного губернатора». Этот рассказ сильно отличается от фактов, приведенных в источниках самого Смита. Народный герой Хусров на самом деле был старшим сыном императора, который попал в темницу после неудачной попытки захватить трон. Во время мятежа Хусрова поддерживали в основном бойцы императорской армии, и одно время его шансы на успех были весьма высоки. Поэтому нет ничего удивительного в том, что самозванец нашел сторонников среди некоторых пехотинцев и кавалеристов. Именно эти бойцы – а вовсе не «толпа» пролетариев – захватили Патну и его крепость, и нет никаких свидетельств того, что «негодяи», позже присоединившиеся к восстанию, тоже были пролетариями. Джахангир, составивший описание этого мятежа, применял слово «негодяи» ко всем мятежникам, включая людей самого высокого политического и социального статуса (Мемуары Джахангира).
Правительственные чиновники, в обязанности которых входило сохранение рационального минимума правительства, должны были передавать подобные предупреждения. И они нередко делали это. Но они охотнее делали это в том случае, если дело касалось частного, а не государственного бизнеса, и никакая умеренность с их стороны не мешала им осуществлять свою власть полностью, если речь шла о важных вещах – например, когда надо было согнать на общественные работы ремесленников и рабочих или конкретных людей, богатство которых они мечтали присвоить себе.
В большинстве случаев ремесленники или купцы, вызвавшие у чиновника желание их ограбить, действовали с большим умом. Если человек мог откупиться, он это делал. Несомненно, умелая ложь или вовремя данная взятка не являются подходящим оружием в борьбе за свободу. И нескончаемые стычки между охотником-бюрократом и его буржуазной капиталистической дичью ясно давали понять, что в этой охоте городские простолюдины выжить еще сумеют, но выиграть – никогда.
Традиционное китайское управление предоставляло частной собственности больше свободы, чем абсолютистские режимы в большей части других гидравлических цивилизаций; но под их тенью капиталистические предприятия были не менее уклончивыми, чем в других местах. Указ недолго продержавшегося правительства реформ от 1898 года обвинил в этом чиновников, в особенности – и довольно лицемерно – мелкую чиновничью сошку. Когда фирма переживает трудности, «требования и вымогательства мелких чиновников становятся такими большими и неподъемными, что купцы пугаются и не осмеливаются развивать свои торговые предприятия, из-за чего всякая торговля замирает» (Ханские чиновники, статистическое исследование).
Скрытые конфликты между рабами государства и их бюрократическими господами были многочисленны и в целом незаметны. Подобно домашним рабам, служащим частным владельцам, несчастные государственные служащие пытались облегчить свою участь хитрыми, хорошо закамуфлированными уловками, и так же, как и они, эти штучки применялись в основном отдельными людьми или малыми группами, ибо возможностей для массового восстания у них не было.
Война рабов, вспыхнувшая в Южной Месопотамии в 869 году, обрела силу благодаря необычно большому числу рабов, занятых на необыкновенно крупных частных предприятиях, занятых добычей соли, к востоку от Басры. Размер этих разработок сделал их идеальным местом для массовых беспорядков. Восстание, продолжавшееся около 14 лет, обязано было своими временными успехами тому факту, что в течение этих лет Аббасидское государство сотрясали гражданские войны между генералами и высшими территориальными чиновниками, а также между ними обоими и халифатом.
Социальные конфликты в пределах правящего класса
За исключением крестьянских восстаний, которые время от времени, особенно в гидравлических обществах с сильно развитым частным землевладением, создавали угрозу для властей страны, лишь социальные конфликты внутри правящего класса имели ярко выраженную политическую окраску. Военные мятежи недовольных своим положением членов правящей династии или амбициозных генералов или губернаторов, выступавших против слабых монархов, обычно включали в себя конфликты между людьми разных степеней и положений во властной иерархии. Но они происходили не регулярно и с большими промежутками по времени. А когда они случались, то быстро превращались в испытание военной мощи двух или более независимых территорий или регионов.
Гораздо чаще случались скрытые конфликты, которые было гораздо труднее разрешить, между различными группами чиновников высшего ранга, между чиновниками и бюрократическими дворянами и между высшими чиновниками и деспотом и его личным окружением, то есть двором. Эти столкновения обычно касались политической власти или влияния, и если большинство из них затрагивали всего лишь несколько человек, то другие касались привилегий более крупных групп, подразделений или слоев внутри бюрократического класса. И если эти конфликты затрагивали интересы значительного числа людей, они не имели той организационной связи, которая была характерна для крупных социальных движений древнего, средневекового и современного Запада.
Чиновники высшего ранга определяют действия своих секретарей и других подчиненных. Но нередко бывает так, что административная (финансовая или полицейская) проблема может решиться либо в пользу высшего чиновничества, либо их подчиненных. Амбивалентные ситуации подобного рода заложены в работу всех организаций, функции которых распределены по вертикали. Но в гидравлических учреждениях эти ситуации могли иметь особенно важные последствия, поскольку действия аппаратчиков не контролируются внешними силами, а также потому, что те, кто участвует в конфликте, распоряжаются ресурсами необычайно мощного государственного аппарата.
Высшие чиновники, как и мелкие, стремятся максимально контролировать все детали процедур и персонал, частично ради демонстрации своей власти, а частично – ради увеличения своей доли в государственных доходах. Статус имеет второстепенное значение, хотя мелкие чиновники, усиливая свою власть, повышают свой престиж. Критическое изучение документов Китая Маньчжурской эпохи показало, что мелкое чиновничество в отдельные периоды присваивало себе около 30 процентов всех государственных доходов! Поскольку эту оценку дал представитель высшего чиновничества, она может быть сильно завышенной, но она демонстрирует размеры экономических проблем, которые порождала ежедневная борьба между функционерами благородного происхождения и их плебейскими помощниками.
В этой борьбе мелкие чиновники могли и извлекали преимущества из того, что прекрасно знали, как обстоят дела в их городе, из своего знания всех офисных секретов и своего физического контроля за конечным результатом всей административной работы. Чиновники имели возможность извлекать выгоду и извлекали ее из различных методов контроля, из контроля за наймом и увольнением персонала и серьезных случаев применения власти, что помогало им использовать все виды наказаний.
Официальное заявление китайских властей, сделанное в 1899 году, продемонстрировало, как в ходе войны между чиновниками высокого ранга и простыми служащими отдельные функционеры могут превратиться в зависимых от какого-нибудь писца, работающего в стратегически важном месте: «Во всех вопросах продвижения по службе, перемещения в другое место, назначения на должность, оценки достоинств и недостатков, налогообложения и судебных постановлений провинциальные чиновники добивались нужных им решений, подкупая клерков, служивших в различных отделах. Особенно грабительские требования предъявляли чиновники, отвечавшие за сбор налогов и поставки меди или красителей центральному правительству. С того дня, как они сообщали, что эти материалы доставлены, до того дня, когда они наконец получали расписки об этом, чиновники находили множество поводов для вымогательства взяток. А размеры этих взяток достигали сотен и тысяч таелов. Эти вымогательства называли „Службой расходов“, и взятки здесь брались в открытую, не делая никаких попыток как-то их замаскировать».