(Остро – горский Г. История византийского государства). Среди патриархов Константинополя была большая доля евнухов. Временами они имели неограниченную власть над сувереном. Констанций II (умер в 361 г. н. э.) находился под таким сильным влиянием евнуха Евсевия, что историк Аммиан саркастически заметил: «По правде говоря, Константин был у него под каблуком».
Политический евнухизм процветал и после Аббасидского халифата в центрах мусульманской власти. Начиная с IX века халифы назначали евнухов на важные посты при дворе, а также в армии и на флоте. Аббасидский фельдмаршал Мунис и саманидский адмирал Фамил были евнухами. Как высоко могли в те времена подняться евнухи в военной иерархии, демонстрирует тот факт, что, когда флоты Багдада и фатимидского Египта сражались в 919 году друг с другом, ими командовали адмиралы-евнухи (Мец А.Ю. Возрождение ислама).
Личная деятельность деспота – не начальная партия
В процессе индустриализации и интенсивных связей между различными сегментами общества и правящим центром всеохватывающая суперорганизация, к какой относятся коммунистическая и фашистская государственные партии, создавали уникальные возможности для сохранения тотальной автократической власти.
Восточный деспотизм не нуждался в такой сверхорганизации. Отдельные крестьянские или городские сообщества, а также чиновников, не имевших современных средств коммуникации и потенциальной конспирации, можно было легко контролировать с помощью почтовой службы или разведки, «людей» правительства и особыми сегментами чиновничества вроде евнухов. Разведка занималась главными административными и военными центрами страны, а евнухи – в основном двором правителя и, нередко, столицей. Интересно отметить, что евнухи никогда не составляли очень крупных групп. Во многих гидравлических обществах ограниченного числа личных агентов вполне хватало для сохранения самодержавной власти правителя.
Племенные «дворяне» захватнических династий
Во многих восточных обществах, но не во всех. Отметим лишь одно исключение: даже в гидравлических обществах Старого Света, в которых существовал институт евнухизма, в захватнических обществах политические евнухи особой роли не играли.
Мы уже упоминали о странной роли, которую в восточных обществах играли благородные господа и простолюдины захватнической национальности. Чужие простолюдины были идеальным инструментом принуждения, а вражеские дворяне, ранг которых был выше ранга бюрократии побежденных, образовывали социальную элиту, безопасность и власть которой зависела от преданности правителю и способности контролировать поведение местных чиновников. Дворяне из числа победителей обычно командовали кадровыми армиями и возглавляли стратегически значимые гражданские учреждения. Они были политическими агентами, которые не менее преданно, чем евнухи, служили интересам династии победителей – которая на самом деле была очень похожа на их собственную.
Почему халифы из династии Омейядов почти не пользовались услугами политических евнухов? Для объяснения этого интересного явления некоторые исследователи привлекали религию. Однако пример Аббасидов показывает, что теологические сложности можно было легко преодолеть, если правитель хотел это сделать. Скорее всего, Омейяды как захватническая династия находили вполне удовлетворительным поддерживать свою самодержавную власть усилиями одних арабов, благородных и простых.
Киданьские хозяева империи Ляо установили свое господство над Северо-Восточным Китаем без усиления антагонизма между победителями-кочевниками и своими оседлыми подданными. Тем не менее они зарезервировали за собой ключевые позиции власти, а император лично управлял стратегическими коммуникациями и держал в своих руках верховное командование армией. Единственный высокопоставленный китаец, которому победители безоговорочно доверяли (из-за его великих достижений в войне против империи Сун), не мог сместить центр власти в сторону китайского сектора управления. Вместо этого он получил киданьское клановое имя как символ того, что он сделался членом «варварского» дворянства захватчиков. Когда последний император Ляо, в отчаянии от того, что лишился большей части своего государства, предложил китайцу возглавить остатки своей армии, этот человек ответил отказом, заметив с горечью, что «при старой системе китайцы не принимали участия в важных военных и государственных делах…». И вправду, до этого важные военные и гражданские решения принимали иноземные правители и его «варварские» дворяне. Неудивительно поэтому, что «евнухи… в обществе Ляо были отщепенцами… ни в одном политическом документе не упоминалось о том, что власть находилась в руках какого-нибудь ляосского евнуха» (Виттфогель К., Фен Ч. История китайского общества Ляо).
Маньчжурской династии евнухи тоже были не нужны. Восстание тайпинов (1850–1863) ослабило, но не уничтожило гегемонию племенных аристократов, а попытка модернизировать управление, предпринятая в 1898 году, при которой маньчжурский император-еретик был захвачен китайскими сторонниками реформ, была сокрушена вдовствующей императрицей. В своем первом эдикте, принятом после своей реставрации, она специально назначила нескольких маньчжуров на самые важные посты. Таким образом, даже маньчжуры, которые восприняли больше элементов традиционной китайской культуры, чем любая из трех предшествовавших им захватнических династий, полагались не столько на евнухов, сколько на «варварских» дворян. Эти дворяне очень близко подошли к созданию «квазипартии» как доминирующего сегмента в правящем классе гидравлического общества.
Рабы
В незавоевательных обществах евнухи были мощным оружием в руках аристократов. Однако такую же роль могли играть и рабы (или бывшие рабы), поскольку они тоже не имели корней в обществе данной страны. И многие выполняли свои задачи еще более эффективно, чем евнухи, ибо их нормальное физическое состояние помогало им представлять власть своего деспота повсюду.
Некоторые римские императоры в первый период истории империи использовали освобожденных рабов (либертинов), назначая их на важные государственные посты, но императоры более позднего времени предпочитали евнухов, которые, в отличие от рабов, были традиционно связаны с властью на Востоке.
Использование рабов как служилых людей чаще встречалось на исламском Ближнем Востоке, где быстро менявшиеся условия войны и расстановка политических сил поощряли эксперименты с наемными солдатами. В отличие от Омейядов, которые поддерживали свою власть в завоеванных странах в основном с помощью своих местных сторонников, Аббасиды все больше и больше полагались на наемников. Поэтому, и особенно для пополнения отряда телохранителей халифа, они покупали турецких рабов. Саманидские и сельджукские правители Персии следовали примеру Аббасидов. В империи мамелюков элита, состоявшая из бывших воинов, попавших в рабство, поддерживала свое существование, заполняя образовавшиеся вакансии рабами, купленными за границей. Начиная свою официальную карьеру, эти рабы получали определенные привилегии, но оставались замкнутым социальным слоем. В османской Турции мальчиков, полученных в качестве дани, а также людей рабского или полурабского происхождения обучали военному и чиновничьему делу; став взрослыми, они превращались в кадровых военных и администраторов высшего ранга.
Эти турецкие функционеры из рабов получали много стимулов для работы: большое жалованье, почести, возможность продвижения по карьерной лестнице, а временами даже шанс завести семью. Они были не «движимым имуществом», а высокопривилегированными полурабами, которых иногда даже отпускали на свободу. Но, даже став свободными, они поддерживали тесную связь со своим бывшим хозяином[122].
Будучи обеспеченнее большинства свободных людей, они считали за честь быть его личной собственностью. Но различия в доходах не устраняли основного недостатка их положения – эти люди не имели никаких корней в обществе. На вершине своей карьеры им разрешалось приглашать к себе определенных членов своей семьи, чтобы они тоже могли насладиться славой и богатством, но это было скорее исключением, чем правилом. В любом случае – и это тоже было на руку правителю – родичи, которых разрешили пригласить, почти всегда были людьми простого происхождения, которые не могли быть приняты в общество амбициозных, благородных бюрократических дворян.
Отсутствие корней еще более усиливалось, если правитель выбирал своих рабов-чиновников из детей, которые исповедовали другую веру, в особенности детей христиан. Они получали полное мусульманское образование, но это лишь увеличивало пропасть между ними и верующими высших классов, от которых они уже были отделены по причине своего происхождения.
Социальное влияние системы чиновников-рабов с классической ясностью проявилось в Турции. Во времена расцвета османской власти административные и военные чиновники еще не передавали свои посты по наследству, и они позволяли наследственным командирам кавалерии ополчения, которые получали за свою службу землю, занимать лишь второстепенные и подчиненные должности.
В этом окружении политические евнухи тоже присутствовали[123], но они лишь укрепляли здание самодержавия, которое, по сути своей, управлялось классом рабов (Миллер Б. Дворцовая школа Мухаммеда-Завоевателя).
Правительственные функционеры Турции были приучены к такой строгой дисциплине и были так успешно интегрированы в гражданскую сферу, что Макиавелли не видел никакой возможности уничтожить Турецкую империю с помощью недовольных ею людей (в наши дни мы назвали бы эту группу «пятой колонной»), как можно было бы покорить феодальную Францию. «Ибо в королевства, которые управляются так же, как и Франция… войти совсем не трудно; надо лишь перетянуть на свою сторону какого-нибудь барона, ибо везде есть недовольные люди, желающие перемен. Эти люди, по указанным причинам, откроют вам дорогу и помогут одержать победу»