стского переворота. Французская революция, заявил он, в своей чистой форме продолжалась всего один год, но успела сделать очень много. Большевистская же революция за этот срок сделала гораздо больше. Однако эта бессвязная речь не смогла скрыть страх Ленина, который опасался, что большевистская революция, как и Французская до нее, движется к реставрации.
Мы не знаем точно, какую реставрацию имел в виду Ленин, но нам известно, что 21 апреля 1921 года, сразу после Кронштадтского восстания, он подчеркнул антисоциалистическую и антипролетарскую опасность, которая была заложена в советской бюрократии. Эта бюрократия не имела буржуазной силы, но обладала кое-чем похуже ее. Сравнение социальных порядков, произведенное Лениным, свидетельствует о том, что он имел в виду: «Социализм лучше капитализма, но капитализм лучше Средневековья, мелкого производства и бюрократии, связанной с рассеянным характером мелких производителей»[136].
Заявление Ленина может удивить тех, кто не был знаком с марксистским определением восточного деспотизма. Но человек посвященный вспомнит о заявлениях Маркса и Энгельса о том, что самодостаточные, рассеянные и изолированные друг от друга сельские сообщества образуют прочную естественную базу для восточного деспотизма. Они же вспомнят ленинское высказывание, сделанное в 1914 году, о том, что «незначительное развитие производства предметов потребления стало экономической причиной огромной живучести азиатского деспотизма».
Через несколько абзацев и словно для того, чтобы рассеять все сомнения в том, к чему он клонит, Ленин пошел еще дальше в характеристике новой, уже советской бюрократии. На свой вопрос: «Каковы экономические корни бюрократии?» – он ответил: «Есть два главных корня: с одной стороны, развитые потребности буржуазии в бюрократическом аппарате, и в первую очередь в военном аппарате, а после этого – в юридическом… Этого у нас нет. Наша бюрократия имеет иной экономический корень: это фрагментарный и рассеянный характер мелкого производителя, его нищета, отсутствие культуры, отсутствие дорог, безграмотность, отсутствие обмена между сельским хозяйством и промышленностью, отсутствие связей и взаимоотношений между ними».
Ленин не назвал явления, которые он описывал. Однако факторы, которые он перечислил, породили рассеяние и изоляцию деревень, находившихся под управлением нового режима. Несомненно, используя эзопов язык, Ленин выражал свои опасения о том, что азиатская реставрация уже началась и рождается новый тип восточного деспотизма.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что в конце своей политической карьеры Ленин несколько раз назвал российское институционное наследие «бюрократическим» и «азиатским». Он отметил, что российского общества еще нет по причине полуазиатского «отсутствия культуры». Он противопоставлял «азиатский» способ торговли, принятый у русских крестьян, «европейскому». И он подверг советский режим критике за то, что он не способен развиваться «без крайне грубых типов добуржуазной культуры, то есть бюрократической или крепостной культуры. А такую культуру никак нельзя назвать феодальной». Незадолго до удара, из-за которого он навсегда был вынужден оставить политическую деятельность, Ленин пришел к тому, что назвал советский государственный аппарат «по большей части остатком старого… он лишь слегка подкрашен на поверхности».
Подобно первому римскому императору Августу, отец-основатель Советского Союза Ленин на словах придерживался тех самых принципов, которые своими делами уничтожал. Но слова тоже имели свою историю, и в условиях режима, который втискивал свои идеи в жесткие рамки, от слов официальных авторов доктрин отмахнуться было не так-то легко. Не случайно, что в СССР аргументы в защиту идеи азиатского общества выдвигались совершенно открыто, пока «субъективные социалисты» (члены старой гвардии большевиков) публично выступали против роста новой тотальной бюрократии. И совсем не случайно, что Сталин, который развил первоначальную идею ленинского аппаратного государства, унаследовал и ленинскую готовность уничтожать неудобную истину, даже если она прописана в трудах Маркса, Энгельса и самого Ленина.
Возражения старой гвардии
В 1925 году Рязанов, возглавлявший в ту пору Институт Маркса и Энгельса, опубликовал статью «Маркс об Индии и Китае», в которой связал идеи Маркса об азиатском обществе с азиатским способом производства. В том же самом году экономист Варга заявил, что контролируемые правительством продуктивные и защитные водные сооружения составляли основу китайского общества и что правящий класс Китая составляли ученые администраторы, а вовсе не представители частной собственности вроде землевладельцев. В 1928 году «Программа Коммунистического интернационала», проект которой был составлен под руководством Бухарина, нашла в экономике колониальных и полуколониальных стран «феодальные отношения Средневековья», а также преобладание азиатского способа производства. Варга в своей статье в журнале «Большевик», теоретическом органе Коммунистической партии СССР, снова назвал традиционный Китай азиатским обществом и указал, что в этом обществе крестьяне, владевшие землей или арендовавшие ее, занимали положение, которое очень сильно отличалось от положения крепостных в эпоху феодализма. В 1930 году он подверг публичной критике чиновника Коминтерна Полка и тех редакторов «Проблем Китая», которые, как и он, называли азиатский способ производства азиатским вариантом феодального. Если бы Маркс разделял эту точку зрения, он бы наверняка об этом написал. Изменения, внесенные Полком, представляли собой «ревизию марксизма», не больше и не меньше, поэтому Варга потребовал, чтобы обозначенная им проблема стала темой отдельной дискуссии.
Такая дискуссия была проведена в Ленинграде в феврале 1931 года – то есть вскоре после насильственной коллективизации, которая сильно укрепила позиции новых аппаратчиков, руководимых Сталиным, но еще до начала чисток, во время которых была безжалостно уничтожена старая гвардия большевиков. Эта дата объясняет, почему Рязанов, Варга, Бухарин и Мадьяр (ведущие молодые сторонники азиатской концепции) в этой дискуссии не участвовали. Это также объясняет, почему люди, называвшие великие азиатские цивилизации «феодальными», действовали с опаской, критикуя защитников «теории азиатского способа производства».
Осторожная критика теории восточного общества
Ленинградская дискуссия (1931 год)
С политической точки зрения позиция сторонников «феодальной» интерпретации восточного общества была очень сильной, ибо с 1926 года Сталин постоянно называл китайский аграрный порядок «феодальным». Но, утверждая это, Сталин выдавал желаемое за действительное. Он не мог подтвердить свои идеи, сославшись на известные всем факты, касающиеся экономики Китая. Не указал он и на то, как надо толковать высказывания Маркса, Энгельса и Ленина об азиатской системе и азиатском способе производства.
Это четко проявилось в заявлениях Коминтерна о Китае, Индии и других азиатских странах и помогает понять, почему ораторы, обвинявшие Сталина в том, что его взгляды носят «феодальный» характер, выступая во время ленинградской дискуссии, проявляли большую осторожность. Придерживаться линии партии, столкнувшись с серьезными проблемами, было не так-то просто.
Впрочем, в ходе Ленинградской конференции четко выявились следующие черты:
1) Критики азиатской концепции отвергли немарксистскую идею о том, что функциональная бюрократия может быть правящим классом.
2) Они отвергли также азиатско-бюрократическое толкование китайского «дворянства»[137].
3) Они утверждали, что теория азиатского способа производства осложнила работу Коммунистического интернационала в колониях и полуколониях Азии[138].
Ораторы, выступавшие за феодальную интерпретацию Востока, подкрепляли свою позицию цитатами из трудов Энгельса и Ленина, которые игнорировали азиатское общество. Сторонники теории азиатского способа производства, со своей стороны, цитировали одобрявшие эту идею отрывки из трудов тех же Маркса, Энгельса и Ленина. Но при этом они не упоминали о том, как Маркс или Энгельс интерпретировали Россию; а также «позабыли» об идеях Ленина, касающихся азиатчины, и его замечаниях, связанных с возможностью ее возрождения.
В этой битве цитат защитники «азиатской» теории показали себя умелыми борцами. Ораторы, придерживавшиеся линии партии, перед началом конференции, несомненно, были проинструктированы членами политбюро, что надо говорить, но, очевидно, не получили указаний, как надо относиться к Марксовой концепции азиатского способа производства в том виде, в каком она была изложена в его предисловии к «Критике политической экономии». Поэтому Годес и Йолк, которые осмелились отказаться от поддержки «азиатского» пункта в программе Коминтерна, все еще продолжали цитировать знаменитое высказывание Маркса.
Политическая уязвимость участников конференции проявилась и в их поведении. В конце ее Йолк заявил: «Я хочу предупредить собравшихся об этой теории. Главная задача – сорвать с нее политическую маску, а не устанавливать „истинную“ правду о том, существует ли азиатский способ производства или нет». Но его неуважение к видимости научной объективности было чересчур поспешным и неуместным. Годес тактично перефразировал комментарий Йолка, а в печатном варианте был приведен лишь кастрированный вариант его заявления[139]. Более того, и Годес, и Йолк упрекнули нескольких членов феодального лагеря в том, что они прислушиваются к Троцкому, а Годес заявил, что не следует вешать «ярлык троцкизма» на всех членов его группы.
Но этот упрек не имел никакого отношения к тому, что Троцкий никогда не использовал азиатскую концепцию в своей борьбе со Сталиным