тов, только что вернувшийся с Дальнего Востока, куда он ездил в качестве походного атамана для ознакомления с положением дел в Забайкальском, Амурском и Уссурийском казачьих войсках.
В районе Атбасара – Кокчетава, на территории Сибирского казачьего войска, к атаману Дутову постепенно собрались офицеры, казаки и солдаты Южной армии, которым удалось пробраться на восток. Сюда же подошел окружной атаман 2-го округа Захаров со своим отрядом в 3000 человек и некоторые отдельные оренбургские полки и сотни, бывшие на разных участках фронта. Вместе с воинскими частями прибыли многочисленные обозы беженцев из оренбургских станиц.
К Атбасару вышел и 4-й Оренбургский армейский корпус генерал-майора Бакича с Отдельной казачьей бригадой лихого партизана Разумника-Степанова, который при отходе от Троицка и Кустаная успел нанести красным отрядам ряд жестоких ударов. Всего к атаману Дутову собралось около 20 тысяч человек. Немедленно было приступлено к формированию армии, под именем Оренбургской, которая по плану Ставки должна была действовать совместно с мобилизованными сибирскими казаками, южнее Сибирской железнодорожной магистрали.
После поражения, нанесенного на востоке Сибирской и Западной армиям, трудно было рассчитывать, чтобы Южная армия, предоставленная самой себе, могла выдержать очередной удар объединенных советских сил. Но с другой стороны, едва ли кто мог допустить такой быстрый и катастрофический конец, какой постиг армию генерал-майора Белова. Казалось, что армия, состоявшая из пяти корпусов, хотя и не полного состава, в состоянии была оказать большевистскому натиску более упорное и длительное сопротивление, чем это произошло в действительности. Следовательно, были какие-то причины, которые способствовали развалу войск и ускорили гибель Южной армии.
Эти причины можно усмотреть в следующих фактах.
1) Расформирование Оренбургской (Юго-Западной) армии и формирование вместо нее Южной повлекло за собой перерыв в операциях и перетасовку войск, что совершенно не вызывалось обстановкой. Оренбургская (Юго-Западная) армия представляла собою не мертвый труп, а живой организм, который сначала разрезали на куски, а потом снова соединили под именем Южной армии; но вдохнуть жизнь в новый организм не сумели и не успели: большевики скоро перешли в наступление.
2) Уничтожение Оренбургской (Юго-Западной) армии, созданной казаками, состоявшей главным образом из казачьих частей и под командой казака (атамана Дутова), больно ударило по самолюбию всех оренбургских казаков и, несомненно, отразилось на их настроении отрицательным образом. Обстановка требовала не расформирования Оренбургской (Юго-Западной) армии, а усиления ее пехотными частями и техническими средствами.
3) Командующий Южной армией со своим планом оставаться на месте в пределах Башкирии и в Области войска Оренбургского, после того как связь с соседней (Западной) армией и с основной базой (Сибирью) была прервана, поставил армию в критическое положение: армия оказалась без тыла. Решение же генерал-майора Белова, после неудач под Орском и Актюбинском, отходить на Ташкент (что на языке казаков и солдат называлось идти в «пески») окончательно погубило армию. Правда, принимая первое решение, командующий Южной армией исходил из предположений, что Сибирская и Западная армии, получив подкрепления, быстро оправятся и перейдут в наступление и что Южная армия до их подхода выдержит натиск советских войск. В стойкость своей армии – особенно башкирских частей – генерал-майор Белов верил глубоко.
4) После боев под Орском и Актюбинском необходимо было, прикрывшись арьергардами, отводить расстроенные части как можно скорее на восток; но генерал-майор Белов, находясь со штабом армии в тылу и не представляя истинной картины разложения войск, наоборот, пытался задержаться и восстановить фронт, чтобы затем начать планомерный отход по Ташкентской железной дороге в Туркестан.
5) Привлечение в строй пленных красноармейцев не оправдало возлагавшихся на них надежд и имело тяжкие последствия: со стороны красноармейцев было проявлено много случаев предательства и обратного перехода на сторону большевиков.
6) Распыление казачьих полков между всеми корпусами, отсутствие в руках командующего армией конного кулака, возложение на всю конницу пассивных задач с приковыванием ее к позициям – все это содействовало неуспехам армии.
7) Малая устойчивость некоторых казачьих частей и неуменье их драться в конном строю понижали обороноспособность отдельных участков фронта. Последние обстоятельства объясняются отчасти тем, что казачьи полки в значительной степени были «разбавлены» плохо обученными малолетками и совершенно «не обстрелянными» стариками, «неспособными» казаками.
8) Наблюдались недовольство и апатия среди солдат и казаков на почве усталости от войны и тоски по семье и станице.
9) Среди солдатской и даже казачьей массы были сознательные большевики и сочувствующие большевизму, которые тайком от начальства, а иногда и открыто вели в частях разлагающую работу.
10) Громадную роль в разложении армии сыграла умело поставленная и широко развитая агитация большевиков и слабая постановка дела пропаганды с антибольшевистской стороны.
Командир 1-го Оренбургского казачьего корпуса считал, что после разгрома Южной армии большевики обрушатся на уральцев, почему, отойдя к Уилу, поставил себе задачей прикрыть правый фланг Уральской армии, содействуя ее операциям. Уильский район для Уральского войска имел громадное значение благодаря большим запасам хлеба. Это был единственный источник, откуда уральцы могли получить хлебные продукты, так как в районе, занимаемом Уральской армией, их совершенно не было, а расчеты уральского командования получить хлеб с Кубани не оправдались. Кроме того, город Уил представлял собою узел караванных путей, заняв которые оренбургцы прикрыли от большевиков Доссорские нефтяные промыслы, где имелись запасы нефти, в которой так нуждались и большевики, и уральцы.
Положение на фронте Уральской армии к моменту прихода 1-го Оренбургского казачьего корпуса было прочное: уральцы стояли по обоим берегам реки Урала южнее Уральска и Илецкого городка и готовились к операции по овладению городом Уральском. Утвердившись в районе города Уила и приведя остатки расстроенных частей в порядок, генерал-майор Акулинин стал высылать небольшие отряды в сторону Илецкой Защиты и Ташкентской железной дороги. Одни из этих отрядов вели разведку и устанавливали связь с линейными станицами, расположенными по реке Илеку; другие производили налеты на Ташкентскую железную дорогу; третьи способствовали заготовкам и вывозу хлеба для Уральской армии из богатых крестьянских хуторов.
Для поддержания духа казаков и офицеров при штабе 1-го Оренбургского казачьего корпуса издавалась газета «Военный Вестник», материалом для которой служили главным образом добровольческие и большевистские радиосообщения, ежедневно перехватываемые корпусной радиостанцией. Из радиосообщений оренбургские казаки, заброшенные в глухую Киргизскую степь, видели, как Добровольческая армия неудержимым потоком двигалась на север, к Москве. Это вносило бодрость, заставляло забывать о собственных неудачах и вселяло уверенность в окончательной победе над советской властью.
В городе Уиле находилось Киргизское правительство Западной Алаш-Орды, так называемый Уилский Олейят, которое имело небольшие воинские части из киргизов, сформированные при помощи казаков. Между Алаш-Ордой и прибывшими оренбургскими казаками установились довольно хорошие отношения. Киргизы, прекрасно знавшие степь и имевшие постоянную связь со своими родичами самых отдаленных аулов, много помогали казакам в деле разведки и доставки донесений, давая знать о всех передвижениях большевистских отрядов. Первоначальные попытки большевиков овладеть Уилом отражались казаками с успехом; но в конце октября красные отряды, пополненные повстанцами из крестьян и киргизов, подступили к Уилу вплотную. Отходя с остатками 1-го Оренбургского казачьего корпуса в район Уила, генерал-майор Акулинин рассчитывал на приток беглецов из 1-го округа – по примеру прошлого года, на скорое восстание линейных и низовых станиц. Ни один из этих расчетов не оправдался.
А. Масянов{192}Уральское казачье войско в борьбе с большевиками{193}
Я не знаю, как восприняли революцию другие станицы. Скажу немного о моей, Нижинской. Когда пришли казаки с фронта, они сейчас же организовали Союз фронтовиков. Было у нас общество взаимной поддержки, куда вносили казаки известный маленький процент пшеницы с урожая. Это был как бы пшеничный банк, откуда, в случае нужды, каждый мог взять заимообразно пшеницу. Брали главным образом весной на посев. К данному моменту ее накопилось много. Так вот взяли и поделили, затем начали проводить как бы уравнение. Обложили богатых казаков доставить рогатый скот, чтобы его раздать бедным. С моего отца потребовали 10 быков, что для него было совершенно неощутительно. И это, кажется, все. Земля же была общая, и ее не нужно было ни у кого отнимать.
В Уральске в это время, после разгрома коммунистических организаций, стали поступать из Саратова требования об освобождении арестованных и о признании советской власти. Фомичев вел дипломатическую политику с иногородними жителями Уральска, и предполагалось выработать лучшие условия совместной жизни и образования коалиционного правительства.
В начале марта 1918 года советский комиссар Цвилинг (из пленных австрийцев) прислал из Оренбурга ультиматум уральцам, и, так как ответа не последовало, он двинул отряд красных в 580 человек при 12 пулеметах и несколько подвод с оружием для мобилизации иногороднего населения, которое им сочувствовало, в Илецкую станицу. Илек – это самая северная станица Уральского войска, граничащая с Оренбургским войском. По свидетельству хорунжего А.П. Рыбинскова, этот отряд, придя, расположился большими группами в центре станицы и, расставив патрули, собрал митинг. На митинге объяснил казакам, что они пришли установить советскую власть, уничтожить буржуазию и пр.