ан ими большевикам. Обо всем этом будет рассказано ниже.
В начале же, когда легионеры оставили фронт и ушли в тыл, ни правительство адмирала Колчака, ни общество еще не видели, что чехи уже не вернутся на фронт. Все думали, что это только временный отдых, необходимый после пережитого летнего напряжения. То же говорили и союзные представители. Однако было известно, что Чехословацкое войско нуждается не только в отдыхе, но и в некоторой реорганизации, некоторой «чистке».
Не только русские военные руководители, но и некоторые из чешских, типа полковника Швеца, считали, что необходимо отобрать из войска негодный элемент и посадить обратно в лагеря или куда угодно, лишь бы убрать. «Отвыкших от дисциплины, приучившихся жить на положении опекаемого лентяя и мелкого спекулянта, распропагандированных большевиками – убрать из войска!» Кроме того, прекратить выборность начальников, выгнать вон политических ораторов, восстановить воинскую дисциплину – вот что нужно было сделать для того, чтобы Чехословацкая армия была бы не сборищем вооруженных людей, а настоящей армией, годной для возвращения на фронт.
Союзники, или «интервенты», как их называли тогда в Сибири, которые признали адмирала Колчака Верховным Правителем и оказывали поддержку всем противобольшевистским вооруженным силам (Деникин, Юденич, Архангельский фронт), продолжали держать Чешское войско в Сибири, не торопились с его эвакуацией. Кроме чешских, было в Сибири и некоторое количество войск сербских, польских, румынских, английских, американских. Прибыл в Омск и командующий союзными войсками в Сибири, французский генерал Жанен. Выходило так, что есть союзные войска, есть союзный командующий, но ни войска не воевали, ни командующий не командовал. Генерал Жанен фактически не был командующим, а им командовали чехословаки, он же поспешно бросался выполнять их команду, как увидим ниже. Мало-помалу его подчиненные начали вести себя так, как ведут себя победители в завоеванной стране. Против этих сытых, откормленных, без дела в тылу торчащих войск нарастало глухое раздражение в населении, в армии и в правительстве.
В населении, измученном Гражданской войной и недостатком во всем, чехи, эти недавние баловни и любимцы, теперь же какие-то разжиревшие бездельники, вызывали косые взгляды.
– Только девок сманивают, гладкие…
– Ерои, попрыгали, нас впихнули в петлю, а сами наутек.
– Чего везете-то? Али завоевали?
Русская армия в рубище, кое-как снаряженная – на фронте, – чехословаки же одеты, обуты, вооружены – в тылу. Но кровавый жертвенник Гражданской войны еще просит жертв. Русская армия смотрит на фронт, а не в тыл. Разъяренный враг у ворот, все силы надо сберегать для борьбы с ним, пока еще теплится надежда победить.
Г. Думбадзе{221}То, что способствовало нашему поражению в Сибири в гражданскую войну{222}
Со школьной скамьи мы знаем, что летописи, записки и наблюдения очевидцев играют большую роль в составлении описания исторических событий государства. Для «историков-детективов» всякий маленький факт часто является «исторической уликой» для разрешения и правильного понимания жизни народов.
В сравнении с Нестором-летописцем мой голос, конечно, будет звучать как писк комара, но теперь и жужжание насекомых записывается на пленках чувствительных аппаратов, и это дает мне смелость сказать несколько слов в интересах историков Гражданской войны.
По окончании ускоренного курса академии Генерального штаба я был назначен в штаб представителя Верховного Правителя и Верховного главнокомандующего и командующего всеми русскими и иностранными войсками, действующими и расположенными в Енисейской и части Иркутской губерниях, Генерального штаба генерал-лейтенанта Розанова – в город Красноярск.
Военная цензура совершенно воспрещала газетам печатать что-либо, касающееся событий, происходящих в самом центре Сибири. Прибыв в Красноярск, я впервые увидел огненное пламя партизанщины, охватившее всю губернию.
Хождение по улицам Красноярска было сопряжено с большим риском. Банды красных и отдельные большевики под видом правительственных военнослужащих убивали офицеров, пользуясь покровом ночи. Никто не был уверен, кем он остановлен для проверки документов: настоящим законным патрулем или маскированными красными террористами. Поджигание складов и магазинов, перерезывание телефонных проводов и многие другие виды саботажа происходили буквально каждые сутки. Свет в домах не зажигался или окна завешивались темной материей, иначе ручная граната бросалась на свет в квартиры. Я помню, как мне приходилось ходить по улицам ночью, держа в кармане заряженный браунинг. Все это было буквально в сердце Белой Сибири.
Трудно было поверить тому, что было, но факт есть факт, и скрывать от читателя правду теперь, после стольких лет со времени Гражданской войны, будет недобросовестным. Вся Енисейская губерния и часть Иркутской буквально горели в огне партизанщины. Удаляться на несколько верст от железной дороги было совершенно невозможно. Даже наши небольшие отряды попадали в засаду красных и несли потери.
Район наиболее активной работы партизан был равен 45 000 кв. верст. Внутренний фронт заключался главным образом в четырехугольнике: на севере – река Ангара; на западе – линия от точки слияния рек Ангары и Енисея до города Ачинска и далее до города Минусинска. От Минусинска линия продолжалась на восток до реки Тубы и затем на север до города Канска и далее до реки Ангары. Сибирский железнодорожный путь идет как раз посередине указанного четырехугольника. Железная дорога Ачинск – Минусинск являлась его западной границей.
Советское главное командование, конечно, учло важность путей сообщения в тылу Сибирской армии и особенно – единственного пути снабжения нашего Белого фронта с Дальнего Востока. Разрушение всех важных путей перевозки войск, вооружения, снабжения и продовольствия явилось главнейшей задачей красного командования. Лучшего района для партизанщины и для разрушения железных дорог, чем Енисейская губерния, нельзя было и придумать. Местность, покрытая лесами, большое количество сопок, больших и маленьких рек – все это затрудняло наши операции в этом довольно густонаселенном районе.
Помимо разрушения наших путей снабжения, в планы красного командования входила также необходимость приковать возможно большее количество белых частей на месте и не дать им возможности быть переброшенными на Западный фронт Гражданской войны. Последнее удалось красным на все сто процентов. От Енисейской губернии до Приморья партизанщина приковала десятки тысяч наших войск и воспрепятствовала их присоединению к главному фронту. Судить о том, в каком масштабе шла внутренняя борьба, можно по тому, что делалось в Енисейской губернии.
Хрущев и компания теперь реабилитируют расстрелянных Сталиным красных военачальников. Не знаю, что случилось с командующими партизанами в Енисейской губернии, но по всей справедливости я обязан отдать им должное за их из ряда вон выходящие способности по организации борьбы с нами. Если Хрущев справедлив, то два человека достойны всяких званий Героев Советского Союза, красных звезд и других большевистских наград: лесничий Кравченко и бывший штабс-капитан Щетинкин. Эти два лица были верховным командованием всеми силами красных в Енисейской и части Иркутской губерниях. Выдающиеся способности этих большевистских лидеров в ведении операций против нас, их необыкновенная изобретательность в снабжении вооружением отрезанных от всего мира частей, при всей моей ненависти к большевикам, должны быть отмечены как пример необыкновенного военного таланта, редко встречающегося даже у профессиональных военачальников.
Кравченко и Щетинкин разделили весь свой фронт на два района: 1-й, к северу от Сибирского железнодорожного пути, назывался Та-сеевский фронт; 2-й, к югу, – Степно-Баджейский фронт. Штаб первого находился в селе Тасееве, штаб второго – в селе Степной Баджей. По данным нашей разведки, Северный фронт имел дивизию партизан, батарею полевой артиллерии, дивизион конных разведчиков и саперный отряд подрывников. Южный фронт имел дивизию четырехполкового состава, батальон лыжников, отряд конных партизан и два полевых орудия.
В Степном Баджее находился кустарный оружейный завод, созданный Кравченко. На этом заводе самодельным путем делались винтовки, гранаты и даже, из дуплистых стволов деревьев, плавучие мины, заряженные динамитом, для взрывания наших вооруженных и пассажирских пароходов на реке Енисее.
Имея очень слабую связь с остальным миром, красные испытывали большие затруднения с патронами. Им приходилось отливать свои собственные пули. Помню приказ Кравченко его частям: «После стрельбы оловянными пулями необходимо выстрелить хотя бы раз настоящим патроном, дабы прочистить нарезы винтовки от олова».
По нашим данным, силы красных в обоих районах были равны 30 000 человек. Наши части также учитывали два фронта – Северный и Южный. Северный, под командой атамана генерал-майора Красильникова, состоял из: дивизии имени атамана Красильникова, четырех полков пехоты, полка конницы, бригады полевой артиллерии. Железная дорога охранялась силами 2-й Чехословацкой дивизии от города Ачинска до города Канска. Два выдающихся чешских офицера командовали этой дивизией, и я считаю за честь быть близко с ними знакомым. Это были – начальник дивизии генерал Прхала и его начальник штаба майор Квапил.
От города Канска до станции Зима дорога охранялась румынскими частями полковника Кадленцы. Южный фронт под командой генерал-майора Розанова (однофамильца командующего войсками генерал-лейтенанта Розанова). Силы Южного фронта состояли из: дивизии генерала Розанова, отряда енисейских казаков под командой полковника Бологова{223} (живущего ныне в Сан-Франциско), одного полка сибирских стрелков, отряда капитана Юреня, ТАОНа (тяжелая артиллерия особого назначения) под командованием генерала Шарпантье