ицерами, численностью в 5 тысяч бойцов, брошенная вовремя на фронт борьбы, могла бы сыграть свою роль и перевесить чашу военного счастья.
При отходе от Омска зимой 1919 года она почти вся погибла, не дойдя до Красноярска. Эти егеря тоже не были обмундированы по-зимнему для походов по Сибири, да еще зимой.
Отправка частей Волжской группы под Челябинск
Командованием Западной армии небольшие соединения частей Волжской группы были задержаны на фронте, несмотря на то что сибиряки (командование) относились к ним с недоверием. Но каждый из власть имущих старался как бы временно прикомандировать к себе некоторые части «учредиловцев». Так, например, все команды бронепоездов Народной армии были прикомандированы к генералу Сукину{128}. Вскоре после Симского завода части Волжской группы начали грузиться в поезда на попутных станциях для следования на восток, в район Кургана, на отдых и переформирование.
Верховный Правитель адмирал Колчак вызвал Каппеля в Ставку в Омск для личного доклада. Быстро растущая популярность и слава о беспримерных боях Каппеля сильно встревожила омскую Ставку. Адмирал Колчак понимал и ценил генерала Каппеля, но все же, благодаря некоторым наветам, боялся его возможных самостоятельных действий.
Потом инспектор артиллерии Верховного Правителя генерал Виктор Николаевич Прибылович{129} мне лично рассказывал, что доходившие слухи о деятельности Каппеля и его войск сильно тревожили окружение адмирала Колчака. Многие из них инстинктивно чувствовали, что Каппель – сила, которая может для них оказаться неблагоприятной. Поэтому перед приездом Каппеля в Омск они всеми силами старались восстановить против него адмирала Колчака. Особенно ярые из них открыто доказывали, что если Волжскую группу развернуть в корпус, то, возможно, Каппель поведет его не на большевиков, а на Омск, и прочее в том же духе, желая настроить Верховного Правителя против «учредиловца».
Каппель прибыл в Омск и лично доложил Верховному Правителю о своей работе на Волге и в Приуралье. Адмирал Колчак оценил надлежащим образом деятельность Каппеля и его волжан. После этого доклада адмирал поручил Каппелю формирование 3-го Волжского стрелкового корпуса. Большинство противников Каппеля притихло – однако лишь временно.
Я тоже приехал с Каппелем в Омск и сам наблюдал, как после доклада Каппеля, произведшего благоприятное впечатление на адмирала Колчака, скоро начали осаждать вагон Каппеля разные окопавшиеся в тылу ловкачи. Они подобострастно просили Каппеля при случае замолвить за них словечко перед Верховным Правителем.
Особенно униженно просил один командир формировавшегося кавалерийского полка, полковник О., после чего Каппель отказался его принимать. У этого командира был не только один штаб, как у многих омских «формирователей», но и полк, который был настолько недоформирован, что не мог выступить из района Омска. Но, чтобы застраховать себя вообще от выступлений на фронт, полковник О. умолял Каппеля рекомендовать Верховному Правителю взять этот полк в личный конвой.
Формирование 3-го Волжского корпуса
Согласно указаниям Ставки Волжская группа была сосредоточена в окрестностях города Кургана. Каппель весь ушел в дело формирования. Казалось бы, что власть и все ее представители должны были всеми мерами пойти навстречу, помочь, усилить, укрепить этот корпус, за спиной которого они же сами могли еще долго благоденствовать. На самом же деле было совсем не так. Омские «калифы на час», где было возможно, ставили всякие препятствия формирующемуся корпусу: задерживали пополнение, не отпускали материальную часть, конский состав и прочее. Каппелю самому пришлось объявить среди занимаемого района конскую мобилизацию и провести ее в жизнь. Волжане, как муравьи, частным образом из всех городов Сибири тянули в корпус добротные обозные повозки, пулеметы и пулеметные двуколки, телефонные аппараты, кухни и другое военное добро, необходимое для формирования своего корпуса.
Вид у пришедших на формирование волжан был самый разношерстный. Они были одеты часто в лохмотья, обуты в дырявые валенки; вместо военной папахи на голове была в лучшем случае татарская тюбетейка. Они не умели как должно отдавать честь, потому что еще не было времени их этому научить. Зато они были закалены в Гражданской войне, храбро сражались с красными, верили своим начальникам так же, как и начальники верили им. Постепенно удавалось кое-что доставать, бойцы стали приобретать воинский вид. Но все это давалось не сразу.
Начальство местного гарнизона с явным пренебрежением относилось к пришедшим и было однажды страшно возмущено следующим случаем. Двое татар, добровольцев из-под Бугульмы, стояли у ворот своей квартиры. По улице мимо них шли офицеры гарнизона. Добровольцы или не видели их, или не обратили должного внимания. Офицеры подошли к ним и резко сделали замечание за неотдание чести. Татары, не поняв, чего от них хотят, на ломаном русско-татарском языке ответили:
– Лучше проваливай своей дорогой, наша вашу не знает! Наша знает поручика Б. и генерала Каппель, больше наша ничего не знает.
Эти добровольцы были арестованы и отправлены в комендантское управление, откуда было сообщено об этом в штаб Волжского корпуса. Каппель приказал мне произвести дознание. Я объяснил начальнику гарнизона, что не все добровольцы еще обучены отданию чести и так далее. Их отпустили, и я видел, как один из них горько плакал, говоря, что он – доброволец, два раза ранен под Бугульмой, защищая Россию, а теперь, как преступник, был арестован.
Рапорт о наименовании батареи «Каппелевской»
Среди офицеров батареи, которой я командовал, было решено присвоить ей название: «Каппелевская Отдельная Волжская конноартиллерийская батарея». Об этом я написал рапорт командующему 3-м Волжским корпусом генералу Каппелю. Каппель вызвал меня в штаб и, отдавая обратно мой рапорт, сказал:
– Возьми и уничтожь! Я – не член императорской фамилии, чтобы моим именем при жизни назывались воинские части, и не из атаманов, которые при жизни называют своими именами полки и тем играют в руку нашим врагам.
Об этом я сообщил батарее. Мои люди грустно выслушали это сообщение, но все же сочли, что Каппель поступил правильно. Потом, после смерти генерала, вся армия называлась «каппелевцами» и был бронепоезд «Каппелевец», сражавшийся с красными в Приморье и под Волочаевкой.
Формирование 3-го Волжского корпуса лихорадочно продолжалось. Прошло полтора месяца, а обещанное пополнение не приходило. Бойцов упорно не присылали. Наконец, Ставка предложила Каппелю пленных красноармейцев, взятых под Екатеринбургом и выразивших желание служить в рядах белых. Каппелю, за неимением других, пришлось взять этих бывших красноармейцев, с надеждой научить их бить большевиков.
Я получил 60 таких красноармейцев в пополнение батареи. Первоначальная неловкость с ними скоро исчезла. Большинство из них оказались отличными солдатами. И они лучше ухаживали за конями, так как были к этому привычны. В боевом отношении, конечно, добровольцы были значительно выше и надежнее, и влитые в них красноармейцы нисколько не нарушали боевой работы и незаметно растворились среди кадровых добровольцев. В пехоте была другая картина. Это пополнение из бывших красноармейцев поглотило кадры; понадобилось 6–7 месяцев, чтобы привить им наш боевой дух и дисциплину.
В феврале и марте 1919 года 1-я Отдельная Волжская конно-артиллерийская батарея, которой я командовал, стояла в центре формирования 3-го Волжского корпуса в городе Кургане. Решено было сделать большой батарейный обед, на который был приглашен только командующий корпусом генерал Каппель. За обедом была самая дружеская атмосфера, ибо Каппель хорошо знал многих чинов батареи еще по Волге, начиная с Сызрани. Поэтому многое из боевого прошлого тепло вспоминалось, и велись беседы о будущем, говорилось много задушевных тостов. И вот звон ножа о стакан или тарелку призвал всех к молчанию. Поднялся всегда стеснявшийся, скромный и немного неуклюжий прапорщик Т. и громким голосом начал так:
– А теперь я прошу поднять бокалы за здоровье того, кто дал каждому из нас возможность смело смотреть в глаза всему миру, за того, кто дал нам гордое право сказать: я – каппелевец!
Его слова были покрыты таким из души вырвавшимся мощным «Ура!», что трудно описать словами. И после этого беседа продолжалась еще теплее, еще задушевнее, потому что здесь была своя сплоченная и понимающая один другого семья. А потом, когда утро уже начинало входить в свои права и начало рассветать, Каппель, прощаясь, тепло благодарил за прием и сказал:
– В эту ночь мы пережили много незабвенных дружеских часов, но эту ночь мы украли у нашей родины России, перед которой у нас есть еще один долг: напрячь и удвоить нашу энергию для ее освобождения.
Громкое «Ура!» не дало ему закончить фразу. Этот скромный обед еще больше спаял начальника с его подчиненными, которые с энтузиазмом готовились для продолжения борьбы с чудовищем – Третьим интернационалом.
Успех уральских и сибирских частей
Ранней весной 1919 года молодая Уральская и Сибирская армии начали наступление, успешно продвигаясь вперед и тесня красных. Очищены были от них Уфа, Белибей, Бугульма и несколько железнодорожных станций. Белые уже приближались к Самаре и были в районе станции Кинель. Их фронт растянулся до неимоверных размеров. А резервы были все израсходованы. Свежих пополнений тыл не присылал, так как их не было. На что рассчитывала Ставка? Какой план она имела, отдав приказ наступать, не имея готовых резервов? Естественно, наступающие измотанные части, не получив подкреплений, остановились. К этому нужно добавить, что началось быстрое таяние снегов, начался буйный разлив рек и речушек, превративший их в целые моря. И к тому же бойцы были обуты в валенки, не имея другой обуви. Легко себе представить положение белых бойцов!.. В общем, произошла заминка.