Я внезапно вошел в теплушку – стрелки встали, но я сказал им: «Садитесь, побеседуем». Обращаясь к оратору, я спросил его:
– Где же у тебя правда? Ты говоришь, что все рабочие на стороне красных. Интересно, почему же в настоящее время 100 тысяч рабочих Ижевского и Воткинского заводов борются против красных?! Борются они за настоящую свободу, а не за иго коммунистическое!
Я продолжал еще некоторое время в том же духе. Стрелки с изумлением смотрели на меня, а затем начали издеваться над агитатором: «Нашелся «оратель», а нашему капитану и ответить не может. Что, небось крыть нечем? Матка-правда глаза колет?» и т. д.
Вызвав дежурного офицера по батальону, приказал ему арестовать «орателя» и доставить в штаб полка, если же попытается бежать – стрелять. Немного еще поговорив со стрелками после увода «гостя», я пошел к себе в вагон и быстро уснул. Не знаю, сколько времени прошло – час, полчаса? – но меня разбудил дежурный офицер батальона и доложил, что арестованный пытался бежать и его пришлось застрелить… Сквозь дрему я улыбнулся, сказал поручику «спокойной ночи!» и, повернувшись на другой бок, мгновенно уснул.
Наш эшелон шел очень медленно, часто останавливался. Наконец наши эшелоны остановились в поле. Приказ из вагонов не выходить, только г. г. офицерам – командирам батальонов – срочно явиться к командиру полка. Он пригласил нас сесть к столу, на котором была разложена карта. Указав на карту, командир сказал: «Мы здесь, а идти должны сюда (названия леса не помню). Расстояние довольно далекое». Нам предстояло пройти, судя по карте, 40 верст (26 американских миль).
49-й Сибирский полк 13-й дивизии высадился. Построились, и я с батальоном по команде: «Вольно, винтовки на ремень!» – двинулся за проводником. Вот где выявилась большая ошибка незнания «марша» Гражданской войны. Проклятые английские ботинки – они растерли стрелкам ноги так, что, пройдя не более 15 верст, я потерял очень много стрелков, которые совершенно не в состоянии были идти – подбились. Вызвал штабс-капитана Васильева и попросил его, взяв с собой дюжину стрелков, пройти в близлежащее село, находившееся приблизительно в 2 верстах от нас, и мобилизовать столько подвод, сколько будет возможно. Доложил командиру полка, что четверть состава моего батальона подбились, что так продвигаться далее невозможно и что я послал в близлежащее село за подводами и советую то же сделать и остальным батальонам. Командир полка как-то странно посмотрел на меня и сказал:
– Что ж, пехота на подводах будет маршировать?
Я ответил:
– Так точно, господин полковник, это самый правильный способ передвижения в Гражданскую войну!
В этот момент подъехала колонна подвод, и мои стрелки начали рассаживаться. Полковник рассмеялся и сказал:
– Это что-то новое для меня! Ну что ж, прикажу и остальным батальонам сделать то же самое. Кажется, вы правы!
Подобрав всех отставших, быстро покатили к месту назначения. Стрелки повеселели. Начались шутки, песни. Стрелки прибыли к назначенному месту свежими. Остановились в лесу. Впереди была уже слышна пулеметная и винтовочная стрельба – там был фронт. Все как-то сразу притихли. Подъехали наши полевые кухни и накормили нас горячими щами с мясом и черным хлебом.
Получили приказ от каждого батальона выслать офицерскую заставу на опушку леса, а командирам батальонов явиться к командиру полка. Командир полка подробно объяснил нам нашу боевую задачу, указал месторасположение противника и сказал, что на рассвете мы пойдем в наступление. Хотя каждый батальон получил свою определенную боевую задачу, но первый удар должен был быть дан всем полком одновременно.
Утром, развернув полк в боевой порядок (полк, как на параде, равнял свои цепи), с развернутым полковым знаменем, с оркестром впереди полка – командир полка с обнаженной шашкой повел полк в атаку. Картина грозная, внушительная и изумительная! Красные не выдержали и, не приняв боя, начали отступать. В этом бою я даже не развернул весь свой батальон, а ограничился одной 3-й ротой.
Получили приказ остановиться и ждать диспозиции, которую мы и получили на рассвете следующего дня. Нашему полку приказано атаковать деревню Ушланку с обхватом обоих флангов противника, а 50-му и 51-му полкам – атаковать деревню Озерную, расположенную между двух озер.
Наш полк очень быстро вошел в огневую связь с красными. На сей раз они оказывали упорное сопротивление. Моя боевая задача – взять Ушланку. На подступах к деревне местность была покрыта мелким кустарником. Слева от меня наступал 3-й, а справа 2-й батальон нашего полка. Прорыв между батальонами был довольно большой, поэтому связь поддерживалась конной разведкой. Я же с 1-й ротой стоял на правом фланге нашего батальона. Мне ясно была слышна артиллерийская стрельба, но по звуку довольно далеко от нас. Я был уверен, что это наши два полка ведут бой за обладание деревней Озерной.
Получив донесение от моих обходных рот, что они уже заняли позиции справа и слева от деревни, я решительным наступлением, одновременно со всех сторон ворвался в деревню. Повсюду слышится наше «Ура!». Деревня занята. Масса пленных, и все они кричат: «Мы мобилизованы!» В этом бою я потерял командира 2-й роты штабс-капитана Хвостова – убит. Штабс-капитан Волошин тяжело ранен. Оба храбрые и толковые офицеры, мне было очень тяжело потерять их. Связь с соседними батальонами и штабом полка прекратилась.
Занял позицию за деревней и выслал конную разведку, чтобы они нашли штаб полка, который был расположен на мельнице, и остальные батальоны связались бы с ними. Через некоторое время разведка вернулась из-за сильного обстрела и сообщила, что проехать они не смогли – везде красные. Значит, мы окружены. Оцениваю сложившуюся обстановку. Что делать с пленными? Комиссаров пленные выдали сразу без всякого принуждения. Приказал их расстрелять. Остальным пленным предложил:
– Вступайте в наши ряды и защищайте свою родину от красной гадины или расходитесь по домам!
Триста человек решили примкнуть к нам, остальные разбрелись по близлежащим деревням, то есть по своим родным местам.
Мы окружены – нам нужно пробиться в тыл, к исходному месту. Решаю действовать немедленно. Деревню оставляем и с авангардом и арьергардом начинаем наш отход по старой дороге к мельнице.
В пути мы неожиданно натолкнулись на два орудия, с двумя офицерами и полной прислугой. Была обоюдная радость. Для нас – большое подкрепление огневой силой, для них – моральная поддержка большого количества товарищей по оружию.
В авангарде 1-я рота вошла в огневую связь с красными, занявшими позицию у мельницы. Промедление в продвижении подобно смерти, поэтому я послал 3-ю роту на помощь 1-й с приказом очистить путь к мельнице, а командира орудий попросил открыть огонь по мельнице. Быстрым натиском и штыком красные были отброшены, и путь для нас был открыт. Батальон по-прежнему имел хороший боевой вид. Пленных, взятых в деревне, я распределил по ротам.
Пройдя 15–20 верст, я решил сделать остановку. Слава Богу, кухни были с нами. И только на привале я смог поговорить с капитаном артиллерии, который вкратце рассказал мне, что произошло. Оказывается, что 2-й и 3-й батальоны, за исключением малого количества стрелков, перешли на сторону красных. Штаб полка, не предупредив меня, ушел в тыл. 50-й и 51-й полки нашей дивизии были в боях с красными, но потом большинство перешло на сторону красных. Итак, свежая 13-я Сибирская дивизия, на которую возлагалась такая большая надежда, в течение 7–8 дней кончила свое существование. Остался мой батальон, который за это время не уменьшился, а, наоборот, пополнился за счет бывших красных.
Чем можно объяснить эту ужасную трагедию? Плохой командный состав? Нет, этого не было. В дивизии велась колоссальная подпольная агитация. К моему счастью, в моем батальоне этого не получилось, я сумел вовремя изъять агитаторов, а затем в каждой роте и в каждом взводе были преданные стрелки, смотревшие за всем происходившим и при малейшем подозрении сообщавшие мне, что происходит. Это и спасло мой батальон. По этому поводу я несколько раз беседовал с командиром полка и другими командирами батальонов, но они на мои предупреждения не реагировали. Вот это-то и было причиной гибели 13-й Сибирской дивизии.
Мой батальон в количестве 1200 штыков вышел к расположению Уфимской дивизии, где мне в конце концов удалось по телефону связаться с начальником дивизии генерал-лейтенантом Зощенко. Старик был очень рад, что мне удалось выйти из окружения и сохранить мой батальон. Получил от него приказ идти на соединение с остатками 50-го и 51-го полков. Эти «полки», если их так можно назвать, произвели на меня отвратительное впечатление. Из двух полков осталось не более 400 штыков. Все они были какие-то мрачные, со злобным выражением лица. Я боялся, что они испортят моих стрелков, поэтому получил от начальника дивизии разрешение остановиться в 2–3 верстах от них.
Генерал-лейтенант Зощенко вызвал меня к себе, поблагодарил за отличную боевую работу и приказал мне развернуть батальон в полк, влив в него остатки 50-го и 51-го полков. Я просил генерал-лейтенанта Зощенко разрешения сделать полк 2-батальонным, но он приказал формировать полк обычным, 3-батальонным. Разбив полк на три батальона, я рассчитывал на возможность пополнения. Немедленно распределил по ротам моих «тайных осведомителей» и в течение одной недели выловил 10 провокаторов, также подтянул полк в дис-циплинном отношении. Выступил с полком на фронт. Полк дрался отлично и за взятие «Темляка» заслужил особую благодарность по армии. За этот бой я опять был представлен к Георгиевскому оружию, но началось наше полное отступление, а с ним было забыто и мое представление. Мои офицеры старались убедить меня, что я имею полное право на ношение Георгиевского оружия, но я остался при своем мнении: «Приказа о награждении не получил, значит, не имею права и носить таковое!»
Бой за взятие «Темляка» был очень серьезным. Красные защищали его упорно. 2-й и 3-й батальоны наступали во фронт, я же, взяв 1-й батальон, зашел в тыл красных. Этого они никак не ожидали. Моя атака была настолько стремительной, что установленные на окраине деревни шесть орудий красных не успели сделать ни одного выстрела. Мои потери были незначительны. Мы захватили целиком санитарный обоз с шестью сестрами милосердия и двумя докторами, а также около 800 человек взяли в плен. Мост был взорван, поэтому красные бросили все свое имущество, как то: штаб 321-й советской дивизии, кухни и т. п. После боя я запросил штаб дивизии, что делать с пленными. Они все мобилизованные. Получил приказ – распустить их всех по домам. Выстроив пленных, поздравил их, что мною получен приказ распустить их по домам, а кто хочет вступить в наши ряды, пусть выйдет на пять шагов вперед. Я был очень удивлен, когда большая часть пленных вышла на пять шагов вперед. Подсчитал добровольцев – оказалось 500 человек. Опять мой полк пополнился!