Денщик встретил меня с радостной улыбкой, забрал мои вещи, и мы пошли на мою новую квартиру. Денщик Василий, молодой сибиряк, очень веселый, мне сразу понравился. Квартира состояла из двух комнат и маленькой кухни. Осмотрев их, я предложил Василию жить со мной и взять одну из комнат для себя. Он от радости громко рявкнул:
– Покорно благодарю, господин капитан!
Итак, с этого момента перелистывается новая страница новых переживаний. Я хочу описать подробно жизнь 49-го Сибирского стрелкового полка после года Гражданской войны. Мне все кажется так странно, как будто мы с полком живем на маневрах старого времени. Начальник хозяйственной части, через своего денщика, просит меня зайти к нему. Ничего не поделаешь, придется идти… Оказывается, по распоряжению командира полка все офицеры должны иметь одну и ту же форму, то есть английскую, которую пригоняет специальный портной. Все это надо сделать быстро, а я даже не имел возможности и времени представиться моей соседке, прелестной женщине, которая при моей с ней встрече подарила мне обворожительную улыбку.
Я должен идти в офицерское собрание и имею лишь один свободный час, чтобы «официально познакомиться» с ней. Я постучал в ее дверь, которая отворилась, и передо мной стояла «она» и грудным, бархатным голосом сказала: «Милости прошу». Я представился ей, и она пригласила меня войти. Я такой красивой женщины еще не встречал: дивные волосы, глаза… это что-то удивительное, они прозрачно голубые, как цвет морской волны, безукоризненная фигура с хорошенькими ножками, а пальчики… одна прелесть! Она зубной доктор. Мужа потеряла в городе Симбирске, при отходе белых частей. Я извинился, встал и сказал, что я должен идти в офицерское собрание на обед. Поцеловал ее ручку и зашагал сперва к себе, а затем в собрание.
Я буду подробно описывать жизнь и подготовку полка к предстоящим боям, и из этих описаний можно будет ясно представить главные причины гибели 13-й дивизии. С 49-м Сибирским стрелковым полком я прошел весь период его подготовки командиром батальона, помощником командира полка и, наконец, командиром полка и с ним же прошел весь Ледяной Сибирский поход.
Итак, я в офицерском собрании, которое удивительно красиво и богато обставлено мягкой мебелью и зелеными мягкими коврами. Две комнаты – одна «закусочная» и вторая – большой зал с обеденным столом, который сверкает серебром, белой скатертью и белыми же салфетками. На главной стене – портрет адмирала Колчака по весь рост. На закусочном столе самые разнообразные блюда, включая маринованного осетра и т. д. Спиртные напитки были также поданы для различного вкуса, начиная с водки и кончая коньяком.
Дежурный офицер представил меня помощнику командира полка, подполковнику Васильеву – очень милый офицер. Взяв меня под руку, он провел к закусочному столу и сказал, что он не считает своим правом знакомить меня с офицерами полка, эта честь принадлежит командиру полка. Мы выпили по рюмке водки и приступили к закускам, как раздалась команда: «Господа офицеры!» Все замерло, вошел командир полка и очень мило сказал: «Господа офицеры, прошу не беспокоиться» – и прямо пошел к нам. Поговорили о всяких пустяках, и он, выпив четыре рюмки водки одну за одной, пригласил нас всех к обеденному столу. Все заняли свои места, кроме меня и командира полка, который указал мне место рядом с ним.
Первый тост за адмирала Колчака, а затем он представил меня как вновь прибывшего после ранения офицера и, повернувшись ко мне, сказал:
– Рад вас иметь в нашей офицерской семье 49-го Сибирского полка. Милости просим, господин капитан.
С этими словами все офицеры поднялись и, как один, повторили: «Милости просим!»
Обед был простой, но очень вкусный, а особенно мне понравились «биточки в сметане». Я спросил моего соседа поручика:
– Откуда вы достали такого хорошего повара?
– О, – сказал он, – наш чародей командир полка достал его из города Омска, из самого лучшего ресторана. Ведь он имеет колоссальные связи в Омске и женат на дочери военного министра.
После обеда почти все офицеры полка остались в столовой, но я устал, незаметно вышел и тихонько поплелся домой. Ночь была лунная и очень теплая. Неожиданно мною овладела грусть… какая-то неясная… но тревожная… Вспомнились наши бои и теперь… какая разница!.. Что-то неправильно… болит мое сердце за наших добровольцев.
На следующий день командир полка вызвал меня в штаб и предложил мне поехать с ним и посмотреть на учение полка. Конечно, я с радостью согласился. То, что я увидел, – я не мог поверить моим глазам: громадное поле было покрыто маршировавшими стрелками, я такого количества солдат давно не видел. Я обратился к командиру полка и спросил его:
– Сколько же штыков в дивизии?
Он сразу не ответил, а, подумав, сказал:
– Больше 13 тысяч штыков.
Я только мог покачать головой, а мысль сразу пробежала в моей голове: «А что бы было, если бы эту силу бросили нам в начале Гражданской войны? Я бы не сидел в деревне Берске, а был бы давно в Москве». Полковник М. также сообщил мне по секрету, что наша дивизия будет принадлежать к Новой Гвардии и шефом ее будет адмирал Колчак. Она будет брошена в бой только тогда, когда наш фронт попадет в критическое положение, чему он совершенно не верит, так как Красная армия разбита и наши доблестные части гонят ее к берегам Волги.
Через несколько дней меня снова вызвал командир полка, который с улыбкой встретил меня и провел в свой кабинет.
– Итак, господин капитан, ваша краткая записка вернулась, и, конечно, все в порядке, но почему вы не сообщили, что вы имеете и другие боевые ордена, кроме Владимира 4-й степени?
Я замялся и сказал, что я думал, что для настоящего времени Владимир 4-й степени будет достаточен.
– Потрудитесь, господин капитан, все исправить, так как ваша краткая записка будет служить вашим законным послужным списком. Кроме того, я получил письмо от вашего бывшего начальника дивизии генерала Сахарова, в котором он дает вам аттестацию как блестящего строевого и боевого офицера. Я ему, конечно, отвечу и поблагодарю его. Итак, господин капитан, я вас назначаю командиром 1-го батальона, я уже сообщил временному командиру капитану Иванову о моих перемещениях и прошу вас принять батальон завтра же, о чем письменно донести. Капитан Иванов отличный офицер и будет вам хорошим помощником по батальону.
Я поблагодарил и быстро пошел к себе на квартиру. Я много раз встречался с капитаном Ивановым, и он произвел на меня очень хорошее впечатление. Придя на квартиру, я срочно послал, в дружеской форме, записку капитану Иванову с приглашением прийти ко мне на чашку чая. Мы долго с ним сидели и разговаривали о батальоне и его подготовке к бою. Я ему сразу же сказал, что то, что я видел на учении батальона, я совершенно не одобряю и, конечно, срочно изменю. Вот что я хочу: как можно меньше времени на ненужную маршировку с перестроением и на произведение отдания чести и т. д. Главное, что я хочу видеть в батальоне, это стрельбище, рассыпной строй, удар штыком и полевые занятия. Капитан Иванов замялся, а потом сказал мне:
– Как жаль, что вас не было раньше, я с вами, Федор Федорович, согласен на все 100 процентов, а также я знаю, что наши офицеры будут также этому рады. Я, как временный командир батальона, ничего не мог сделать. Командир полка настаивал и требовал этой рутины учения.
Мы условились, что я приму батальон завтра в 9 часов утра. Перед его уходом к нам вошла моя соседка, увидев у меня офицера, смутилась и сказала мне, что зайдет позднее. Я представил ей капитана Иванова, который просил ее остаться, так как он должен идти в батальон. Настало утро, я быстро выпил чашку чаю и направился к батальону, который уже был выстроен и ждал моего прихода.
С моим появлением раздалась команда: «Смирно! Для встречи командира батальона слушай – на караул!» Тысяча штыков блеснули в лучах солнца и замерли. Капитан Иванов подошел ко мне с рапортом, я пожал ему руку, и мы совместно начали обходить батальон. За долгое время я впервые видел передо мной действительно кадровую воинскую часть. Я здоровался с каждой ротой в отдельности, а капитан Иванов представлял мне офицеров батальона, их чины и занимаемую должность. После смотра я обошел казармы, а также и кухню батальона.
Собрав всех офицеров (их было 18) в канцелярии батальона, я сообщил им, что капитан Иванов назначается моим помощником, а также и моим заместителем, с исполнением обязанностей командира 1-й роты. После официальной стороны я пригласил всех офицеров в наше собрание, где мы съели дежурное блюдо «голубцы» и дружно беседовали. Я им описал несколько боев с красными, и они меня расспрашивали о всей пройденной Гражданской войне. Настроение у меня чудное. Впереди много работы, и единственное мое беспокойство – боюсь, что не так много осталось времени перед уходом на фронт. Несмотря на уверения командира полка, что мы, может быть, совсем не пойдем в бой – гвардия, мол, – я в это не верю.
По моему вызову явились все три командира рот. Я подробно объяснил им, что я изменяю всю программу обучения стрелка в моем батальоне. Как можно меньше внимания на всякие маршировки и т. д. и начать обучать стрелка полевой и боевой обстановке – рассыпанный строй, удар штыком и т. д., а главное – стрельба. «Я дам вам письменно изложенную мною программу».
На следующий день я был на стрельбище и пришел в ужас – это было ниже всякой критики. Немедленно приказал начать одиночное обучение, наводку со станка, приказал капитану Иванову водить по-ротно на стрельбище не меньше чем три раза в неделю. Работа закипела с утра и до вечера. Предупредил г. г. офицеров батальона не задерживаться в собрании, а отдавать их время на беседу со стрелками. На этих днях дежурный офицер, при обходе ночью помещения рот, был демонстративно освистан, и с верхних нар были брошены грязные тряпки прямо в его лицо. Это меня очень обеспокоило, и я вызвал снова командиров рот и сказал им, что я думаю и даже уверен, что среди наших стрелков появились большевистские агитаторы. Угрозами ареста и даже расстрела этому не помочь, а этих агитаторов надо выловить.