— Господин маршал, вас неверно информировали — улыбнулся Рузвельт — верно, что молодая итальянская демократия испытывает сейчас некоторые трудности. Подобное часто бывает в самом начале существования самого прогрессивного государства — вспомните хотя бы ваши годы революции и гражданской войны? Что до американской армии, временно находящейся на итальянской территории, то разве советские дивизии не стоят возле Рима? Мы все желаем новой Италии исключительно мира и процветания, при торжестве демократии и свободы.
— Тогда не вижу оснований, отчего судьба Италии должна отличаться от французской — прищурился Сталин — точно так же, законное правительство Тольятти в Риме происходит от «сражающейся Италии», не имеющей никакого отношения к режиму Муссолини, и находящейся с ним и немецкими оккупантами в состоянии войны. И такой же статус «ко-беллетрент» был признан за «сражающейся Италией» не одним СССР, но и союзными державами, в феврале сорок четвертого. А откуда взялось «правительство» Дона Кало, кем оно было избрано, и кого представляло? Неужели Мафия на юге Италии настолько сильна, что даже вашу оккупационную администрацию сумела на свою сторону склонить?
Проклятые недоумки! — раздраженно подумал Рузвельт — лишившись своего Дона (а заодно и умудрившись поссориться с Церковью, что там не поделили Папа и кардинал Лавитрано?), они не придумали ничего лучше, чем устроить свару между собой. Показав при этом полную неспособность заниматься и политикой, и экономикой. А в «красном поясе», примыкающем к линии раздела с коммунистическим Севером, уже открыто не признают законную власть, теперь и в городах, а не только в горных деревнях, свой порядок установили, поставили мэрами своих людей, организовали фактически армию, «силы самообороны», налогов в столицу не платят (сборщики с карабинерами туда и лезть боятся — убьют). Югоитальянская же армия, по докладу нашего военного атташе, это полный сброд, трусливое отребье — лишь увидев гарибальдийских повстанцев, они бегут в панике, крича про русский осназ; этим воякам даже дай «шерманы», как еще Дон Кало просил — не поможет! Впрочем, где и когда каратели были хорошими солдатами? В Неаполе даже не думают справиться сами, а требуют, просят, умоляют, чтобы Армия США порядок навела, и даже призывают нас бомбить мятежные деревни, на формально своей территории, в мирное время — большего доказательства, что ситуация полностью вышла из-под контроля, и не найти!
Хотя надо признать, что в будущем Плане, который предлагает Маршалл, значение южного огрызка Италии с Францией совершенно не соизмеримо! Из-за плачевного состояния экономики, изначальной бедности и беспредельной коррупции, перспектив у нового «неаполитанского королевства» нет никаких, по крайней мере, в ближайшие годы. А вот Франция, это «шверпункт», ключевая позиция — взяв которую, можно легко получить и все остальное! Потому что никто, кроме США, не может в ближайшие годы вложить миллиарды в какую-то европейскую страну. Вывозить капитал оказывается еще выгоднее, чем товары. Превратив Францию в витрину, в образец для подражания, мы выиграем много больше, чем ограбив ее до нитки. Уинни не понимает, что главными в мире сегодня становятся противоречия СССР — США, а значит нет смысла ослаблять того, кто будет твоим союзником, причем заведомо слабейшим, без претензий на лидерство. Овладев Францией, мы овладеем и Европой, сначала Западной, а затем и Восточной. Чтобы захватить страну, не обязательно ее завоевывать — капитал чаще работает так же успешно, ну а армия выступает не больше чем в роли сил правопорядка, чтобы оппонент соблюдал правила, и при проигрыше не переходил к мордобою, отказываясь платить. Главное в Европе было достигнуто — Франция оказалась в «долларовой» зоне, на территории ее, и колоний, доллары принимались к обеспечению так же как и золото. И все идет к тому, что Бельгию, Голландию, Данию, Норвегию и Португалию тоже продавим! Югоиталия стоит гораздо меньше, скоро там за доллар чемодан лир будут давать! С Испанией еще разберемся — все ж тот договор с Франко был ошибкой, при гонке к Парижу, когда ничего еще не ясно, совсем не нужны были осложнения в тылу и лишний спор с Ватиканом — теперь же надо вспомнить, что соглашения соблюдают лишь до тех пор, пока они выгодны. Еще Турция — но тут Сталин резко выступил против, узнав что кредит мы собираемся, помимо прочего, еще и оружием давать, да, не нужны Джо тысяча турецких «шерманов» на своей границе, хотя не идиот же Исмет-Паша, чтобы с СССР воевать? Зачем с Советами — всего лишь навести порядок в Курдистане, а то какой-то там вождь Барзани обнаглел вконец!
После долгих дебатов было решено, что СССР в трехмесячный срок выводит свои войска из Юго-Восточной Франции — в обмен на уход американцев с юга Италии. Рузвельт со злорадством представил, как правительство Тольятти, вместе с Советами, будет поднимать этот «чемодан без ручки», нищий, безнадежно коррупированный (продовольственная помощь раскрадывается практически полностью!), зато с Мафией, на усмирение которой надо потратить еще уйму ресурсов и времени! По заверениям аналитиков, североитальянцы с большой вероятностью подавятся этим «подарком», не в силах переварить! Хотя адмиралы хотели оставить у себя в аренде базу и порт Таранто — но тогда и русские не захотят из Тулона уходить! Довеском к решению Конференции пошел Пфальц, который воссоединялся с Германией, в обмен на очищение русскими занятых им районов Голландии, Норвегии, Дании. Тут Сталин заявил, что если Голландию еще можно считать «ко-беллетрент», сражающейся стороной, поскольку король и правительство честно бежали в Англию и продолжали официально состоять с Германией в войне, то короли Дании и Бельгии, сознательно подписали договора о вступлении в Еврорейх, и потому должны считаться такими же преступниками, как Гитлер. Который, кстати, дал на процессе показания, о своих личных переговорах с датским королем в августе сорок третьего, что полностью доказывает сознательный и добровольный характер присоединения Дании к Рейхсоюзу, равно как и отправку датского корпуса на советско-германский фронт!
В итоге, соглашение все же было достигнуто — после спора, где дошло едва ли не до геометрического измерения взаимно передаваемых территорий. Что до Дании, то условились что Северный Шлезвиг и остров Борнхольм временно остаются в русской оккупации, до решения ООН по этому вопросу. Будущее Эльзаса, Лотарингии и Саара должно быть определено плебисцитом населения этих земель, также под патронажем ООН. Если учесть, что именно на ООН перенесли и окончательное решение проблемы северонорвежских земель (к крайнему неудовольствию короля Хакона, он что, думал что мы из-за Нарвика войну русским объявим?), и определение статуса Франции (уже ясно, что СССР и Британия будут против — но пусть Де Голль верит, для него восстановление «державности», что морковка перед носом осла) — то заседания молодой Организации обещали быть очень бурными! И широкой публике вовсе не обязательно знать про секретный протокол, идущий для французов обязательным приложением к будущей поддержке от США в данном вопросе! По которому Франция обязуется заключить после военный договор, о размещении у себя американских войск, авиации и флота, ради защиты французских границ, пока сами французы будут воевать в Индокитае или Марокко, приводя свои колонии к приличному состоянию, для американского рынка. Тут и Сталин возразить не сможет — ведь его армия из Германии и Италии не выводится? Де Голль, распушив перья, требовал себе аж границу по Рейну — на что даже Черчилль, не выдержав, ответил словами Ллойд-Джорджа, сказанными в Версале девятнадцатого года.
— На каком основании Франция требует себе территориальных приращений — ее разбили еще раз?[14]
Вторым важнейшим пакетом вопросов, после установления порядка и границ в Европе, был Дальний Восток. Еще в Ленинграде, в декабре сорок третьего[15] было обговорено, что СССР вступит в войну с Японией, так скоро как будет готов. Уже год прошел после окончания войны в Европе — как вы, господин маршал, просили нас когда-то открыть второй фронт, так теперь, Армия и ВМС США одни несут тяжелое бремя битвы с японским агрессором! Вы намерены выполнять свои обязательства?
— Я помню, что там было сказано и об обязательном учете при этом интересов СССР — ответил Сталин — мы не отказываемся, но есть несколько пунктов, на которых мы будем настаивать. Первое — восстанавливаются все права России, нарушенные вероломным нападением Японии в 1904 году. Иначе советский народ просто не поймет, за что мы должны снова лить свою кровь. Нам возвращается южная половина острова Сахалин, а также Ляодунский полуостров с Порт-Артуром и Дальним, и КВЖД, включая ее южную ветку. Также, преимущественной сферой влияния СССР признаются Маньчжурия и Корея.
— По Сахалину нет возражений — сказал Рузвельт — но Корея тут при чем?
— В 1904 напавшие на Россию войска шли через Корею. В 1918–1921 годах японские интервенты на наш Дальний Восток прибывали из Кореи. В 1931 японские войска из Кореи пришли в Маньчжурию и полтора десятка лет угрожали нашим дальневосточным границам, причём в 1938 и 1939 дошло до военных конфликтов. Мы этого больше не хотим. Поэтому Корея должна быть в нашей сфере влияния, чтобы никакие враждебные нашей стране силы больше не могли нам угрожать с её территории — ответил Сталин — но продолжу. Второе, Советскому Союзу передаются Курильские острова. Под которыми понимается весь архипелаг, до берегов Хоккайдо. Вам надо разъяснить, что такое «японская таможня», делающая буквально невыносимым развитие нашей Камчатки и Чукотки, конечных пунктов Севморпути? Третье — сохраняется настоящее положение Монголии.
Сказанное почти полностью повторяло то, что было в иной истории. Вот только здесь Сталин, помня тот урок, совершенно не собирался отдавать пол — Кореи, и получить очаг войны возле своих границ. А с Монголией вышло интересно… там сказано было про суверенную МНР, которую китайцы упорно считали своей, как и Туву. Здесь же положение монгольских товарищей подобно статусу Финляндии в Российской Империи — вроде как и ассоциировались, а во внутренних делах автономны. Но в сорок третьем угроза японского вторжения казалась им абсолютно реальной, вот и сумел СССР их уговорить. Положа руку на сердце, возможно, поторопились — вызвав резкое напряжение с китайцами, что с Мао, что с его оппонентами, и те и другие восприняли это не только как покушение на целостность Китая, но и как опасный прецедент. Так что с Маньчжурией и Синцзяном будет все не так гладко… и никак еще не определено!