В начале двадцатого века в исторических пределах Галицко-Волынского княжества, или еще шире, Полесья – территорий на границах современных и привычных мне Польши, Белоруссии, Украины и России, во многих небольших городах доля еврейского населения была весьма значительна. Иногда превышая и половину от общего количества, как в Кобрине или допустим в российском Невеле – историей которого я как раз интересовался дома. И состав населения в подобных городках этого мира кардинально не менялся после немецкой оккупации и этнических чисток, как это было в знакомом мне прошлом со Второй мировой.
В этом мире, как и моем, в Первую мировую Кобрин был оставлен российскими войсками, и его также заняли части кайзеровской армия. Вот только потом история – с началом стран Антанты войны на уничтожение одаренных, пошла по другому сценарию, а сама галицко-волынская территория на долгие годы стала одним из основных полей ожесточенных битв.
Царство Польское Российская Империя, позже превратившаяся в Конфедерацию, по итогам Первой мировой потеряла, как и Волынь. Бывшие территории Гродненской губернии, в границах которой раньше находился Кобрин, сейчас являлись в большинстве вольными княжествами Российской Конфедерации.
Сам же город Кобрин в затянувшейся здесь Первой мировой стал важным опорным пунктом кайзеровской армии, и по итогам войны, или Войны, как называли ее в этом мире, в Российскую Конфедерацию не вернулся, приобретя статус полиса и получив от ООН Новое Магдебургское право. Вот только после этого городской совет почти сразу вполне официально для защиты города и горожан нанял на службу войска рейхсхеера – Германской императорской армии.
Численность немецких войск в городе была совсем небольшая, не больше двух рот, но даже по ходу небольшой прогулки по чистым улочкам города несколько серых мундиров кайзеровской армии я заметил. Но настоящий разрыв шаблона у меня произошел, когда мы с Моисеем, в нашем кричащем облачении евреев-ортодоксов прошли мимо штаба гарнизона, прямо под знаменем с черным крестом и вышитым девизом. А девиз в кайзеровской армии здесь сохранился с начала двадцатого века, и по-прежнему звучал как «Gott mit uns».
У Русской императорской армии, кстати, на полковых знаменах девиз «Съ нами Богъ» также до сих пор повсеместно присутствовал – кроме, конечно, частей из нехристианских народов, таких как знаменитая Дикая дивизия. Такая вот удивительная петля во времени и пространстве, заметная в этом мире только мне.
Пока думал о завихрениях пространственно-временного континуума, в памяти всплывали все новые знания Олега, постепенно дополняя картину. Вольный город Кобрин, с охраняющими его интересы войсками рейхсхеера, был анклавом Евросоюза здесь в Полесье, на стыке интересов Речи Посполитой и Российской Конфедерации. И, конечно же, корпораций.
Волынский протекторат, как и Вольные княжества Конфедерации, были территориями, где традиционно вольготно себя чувствовал Торговый союз – он же корпорация Ганза. Но Кобрин выделялся анклавом и здесь – в городском совете уже второй десяток лет большинство было не за ставленниками Ганзы, а из сторонников средиземноморских торговых республик. И прямо напротив здания городской управы расположилось посольство Флорентийского герцогства, с красующейся на фасаде алой лилией на белом щите. Кроме всего этого, Кобрин еще в середине двадцатого века стал базой сразу нескольких авторитетных русских и европейских частных военных компаний. Сюда, как и во французский Обань, со всей Европы прибывали наемники, желающие найти хорошие деньги, а иногда и новую личность взамен на готовность проливать свою кровь за чужие интересы.
Казалось, в Кобрине собралось воедино столько взаимоисключающих интересов, что город вот-вот должен исчезнуть во вспышке очищающего пламени. Но этого не происходило, и даже более того – чистый и уютный городок с прекрасно сохранившейся исторической застройкой был тихим островком спокойствия. Здесь спокойно себя чувствовали местные жители, а евреи-ортодоксы в традиционных нарядах невозмутимо гуляли под немецкими знаменами с черным крестом.
Я уже видел не первого, и даже не десятого встречного хасида, даже немного удивляясь насколько их вокруг много. Но разгадку подсказал сплав из обрывочных знаний памяти Олега, эха запомнившейся емкой фразы, мельком услышанной в чужом разговоре на вокзале Царицына пару недель назад, и собственная логика.
Носить пейсы в России запретил еще император Николай I, и этот запрет никто не думал отменять; в Речи Посполитой хасидов вовсе не привечали, так что коммуны евреев-ортодоксов в Восточной Европе, предполагаю, обитали в вольных городах по типу Кобрина.
Хасидов в традиционных одеждах вскоре вокруг стало совсем много. Причина оказалась проста - ведущий меня Моисей уверенно зашел в синагогу. Когда я следом за ним прошел через невысокие двери, Фридман уверенно увлек меня в сторону, в служебные помещения, где мы не задерживаясь спустились в подвал.
Плохо освещенные коридоры, полудюжина дверей – замки которых были настроены на биометрию, лестница уже вверх, и мы вдруг оказались в пустынных коридорах офисно-делового центра. Пройдя еще совсем немного, Моисей Яковлевич остановился у одной из дверей, приложил к замку ладонь и приглашающим жестом показал мне заходить.
Шагнув через порог, я оказался во вполне обустроенной переговорной. По стенам диваны, поодаль стол с напитками и легкими закусками, кулер с водой. В середине помещения большой круглый стол с несколькими тонкими проекциями мониторов, в самом центре столешницы объемный схематичный план «Ямы». На фоне светло-голубых линий проекции молла ярко выделялись красные фигурки охранников, и желто-оранжевые обозначения обычного для воскресной ночи скопления посетителей, выполненных в стиле теплых пятен биомассы.
За столом сидело четверо человек, которые на нас с Фридманом даже внимания не обратили. Судя по виду, они замолчали едва открылась дверь и сейчас просто ожидали.
Двое из присутствующих были смуглыми индианками. Лица явно скорректированы хирургом – идеально пропорциональные и красивые. Только вот привлекательности никакой – повадки и сама аура настораживает, не привлекает.
О том, что девушки индианки я догадался потому, что у обеих на лбу нарисовано по традиционной для индусов точке в виде багряной капельки. Метки поблескивали отсветом – или глянец краски, или даже магия присутствует.
Третьим наемником являлся гибкий черный парень с короткими, крашенными в белый цвет волосами, ярко контрастирующей с густой темнотой его кожи. Он сидел, едва-едва покачиваясь словно в такт одному ему слышной мелодии. Показалось даже, что чернокожий парень вот-вот готов сорваться с места, чтобы отправиться на танцпол.
И обе индианки, и танцор – как я его про себя окрестил, были в тактической одежде. Предназначенной для обычного, повседневного ношения, но выполненной близко к военизированному стилю, а также с большим количеством дополнительных функций. Хоть в кафе, хоть на спецоперацию в городских кварталах или джунглях, в общем.
Подобная одежда являлась неофициальной формой как сотрудников ЧВК, так и обычных наемников. Только наемники из ЧВК как правило имели на одежде опознавательные знаки, у этих же троих ничего подобного не было - ленты липучек на плечах и нашивках карманов на груди пустые. Зато всех троих объединяли невольно притягивающие взгляд импланты: и у индианок, и у чернокожего танцора на лицах выделялись желтые глаза с вертикальными змеиными зрачками.
- Агтуг Сег-геевич, вы пегеоденетесь для пегеговогов, или вам так комфогтно? – оторвал меня от заинтересованного разглядывания троицы наемников Фридман. Оглянувшись, я его сначала даже не узнал – шляпа с пейсами и бородой исчезла, верхняя пуговица рубашки расстегнута, а передо мною теперь стоял обычный молодой юрист. Пусть и с неистребимым, как понимаю, специфическим выговором.
- Переоденусь, - кивнул я, невольно тряхнув пейсами.
Фридман согласно кивнул, и в его руках появилось два плоских пакетика. Юрист хлопнул по каждому и встряхнул, а я понял, что это охлаждающие гипотермичные пакеты, какие в аптечках первой помощи есть.
Преобразившийся Фридман между тем приложил ставшие ледяными пакеты мне к лицу. Несколько секунд, и я ощутил, как пластами сходит маскировочная кожа со скул и носа, изменившая до неузнаваемости мое лицо.
Сняв шляпу с пейсами и отслоившейся кожей, я по примеру юриста расстегнул пуговицу на рубашке и присел за стол, напротив Андре. Именно он был четвертым участником совещания. Фридман к нам за столом присоединяться не стал, судя по звуку решив приготовить себе кофе.
- Яма, - без предисловий начал Андре, показывая на объемный план-схему бывшего торгового молла. – Апартаменты Миллера, - увеличил он масштаб, и теперь я смотрел на уровень здания, даже в схематическом отображении узнавая памятный коридор и кабинет. За которым, как теперь видел на план-схеме, расположился целый этаж с садом, бассейном, спальнями, тренажерным залом и прочими многочисленными помещения типа гардероба размером с две моих квартиры в прошлом мире.
- Ты крылом владеешь? – поинтересовался Андре.
«Крылом?» - едва не переспросил я, но сдержался. Пора окончательно привыкать сначала думать, и только потом говорить. Статус обязывает.
Секунда раздумья, и память Олега подсказала ответ – под «крылом» подразумевалась система десантирования, являющаяся симбиозом вингсьюта и реактивного ранца. Парашюты в этом мире в войсках не использовали – пара повелителей воздушной стихии, даже относительно невысокого ранга, успешно могли противодействовать хоть целой бригаде, десантирующийся на парашютах. Здесь новый мир, новые вызовы, новые решения – окончательно «вспомнил» я конструкцию, позволяющую местным десантникам в буквальном смысле падать с неба.
- Только в теории, - отвечая на вопрос Андре, отрицательно покачал я головой. В виртуальной реальности Олег прыгал с крылом несколько раз, и почти все успешно. Вот только в том, что в реальности я готов уверенно повторить подобное, еще и на враждебной территории, я сомневался.