После смерти Чжао То, воспользовавшись внутренней смутой, У-ди ввел в Наньюэ крупные военные силы. Длившаяся с перерывами два года (112–111) война с Наньюэ закончилась победой империи. За этот срок империя покорила и остальные юэские земли, лишь Миньюэ продолжало сохранять независимость. По сведениям Бань Гу, после подчинения Наньюэ Ханьская империя установила связи по морю с Индией и Ланкой (Сычэнбу).
Путь из Южно-Китайского моря в Индийский океан шел, вероятно, через Малаккский пролив. Древние китайцы в то время не были сильны в мореплавании, зато искусными мореходами издревле были народы юэ. Очевидно, юэские суда и доставляли ханьских торговцев в Индию, на Ланку и в другие районы Южной Азии. После завоевания Наньюэ, скорее всего через посредство народов юэ, были завязаны связи Ханьской империи с отдаленными странами Юго-Восточной и Южной Азии.
Разделив Наньюэ на области и уезды, завоеватели эксплуатировали местных жителей, заставляя их работать в рудниках, добывать золото и драгоценные камни, охотиться на слонов и носорогов. Из-за постоянных антиханьских восстаний У-ди был вынужден держать на юэских землях большие военные силы.
Завершив войны на юге, У-ди предпринял решительные действия против государства Чаосянь (кор. Чосон) на территории Северной Кореи. Эта страна задолго до возникновения империи поддерживала связи с северо-восточными древнекитайскими царствами. После образования империи Хань при Лю Бане был заключен договор, устанавливающий границу между обоими государствами по р. Пхесу. Чаосяньские правители стремились проводить независимую политику и в противовес империи поддерживали связи с сюнну. Последнее обстоятельство, а также то, что Чаосянь препятствовала сношению империи с народами Южной Кореи, сделало Чаосянь очередным объектом ханьской агрессии. В 109 г. до н. э. У-ди спровоцировал в Чаосяни убийство ханьского посла, после чего направил туда «карательную» экспедицию. После длительной осады с суши и с моря столица Чаосяни Вангомсон пала. На территории Чаосяни были учреждены четыре административных округа, однако три из них пришлось упразднить в связи с непрекращавшейся борьбой древних корейцев за независимость.
Захватнические войны, которые много лет подряд непрерывно вел У-ди, опустошали казну и истощили ресурсы государства. Эти войны, потребовавшие колоссальных расходов и неисчислимых человеческих жертв, уже в конце правления У-ди привели к резкому ухудшению положения основной массы трудового населения страны и взрыву народного недовольства, которое выразилось в открытых выступлениях «озлобленного и измученного люда» в центральных областях империи. Одновременно поднялись антиханьские выступления племен на окраинах империи. «Страна устала от бесконечных войн, люди объяты печалью, запасы истощились» — так характеризует состояние империи в конце правления У-ди его современник историк Сыма Цянь. После смерти У-ди крупные завоевательные походы почти не предпринимались. Сторонники военных захватов не встречали более поддержки при ханьском дворе.
Вплоть до конца I в. до н. э. — начала I в. н. э. внешняя политика Ханьской империи носила в основном пассивный характер. Ханьские войска лишь в 36 г. до н. э. предприняли дальний поход против сюнну, активизировавшихся в Западном Крае. Это на некоторое время укрепило власть Ханьской империи в Западном Крае, но уже через несколько лет сюнну возобновили набеги на северо-западные границы Ханьской империи, и в начале I в. н. э. им удалось подчинить своему влиянию весь Западный Край.
С последней четверти I в. до н. э. по стране прокатилась волна восстаний рабов. На рубеже христианской эры империя оказалась в состоянии глубокого внутреннего кризиса. Многие государственные деятели усматривали его причину в росте крупного землевладения и рабовладения. Через всю внутреннюю историю империи Ранней Хань красной нитью проходит борьба против концентрации частной земельной собственности, но к концу I в. до н. э. она приобретает исключительную остроту. Как показывают относящиеся к этому времени доклады сановников Ши Даня, Кун Гуана и Хэ У, вопрос о земле тесно связывается с вопросом о рабах. Две эти общественные проблемы выступают как основные во всех проектах реформ и законах начала христианской эры. Наиболее дальновидные представители правящего класса сознавали необходимость проведения реформ с целью ослабления напряжения в обществе.
Попытка проведения подобных мероприятий была предпринята при императоре Ай-ди (6–1 гг. до н. э.): проект указа устанавливал максимальный размер частных земельных владений в 30 цинов (ок. 138 га), а количество рабов у собственников, в зависимости от их общественного положения, ограничивал нормой в 200 рабов у сановной и родовитой знати и 30 рабов у простолюдинов и мелких чиновников (без учета рабов старше 60 и моложе 10 лет). Государственных рабов старше 50 лет предлагалось отпустить на волю. Однако этот проект вызвал такой протест рабовладельцев, что не могло быть и речи о его проведении в жизнь, так же, как и других проектов подобного рода, хотя они касались ограничения рабовладения и землевладения только у простолюдинов и мелких служащих. После провала политики реформ в стране вспыхнули восстания.
Такова была обстановка, при которой выдвинулся Ван Ман — регент при малолетнем наследнике престола, тесть предшествовавшего императора Пин-ди (1–6 гг. н. э.). Человек исключительного честолюбия, Ван Ман, как ловкий демагог, сумел в короткий срок приобрести популярность в народе и вместе с тем поддержку придворных кругов. Воспользовавшись благоприятным моментом, он совершил дворцовый переворот и в 9 г. н. э. провозгласил себя императором — основателем «Обновленной династии» и сразу объявил о своем намерении проводить реформы самым решительным образом. В расчете на поддержку широких масс населения Ван Ман объявил о восстановлении счастливых порядков древности и возрождении чжоуской «колодезной» системы восьмидворок, обрабатывающих девятый участок в пользу правителя. Он обещал восстановить равновеликие наделы, за счет чего выделить землю всем безземельным и малоземельным общинникам. Это обещание, естественно, выполнено быть не могло.
Ван Ман запретил куплю-продажу земли и рабов и провозгласил все частновладельческие земли государственными, а частных рабов — «частнозависимыми», т. е., вероятно, тоже подведомственными государству, но остающимися в распоряжении своих хозяев. При этом государственное рабство ограничениям не подвергалось, наоборот, все виновные в нарушении законов Ван Мана обращались в государственных рабов. Ссылаясь на древние конфуцианские трактаты, Ван Ман даже пытался обосновать исключительное право государства на владение рабами. При нем число государственных рабов снова очень возросло за счет порабощения за преступления. Законы Ван Мана обращали в рабство преступника вместе с его семьей и четырьмя соседними семьями, связанными круговой порукой.
Причем у всех этих семей, которые порабощались государством, конфисковалось имущество, в том числе и их частные рабы, переходившие в казну. Такие рабы огромными партиями переправлялись на далекие расстояния для работы в государственных рудниках и мастерских. Так, в 21 г. н. э. «нарушители запрета на отливку монеты в числе пятерок семей, [обязанных круговой порукой], подверглись [аресту], конфискации имущества и были обращены в государственных рабов. Мужчины на телегах, в клетках для преступников, женщины и дети пешком с бряцавшими на шее железными цепями сотнями тысяч переправлялись [в Чанъань], передавались чиновникам, ведавшим отливкой монеты. Пока их [туда] доставляли… погибали шесть-семь из десяти» («История Старшей династии Хань»). Все эти данные говорят о том, что реформы Ван Мана были направлены против роста частного рабовладения, но не рабства, как такового.
Имея целью сосредоточить в руках государства все источники доходов и создать сильную бюрократическую империю, Ван Ман чрезвычайно усилил фискальные и полицейские функции государства и увеличил административный аппарат. Чиновники и откупщики были заинтересованы в осуществлении экономических мероприятий Ван Мана, которые давали им возможность наживаться на спекуляции товарами при регулировании рыночных цен и на других злоупотреблениях. Ван Ман стремился подчинить казне все ссудные операции, издавал указы, касающиеся отливки монеты и нормирования цен на рынках, пытаясь добиться активного вмешательства государства в экономическую жизнь страны.
Реформы Ван Мана привели к крайнему усилению деспотического гнета государства, они не только не смогли смягчить социальные противоречия, но вызвали еще большее их обострение. Ван Ман пытался спасти положение, объявив об отмене всех своих законов о земле и рабах, однако все было тщетно. По всей стране стали вспыхивать стихийные волнения и голодные бунты. Отряды разорившихся общинников, рабов, батраков действовали по всей стране, принимая разные названия — «Зеленого леса», «Медных коней», «Больших пик», «Железных голеней», «Черных телят» и др. Как правило, они были разрозненны, хотя зачастую действовали бок о бок.
Особенный размах имело движение «Красных бровей», развернувшееся в 18 г. н. э. в Шаньдуне, где бедствия населения были умножены катастрофическим разливом Хуанхэ, которая резко изменила свое русло (приняв то направление, которое она имеет сейчас).
Движение «Красных бровей» потрясало страну почти десять лет подряд. Оно было несравненно более широким по масштабу, чем антициньское восстание Чэнь Шэна, и более однородным по составу, чем восстание Лю Бана. Вспыхнуло оно столь же стихийно, как и эти предшествовавшие ему мощные движения. Никаких загодя планируемых и далеко идущих идейных целей повстанцы перед собой не ставили, кроме единственной — свержения «узурпатора» Ван Мана. В движении принимали самое активное участие массы обездоленного и эксплуатируемого люда. О том, что движение не носило узкокрестьянского характера, косвенно может свидетельствовать то обстоятельство, что, хотя в числе мероприятий Ван Мана была широковещательная программа восстановления древней системы