В идеологическую борьбу периода «Чжаньго» активно включилась школа моистов, решительно выступавшая против конфуцианцев. Ее основателем был Мо Ди (ок. 468–376). Место его рождения точно не установлено. По мнению одних, он жил в царстве Лу, по мнению других — в Сун или Чжэн, а возможно, и в Чу, где его учение получило особенно широкое распространение. Монеты восприняли традиционную архаичную веру в духов, признавали всевышнюю Волю Неба, которое выступает в доктрине Мо Ди (так же, как в раннем конфуцианстве) антропоморфным высшим божеством, носителем принципов учения этого философа. Однако в отличие от конфуцианцев монеты утверждали, что Воля Неба познаваема, судьба человека не предопределена и зависит от него самого.
Школа моистов придавала большое значение естественнонаучным наблюдениям. «Знания, которые нельзя применить на практике, ложны», учили они. В противоположность учению Конфуция о врожденном доопытном знании монеты считали источником познания лишь ощущения, решая эту проблему гносеологии в духе наивного материализма. Поздние монеты отбросили теистические положения Мо Ди и развивали материалистические идеи в логике и теории познания. Они подошли к выявлению законов формальной логики, в частности закона противоречия. Первыми среди древнекитайских философов они стали изучать сам процесс познания, объявляли предметом познания внешний мир как объективную реальность, считали трудовой коллективный опыт людей источником и критерием достоверности знания. У моистов получили развитие математика, физические знания, инженерное дело.
Мо Ди выдвинул утопическую программу переустройства общества на основе утверждаемого им принципа «всеобщей любви и взаимной пользы». Он проповедовал одинаково гуманное, благожелательное отношение ко всем людям, независимо от их положения в семье и социального статуса, в противоположность конфуцианскому принципу «человеколюбия» (жэнь), противопоставлявшему высших низшим, благородных подлым. Мыслитель предлагал отменить наследование должностей и рангов знатности, требовал лишить власти «ничтожную родню» правителей и придворной знати, «подобную глухим, которых поставили музыкантами», и формировать аппарат государственного управления сверху донизу из мудрых людей, независимо от происхождения и характера их занятий. «Если земледелец, ремесленник или торговец проявил недюжинные таланты, следует поручить ему дела управления соразмерно способностям», — заявлял Мо Ди.
Учение моистов отличалось практической целеустремленностью. В царствах Чу и Цинь они выступали в поддержку реформ, направленных против аристократии.
Учение Мо Ди о социальной справедливости затрагивало чрезвычайно важную в глазах современников религиозно-идеологическую сферу. Как уже отмечалось, конфуцианцы отстаивали абсолютное право аристократии на культ предков. «Добывающие пропитание своим трудом не имеют права на поминальные храмы предков», — заявлял Сюньцзы. Мо Ди проповедовал религиозное равноправие свободных, приобщая простой народ к заупокойному культу предков, признавая и незнатных носителями ритуала. Конфуцианцы считали моистов злейшими врагами, боролись с ними даже более ожесточенно, чем с даосскими «учителями».
Учение моистов во многом было близко интересам основной массы свободных производителей. Заметный контингент в школе Мо Ди составляли представители городских низов, из этой среды вышел и он сам. Монеты одевались в простонародную одежду, были связаны неким подобием устава, требующим железной дисциплины. Школа моистов была более организованной и однородной по составу и более многочисленной, чем другие. Как уже говорилось, учение Мо Ди было нацелено на непримиримую борьбу с правящей потомственной аристократией и конфуцианцами, как ее идеологами. Вместе с тем моистская доктрина не только не ущемляла новую, в основном рабовладельческую, имущественную знать, вышедшую из недр общины и стремившуюся к политической власти, но объективно была в известной мере выражением ее чаяний. В плане социологическом показательно отношение моистов к проблеме богатства и бедности. С одной стороны, их социально-этические взгляды исполнены сочувствия к народным низам. Однако с другой — богатство выступает в учении моистов как безусловная добродетель, а нищета осуждается как явление аморальное. «Богатство проистекает от трудолюбия, а бедность — от нерадивости», — утверждал Мо Ди, перекликаясь в этом с позицией легиста Шан Яна.
Как представляется, общественно-политические идеи моизма близки интересам городской самоуправляющейся общины. Монеты специально и обязательно обучались технике городской самообороны и всегда были самоотверженными защитниками городов, подвергшихся агрессии. Искусству обороны самоуправляющихся городских общин посвящена значительная часть трактата Мо Ди, который прославился как специалист по фортификации. Мо Ди разделил войны на захватнические, которые безоговорочно осуждал, и оборонительные, которые считал справедливыми. В принципе он требовал прекращения междоусобных войн, считая их великим нарушением Воли Неба и самым страшным народным бедствием: «Когда войска вторгаются на чужую территорию, они вытаптывают посевы, разрушают города, засыпают каналы, сжигают храмы предков, забивают скот. Непокорных убивают, а захваченных в плен связывают и уводят с собой… мужчин превращают в рабов, женщин — в рабынь». Мо Ди выдвинул внешнеполитическую доктрину равенства государств как основу мирных межгосударственных отношений.
Мо Ди принадлежит гениальная догадка о социальной роли труда. Основное отличие людей от животных философ видел в способности человека к целенаправленной деятельности. Защищая положение об огромном значении активного созидательного начала в человеческой деятельности, Мо Ди выступал как против учения Конфуция с его презрением к физическому труду, так и против теории «недеяния» Лаоцзы.
Политико-философское течение фацзя (легистов — «сторонников закона») зародилось почти одновременно с даосизмом, с которым оно имело некоторые общие мировоззренческие установки, но решительно расходилось в вопросах общественной практики. В противовес принципиальному отказу даосов от политической деятельности легисты отличались своей причастностью к сфере государственного управления, оказываясь на этом поприще непримиримыми противниками конфуцианцев.
Крупнейшими представителями легизма были Шан Ян, родом из царства Вэй, и Хань Фэйцзы, уроженец царства Хань. Философские проблемы в легизме были целиком подчинены конкретным административно-управленческим задачам, став теоретическим обоснованием реформ, осуществленных в ряде царств. Легисты выдвинули теорию государственного управления на основе единого писаного юридического закона фа. Провозглашая гласность закона, легисты требовали жестоких наказаний за малейшее его нарушение по принципу: «В строгой семье не бывает строптивых рабов». Легисты выступали против привилегий старой потомственной знати, стояли за политическую централизацию, добивались введения суда царских чиновников.
Теоретику легизма Хань Фэйцзы (288–233) принадлежит оригинальная теория социально-культурного развития. Исходя из объективных условий материальной жизни людей, Хань Фэйцзы постулировал неизбежность возникновения государства и права, равно как и необходимость изменения форм и методов правления в ходе человеческой истории. По его описанию, в глубокой древности люди вели стадную жизнь, не имели жилищ, не знали огня, гибли от наводнений. Земли было много, людей мало. Потом люди стали строить жилища на деревьях, добывать огонь трением, одеваться в шкуры зверей. Затем провели каналы, научились строить дома из бревен. Мужчины освоили обработку полей, женщины — ткачество. Народонаселение увеличилось, люди стали жить семьями, «управлялись сами собой». Жизнь людей была столь тяжка, что «ныне даже труд раба не такой горестный».
Со временем установилось наследование власти, появились богатство и бедность, люди стали «отчаянно бороться за каждый клочок земли». В таком обществе оказались необходимы законы и наказания. «То, что было приемлемо в древности, теперь стало неприменимым», так как изменились условия жизни, а с ними — и нравы людей. «Если великодушной и мягкой политикой управлять народом в напряженную эпоху, то это все равно что без узды и плети править норовистой лошадью». Свои постулаты Хань Фэйцзы сопровождал образными примерами и притчами, такими, как, например, притча о глупом сунце:
«В Сун жил земледелец, на поле которого торчал пень. Бежал заяц, наткнулся на пень, сломал себе шею и околел. Тогда земледелец забросил свою соху и стал ждать у пня, надеясь снова заполучить зайца. Но снова заполучить зайца оказалось невозможно, и сам он стал посмешищем. Те, кто ныне хочет методами древних правителей управлять современным народом, занимаются таким же „ожиданием у пня“».
Судя по Хань Фэйцзы, легистам было свойственно понимание истории как поступательного, но замкнутого процесса, завершающим этапом которого являлось создание централизованной бюрократической монархии в масштабах всей Поднебесной. Идеал политического строя легистов предвосхитил идею будущей имперской государственности. Будучи и теоретиками, и практиками, легисты видели свою цель в осуществлении этого идеала. Они отрицали абсолютное значение и ценность древней традиции, отвергали и конфуцианское и моистское этико-политические учения, как взаимоисключающие и ложные, тянущие общество назад, в отжившее свой век прошлое. «Тот, кто опирается на прежних правителей и упорно следует Яо и Шуню, — тот если не глупец, так обманщик», — писал Хань Фэйцзы.
В своей философской концепции легисты толковали дао как естественный путь природного развития, считали реальную действительность единственным достоверным критерием истины, выступали против поклонения богам и духам, для подтверждения существования которых у людей нет никаких доказательств. Хань Фэйцзы считал, что вера в духов несовместима с соблюдением законов и наносит ущерб государству. «Государство приходит в упадок, — писал он, — когда люди служат богам и демонам, верят предсказателям, гадателям и магам, изощряются в жертвоприношениях».