Включение столь разных по уровню развития и типу экономики обществ в состав «мировой державы» Ахеменидов оказывало на них значительное воздействие. Важнейшим рычагом его в десяти западных сатрапиях был государственный аппарат Ахеменидов.
Некоторые из больших сатрапий, например, Заречье, т. е. Сирия и Верхняя Месопотамия, делились на более мелкие провинции, возглавляемые областеначальниками — пеха. Такими провинциями в сатрапии Заречье были, например, Аммон и Заиорданье, где в V в. до н. э. должность пеха находилась в руках местного рода Тобиадов, и Самария в Западной Палестине, где должность пеха наследовалась в семье Санбаллата (точнее, Син-убаллита[114]). Передача должности пеха местной знати усиливала стремление провинций к автономии, которую многие самоуправляющиеся территории и общности в составе западных сатрапий имели с самого начала. Формы самоуправления автономных образований были определены их историческими традициями, отличались многообразием, но особо важную группу составляли так называемые гражданско-храмовые общины.
Все подвластное Ахеменидам население платило основной налог в серебре, что способствовало развитию товарно-денежных отношений, углублению имущественной и социальной дифференциации в сатрапиях и провинциях. Лишь немногие сатрапии (Лидия, Киликия и др.) обладали собственными серебряными рудниками, остальные должны были приобретать серебро путем продажи взимаемого с населения в виде десятины со всего производимого натурального налога. Так, например, жители провинции Иудея в Палестине (часть сатрапии Заречье) вносили натуральные налоги, так называемый «хлеб пеха» (Неем. 5, 18), — вино, масло, зерно в сосудах с надписями «Йехуд», «город» (т. е. Иерусалим) или «пеха». «Хлеб пеха», по-видимому, частично расходовался на содержание двора, администрации и войска пеха, но другая часть скапливалась в огромных хранилищах и, превращенная пеха или купцами в серебро, шла на уплату денежного налога в центральную казну.
Развитию товарно-денежных отношений содействовало также интенсивное дорожное строительство Ахеменидов. Через западные сатрапии проходили знаменитая «царская дорога» из Сард в Вавилон и многие другие благоустроенные пути, по которым спешили гонцы «почтовой службы», шло войско, путешествовали купцы, а иногда и жаждущие знаний мудрецы. Эти дороги способствовали принудительным и добровольным миграционным процессам, весьма интенсивным в ахеменидское время. Отказавшись от массовых переселений как постоянной практики по отношению к жителям покоренных стран, Ахемениды, тем не менее, применяли депортации как крайнюю меру наказания. Большая часть принудительно переселенных стала рабами в хозяйствах Ахеменидов и персидских вельмож: между 509 и 494 гг. до н. э. в 108 населенных пунктах Персиды и Элама находилось более 21 тыс. рабов — мужчин, женщин и детей из представителей самых различных народностей — египтян, вавилонян, лидийцев, эллинов и др.
Большое место в миграционном процессе VI–IV вв. до н. э. занимала индивидуальная и коллективная добровольная форма переселения. К этой группе относимы воины-наемники, которые часто составляли гарнизоны отдаленных пограничных крепостей, например, гарнизон в Элефантине (на юге Египта), который состоял из иудеев, арамеев, иранцев, египтян и др. Среди добровольных переселенцев было много купцов и ремесленников, обосновавшихся в наиболее оживленных торгово-ремесленных центрах державы. Так, в Вавилонии проживали саки и индийцы, иудеи и арабы, египтяне, карийцы и др., а вездесущие финикийские купцы осели в Эцион-Гебере на берегу Акабского залива Красного моря.
Переселенцы чаще всего жили бок о бок с местными жителями, заключали с ними сделки и вступали с ними в браки, почитали своих и местных богов, принимали местные имена и т. д. Это хорошо видно по материалам Элефантинского архива VI–IV вв. до н. э.: у воина-наемника древнееврейские, ветхозаветные имя и отчество — Махсейа, сын Йедонийи, но его соседями были египтянин и хорезмиец, а дочь его в первом браке была замужем за египтянином Пиа, сыном Пахи, и одна из внучек Махсейи носила египетское имя Исивери (= «Исида велика») и т. д.; воины-иудеи поклонялись ветхозаветному богу Яхо (Яхве), архаическим палестинским, возможно ханаанейским, божествам Анат-Бейт-эл, Эшем-Бейт-эл и др., но также египетским богам Тоту, Хору, сирийским божествам и иным. В миграционном процессе VI–IV вв. до н. э. наиболее активно участвовали представители различных ближневосточных этнических групп, а участие эллинов из материковой Греции и городов Малой Азии носило пока ограниченный характер.
Оживленная миграция совместно с другими факторами — вхождением стран в сравнительно устойчивую державу и относительным миром в ней, дорожным строительством и развитием товарно-денежных отношений и т. д. — способствовала заметным сдвигам во всех сферах хозяйственной жизни. Решающую роль в этом, однако, сыграла металлургия железа и стали, ставшая в середине I тысячелетия до н. э. основой всего производства.
Существенные сдвиги в сторону товарности заметны и в основной отрасли производства — сельском хозяйстве. Так, например, в Иудее своими винами славились долины Шарона и Галилеи, окрестности Гивеона (совр. Эль-Джиб) и Бейт-Хакерема (совр. Рамат Рахел), обширные плантации оливковых деревьев находились в окрестностях Бейт-Шеана (совр. Телль-эль-Хусн), а вокруг Эйнгеди (совр. Телль-эль-Джурн) и Иерихона простирались знаменитые в древнем мире плантации финиковых пальм и бальзамовых деревьев. В городах Иудеи, в Негеве и других районах страны земледелие сочеталось с животноводством, а в приморских районах и в окрестностях больших озер занимались рыбной ловлей. Сельскохозяйственное производство в возросшей степени удовлетворяло потребности населения, поставляло товары для оживленной торговли и сырье для быстро развивающегося ремесленного производства.
Нет надобности говорить о дальнейшем развитии ремесленного производства в таких старых его центрах, как Двуречье, Финикия и т. д. Более показателен подъем ремесленного производства в ранее отсталых областях, например, в Иудее, где трудились кузнецы и резчики по камню, гончары и ткачи, красильщики и парфюмеры, а в Эйнгеди сохранилось или возродилось производство прославленного целебного бальзама. На примере керамики из ахеменидской Палестины наглядно прослеживается плодотворное воздействие иноземного влияния на местное ремесленное производство, ибо наилучшими были те изделия, в которых сказывался производственный опыт Вавилонии или Греции.
Необходимым спутником подъема сельскохозяйственного и ремесленного производства была интенсификация торговли. Особенно характерно для VI–IV вв. до н. э. вовлечение во внешнеторговые связи районов, ранее мало участвовавших в них. Существование ассоциации торговцев в Иерусалиме (Неем. 3, 32), включение в «конституцию» гражданско-храмовой общины статей о торговле (Неем. 10, 31), обсуждение в ветхозаветной и апокрифической литературе вопроса об этико-религиозной ценности занятия торговлей, появление до христианской эры монет местного чекана — все это говорит о наличии оживленной торговли. В Иудею теперь ввозили золото и серебро, древесину и драгоценные камни, керамику и ткани, благовония и другие товары, а вывозили бальзам, асфальт, парфюмерию, вино и т. д. Археологические находки греческих, египетских, малоазийских, южноаравийских и других изделий свидетельствуют о разветвленности внешнеторговых связей, сочетавшихся со ставшей более регулярной внутренней торговлей на городских рынках, например, в Иерусалиме, куда крестьяне «возят снопы и навьючивают ослов вином, виноградом, смоквами и всяким грузом…» (Неем. 13, 15).
В VI–IV вв. до н. э. торговлей занимались преимущественно частные лица, нередко сочетавшие ее с ростовщичеством. Развитию ростовщичества содействовали налоговая система Ахеменидов и оживленная торговля. Наиболее полные сведения о торговой, ростовщической и предпринимательской деятельности содержат архивы вавилонских частных торговых домов Эгиби и Мурашу. В провинциальной Иудее размах подобной предпринимательской, ростовщической деятельности был скромнее, но от этого не снисходительнее к его жертвам, которые, опутанные долгами, должны были «отдавать сыновей наших и дочерей наших в рабы… и поля наши и виноградники наши у других» (Неем. 5, 5).
В «мировой державе» Ахеменидов происходила интенсивная урбанизация, порожденная расцветом ремесел и торговли, административными нуждами державы. Правильность сказанного можно лучше показать не на примере старых центров городской жизни в Двуречье, Финикии или запада Малой Азии, где в VI–IV вв. до н. э. продолжался заметный рост городов, а на примере урбанизации в тех районах, где города в предшествовавшие времена были разрушены (Иудея) или вообще не существовали (Колхида, Иверия и др.). Экономическое развитие Колхиды и Иверии в V–III вв. до н. э. обусловливало не столько сознательное строительство городов, сколько их стихийное образование (Уплисцихе, Мцхета и др.). Городами становились лишь те поселения, которые имели оптимальные условия — надежную фортификацию, высокий уровень развития ремесленного производства, местоположение у торговых путей и т. д. Интенсивность процесса урбанизации в Иудее подтверждается следующими данными: если до середины V в. до н. э. на почти 42 тыс. членов гражданско-храмовой общины имелось 18 городов, то позже на 150 тыс. общинников приходилось 48 городов. Городское население состояло из ремесленников и торговцев, а также из земледельцев, обрабатывавших земли в сельскохозяйственной округе в радиусе 5-10 км за городскими стенами.
Эти данные говорят не только о заметном подъеме всей хозяйственной жизни в западных сатрапиях Ахеменидской державы в VI–IV вв. до н. э., но также о происходившем там процессе относительного выравнивания уровней экономического развития, сочетавшемся с параллельным процессом заметного уменьшения типологического разнообразия существовавших там обществ, что подтверждается распространением так называемых гражданско-храмовых общин.