С еще более сложной формой обобщения (но уже не только художественного порядка) мы сталкиваемся при изучении неолитической и ранне-энеолитической скульптуры. Статуэтки, вылепленные из глины, смешанной с зерном, найденные в местах хранения зерна и в очагах, с подчеркнутыми женскими и специально материнскими формами, фаллосы и фигурки бычков, очень часто попадающиеся рядом с человеческими фигурками, синкретически воплощали понятие земного плодородия. Наиболее сложной формой выражения этого понятия кажутся нам нижнемесопотамские мужские и женские статуэтки начала IV тысячелетия до н. э. со зверообразной мордой и налепами-вкладышами для вещественных образцов растительности (зерен, косточек) на плечах и на глазах. Эти фигурки еще нельзя назвать божествами плодородия — скорее это ступень, предшествующая созданию образа божества-покровителя общины, существование которого мы можем предполагать в несколько более позднее время, исследуя развитие архитектурных сооружений, где эволюция идет по линии: алтарь под открытым небом — храм.
В IV тысячелетии до н. э. на смену расписной керамике приходит нерасписная красная, серая или желтовато-серая посуда, покрытая стекловидным поливом. В отличие от керамики предыдущего времени, сделанной исключительно вручную или на медленно вращающемся гончарном круге, она выполнена на круге быстро вращающемся и очень скоро полностью вытесняет посуду, вылепленную от руки.
Культуру Протописьменного периода уже можно уверенно назвать в своей основе шумерской или по крайней мере, протошумерской. Памятники се распространены по всей Нижней Месопотамии, захватывают Верхнюю Месопотамию и район по р. Тигр. К наивысшим достижениям этого периода следует отнести расцвет храмостроительства, расцвет искусства глиптики (резьбы на печатях), новые формы пластики, новые принципы изобразительности и изобретение письменности.
Все искусство того времени, как и мировоззрение, было окрашено культом. Заметим, однако, что, говоря об общинных культах древней Месопотамии, трудно делать заключения о шумерской религии как о системе. Правда, всюду почитались общие космические божества: «Небо» АН (аккад. Ану); «Владыка земли», божество Мирового океана, на котором плавает земля, Энки (аккад. Эйя); «Владыка-Дуновение», божество наземных сил Энлиль (аккад. Эллиль), он же бог шумерского племенного союза с центром в Ниппуре; многочисленные «богини-матери», богини Солнца и Луны. Но большее значение имели местные боги — покровители каждой общины, каждый со своими супругой и сыном, с множеством приближенных. Бесчисленны были мелкие добрые и злые божества, связанные с зерном и скотом, с домашним очагом и хлебным амбаром, с болезнями и напастями. Они по большей части были различными в каждой из общин, о них рассказывали разные, часто противоречащие друг другу мифы.
Храмы строились не всем богам, а лишь главнейшим, преимущественно же богу или богине — покровителям данной общины. Наружные стены храма и платформы были украшены равномерно отстоящими друг от друга выступами (этот прием повторяется и при каждой последовательной перестройке). Сам же храм состоял из трех частей: центральной в виде длинного двора, в глубине которого помещалось изображение божества, и симметричных боковых приделов по обеим сторонам двора. На одном конце двора располагался алтарь, на другом конце — стол для жертвоприношений. Примерно такую же планировку имели храмы этого времени и в Верхней Месопотамии.
Так на севере и на юге Месопотамии формируется определенный тип культового строения, где закрепляются и становятся традиционными почти для всей позднейшей месопотамской архитектуры некоторые строительные принципы. Главные из них таковы:
1) постройка святилища на одном месте (все более поздние перестройки включают в себя предшествующие, и здание, таким образом, никогда не переносится);
2) высокая искусственная платформа, на которой стоит центральный храм и к которой с двух сторон ведут лестницы (впоследствии, может быть, именно в результате обычая строить храм на одном месте вместо одной платформы мы уже встречаем три, пять и, наконец, семь платформ, одну над другой, с храмом на самом верху — так называемый зиккурат). Стремление строить высокие храмы подчеркивало древность и исконность происхождения общины, а также связь святилища с небесным обиталищем бога;
3) трехчастный храм с центральным помещением, представляющим собой открытый сверху внутренний дворик, вокруг которого группируются боковые пристройки (на севере Нижней Месопотамии такой двор мог быть крытым);
4) членение наружных стен храма, а также платформы (или платформ) чередующимися выступами и нишами.
Из древнейшего Урука всем известно особое сооружение, так называемое «Красное здание», с эстрадой и столбами, украшенными мозаичным орнаментом, — предположительно двор для народной сходки и совета.
С началом городской культуры (даже самой примитивной) открывается новый этап и в развитии изобразительного искусства Нижней Месопотамии. Культура нового периода становится богаче и разнообразнее. Вместо печатей-штампов появляется новая форма печатей — цилиндрические. Пластическое искусство раннего Шумера тесно связано с глиптикой. Печати-амулеты в форме животных или головок животных, которые так распространены в Протописьменный период, можно считать формой, соединяющей глиптику, рельеф и круглую скульптуру. Функционально все эти предметы — печати. Но если это фигурка животного, то одна ее сторона будет плоско срезана и на ней в глубоком рельефе будут вырезаны дополнительные изображения, предназначенные для отпечатывания на глине, как правило связанные с главной фигурой; так, на обратной стороне печати с головой льва, исполненной в довольно высоком рельефе, вырезаны маленькие львы, на обороте печати с фигурой барана — рогатые животные или человек (видимо, пастух).
Стремление как можно точнее передать изображаемую натуру, особенно когда дело касается представителей животного мира, характерно для искусства Нижней Месопотамии этого периода. Маленькие фигурки домашних животных — бычков, баранов, коз, — выполненные в мягком камне, разнообразные сцены из жизни домашних и диких животных на рельефах, культовых сосудах, печатях поражают, прежде всего, точным воспроизведением строения тела, так что легко определяются не только вид, но и порода животного, а также позы, движения, переданные живо и выразительно, а часто и удивительно лаконично. Однако настоящей круглой скульптуры все же еще нет.
Другой характерной чертой раннешумерского искусства является его повествовательность. Каждый фриз на цилиндрической печати, каждое рельефное изображение — рассказ, который можно прочесть по порядку. Рассказ о природе, о животном мире, но главное — рассказ уже о себе самом, о человеке. Ибо только в Протописьменный период в искусстве появляется человек, его тема.
Изображения человека встречаются даже в палеолите, но их нельзя считать образом человека в искусстве; человек присутствует в неолитическом и энеолитическом искусстве как часть природы, он еще не выделил себя из нее в своем сознании. Для раннего искусства нередко характерен синкретический образ — человеческо-животно-растительный (как, скажем, напоминающие лягушку фигурки с ямочками для зерен и косточек на плечах или изображение женщины, кормящей звереныша) или человеческо-фаллический (т. е. человек-фаллос, или просто фаллос как символ размножения).
В шумерском искусстве Протописьменного периода мы уже наблюдаем, как человек начал отделять себя от природы. Искусство Нижней Месопотамии этого периода предстает перед нами, таким образом, как качественно новый этап в отношении человека к окружающему его миру. Не случайно памятники культуры Протописьменного периода оставляют впечатление пробуждения человеческой энергии, осознания человеком своих новых возможностей, попытки выразить себя в окружающем мире, который он осваивает все больше и больше.
Памятники Раннединастического периода представлены значительным числом археологических находок, которые позволяют смелее говорить о некоторых общих тенденциях в искусстве.
В архитектуре окончательно складывается тип храма на высокой платформе, который иногда (а весь храмовой участок даже обычно) был обнесен высокой стеной. Храм к этому времени принимает более лаконичные формы — подсобные помещения четко отделены от центральных культовых, число их уменьшается. Исчезают колонны и полуколонны, а с ними и мозаичная облицовка. Основным приемом художественного оформления памятника храмовой архитектуры остается членение наружных стен выступами. Не исключено, что в этот период утверждается многоступенчатость зиккурата главного городского божества, который постепенно вытеснит храм на платформе. Одновременно существовали и храмы второстепенных божеств, которые имели меньшие размеры, строились без платформы, но обычно тоже в пределах храмового участка. Своеобразный памятник архитектуры обнаружен в Кише — светское здание, представляющее собой первый образец соединения дворца и крепости в шумерском строительстве.
Памятники скульптуры в большинстве своем представляют собой небольшие (25–40 см) фигурки из местного алебастра и более мягких пород камня (известняка, песчаника и т. д.). Помещались они обычно в культовых нишах храмов. Для северных городов Нижней Месопотамии характерны преувеличенно вытянутые, для южных, напротив, преувеличенно укороченные пропорции статуэток. Всем им свойственно сильное искажение пропорций человеческого тела и черт лица, с резким подчеркиванием одной-двух черт, особенно часто — носа и ушей. Такие фигурки ставились в храмах для того, чтобы они представительствовали там, молились за того, кто их поставил. Для них не требовалось конкретного сходства с оригиналом, как, скажем, в Египте, где раннее блистательное развитие портретной скульптуры было обусловлено требованиями магии: иначе душа-двойник могла бы перепутать хозяина; здесь же было вполне достаточно короткой надписи на фигурке. Магические цели, видимо, нашли отражение в подчеркнутых чертах лица: большие уши (для шумеров — вместилища мудрости), широко раскрытые глаза, в которых просительное выражение сочетается с удивлением магического прозрения, руки, сложенные в молитвенном жесте. Все это часто превращает нескладные и угловатые фигурки в живые и выразительные. Передача внутреннего состояния оказывается гораздо важнее передачи внешней телесной формы; последняя разрабатывается лишь в той мере, в какой она отвечает внутренней задаче скульптуры — создать образ, наделенный сверхъестественными свойствами («всевидящий», «всеслышащий»). Поэтому в официальном искусстве Раннединастического периода мы уже не встречаем той своеобразной, порой свободной трактовки, которая отмечала лучшие произведения искусства Протописьменного периода. Скульптурные фигуры Раннединастического периода, даже если они изображали божеств плодородия, полностью лишены чувственности; их идеал — стремление к сверхчеловеческому и даже нечеловеческому.